Пианисты поколения next

Мариинский театр одним из первых в России решился на возобновление концертной и театральной жизни. Знаковый фестиваль Мариинского «Звезды белых ночей» все-таки состоялся и уже стал самым необычным и интригующим за свою почти тридцатилетнюю историю. Из июня-июля он практически переехал на август, афиша формируется не дальше чем на неделю вперед и вывешивается на сайте театра, концерты и спектакли идут без антракта, а рассаженная в шахматном порядке публика должна быть одета в маски и, не чихая и не кашляя,внимать музыке, которая продолжает царить на мариинских площадках. К спонтанности в Мариинском театре не привыкать, и в нынешней непростой ситуации это качество оказалось очень востребовано.

Клавирабенды всегда были важной частью «Звезд белых ночей». В июле 2020-го в ознаменование бетховенского юбилея в Петербурге должен был уже второй раз исполнить полный цикл бетховенских сонат Рудольф Бухбиндер. Приехать артисту в северную столицу в связи с карантином не удалось, и огромная растяжка с его портретом на входе в Концертный зал стала своеобразным приветом из несбывшегося прошлого. В этой ситуации дать дорогу молодым стало разумным и очень верным решением, а одноактный концерт «на двоих» Абисала Гергиева и Арсения Муна, прошедший 1 августа в Концертном зале Мариинского театра, стал одним из приятных сюрпризов нынешнего фестиваля.

И Абисал, и Арсений принадлежат к поколению next, появившемуся на свет на рубеже тысячелетий, и представители которого все ярче и ярче начинают вспыхивать на эстраде. Оба юноши закончили знаменитую петербургскую десятилетку в классе Александра Сандлера, оба решили продолжить свое образование в Америке (Арсений поступил в класс Сергея Бабаяна в Нью-Йорке, а Абисал – в класс Хва Гён Бёна в Бостоне), оба в свои двадцать лет уже имеют серьезную практику концертных выступлений, как сольных, так и в сопровождении оркестра. Но вместе с тем прошедший концерт продемонстрировал всю разность их артистических натур, проявившуюся в исполнительской манере и в выборе программы.

Вечер открылся выступлением Гергиева-младшего, начавшего свою публичную карьеру в 2016 году с оркестром Мариинского театра под управлением своего отца на открытии Северо-Осетинской филармонии. История культуры знает немало артистических династий, и у Абисала Гергиева есть все шансы стать достойным продолжателем своей фамилии, хотя по игре было слышно, что его талант иного склада, нежели у всесильного худрука Мариинки. Вместо напора и огня  в игре Абисала был слышен мягкий и утонченный лиризм, притом что с техникой и туше у молодого человека все в полном порядке. Сыгранный им набор рахманиновских и скрябинских пьес (ранние прелюдии и этюды) транслировал больше задумчивую рефлексию и созерцание, нежели витальность и решительность.

Знаменитую до-диез-минорную прелюдию Рахманинова, в которой уже не одно поколение музыковедов слышит набатный колокол по исчезнувшей в случившемся позже революционном лихолетье России, Абисал начал очень мягко, практически без акцентов, на густой тянущейся педали (страсть к порой чрезмерному педализированию тоже, кстати, указывает больше на лирическое дарование артиста), набирая динамику к концу пьесы и прекрасно выстроив кульминацию. Две последующие прелюдии (си минор и соль-диез минор) пианист сыграл как продолжение первой, так что получился своего рода почти сонатный цикл c печальным финалом. Известный ре-диез-минорный этюд Скрябина, которым Абисал завершил свое выступление, тоже прозвучал не как «призыв к действию», а как трагическое воспоминание, наполненное грустью о минувшем.

Музыку Скрябина очень удачно продолжили шопеновские миниатюры, сыгранные уже Арсением Муном. В малоизвестном Рондо à la Mazur op.5 (гениальное творение шестнадцатилетнего Шопена!) Арсений подчеркнул чуть ли не авангардные изыски, так что за нотным текстом польского романтика уже послышался XX век с его любовью к подлинному, «непричесанному» фольклору. А знаменитая ля-минорная мазурка op.17 №4 проскользнула почти как тонкая эстрадная миниатюра. Среди самых сильных сторон Арсения, имеющего в том числе большой конкурсный опыт, – блестящая, отточенная техника, сочетающаяся почти с аристократическим изяществом. Молодой музыкант уже прекрасно чувствует публику и то, чем можно ее сразить. Смысловым центром выступления Муна стала сложнейшая Седьмая соната Прокофьева, в первых двух частях которой юноша продемонстрировал калейдоскоп контрастных образов, в которых яростный напор чередовался с медитативной рефлексией и последующим трагическим плачем. А вот самая «забойная», третья часть этой сонаты прозвучала несколько по-ученически. Да, все было практически безупречно сыграно и выдержан темп, но чувствовалось, что пианисту это давалось нелегко. Зато в сыгранной на бис «Кампанелле» Листа Арсений действительно сразил публику. Невероятная техника, виртуозность, сыгранность и прослушанность каждой ноты выдавали уже особую степень свободы и кураж, доступные лишь настоящим артистам.