События
Похоже, визиты Теодора Курентзиса со своим коллективом на Зимний международный фестиваль искусств Юрия Башмета становятся традицией. В прошлом году на дебютных гастролях представили оммаж Петру Ильичу Чайковскому («Ромео и Джульетта», «Франческа да Римини», «Итальянское каприччио»). Для нынешнего, второго по счету, вояжа выбрана другая, но снова русская программа: «Шехеразада» Римского-Корсакова и Пятая симфония Прокофьева. В таком сочетании она прозвучала в исполнении musicAeterna впервые, да и вообще, как ни странно, «Шехеразаду» Теодор взял в репертуар только в текущем сезоне, сыграв ее в Санкт-Петербурге, Москве и Китае.
Как и в случае с Чайковским, выбор – точнее не придумаешь. Обе партитуры дают простор для демонстрации недюжинных возможностей и коллектива в целом, и его отдельных солистов, ибо буквально напичканы выразительными и виртуозными соло. Да и вообще, логично: Николай Андреевич и Сергей Сергеевич, учитель и ученик, петербургская школа. Пытливым слушателям было любопытно проследить, как одно произведение буквально вытекает из другого, и убедиться, сколь блистательным учеником был Прокофьев, в том числе как великий знаток оркестра, ведь именно оркестровке он и учился у Римского-Корсакова в Петербургской консерватории. Кстати, сам Римский-Корсаков об этой стороне своего шедевра писал без ложной скромности: «“Шехеразада”… заканчивает собой период моей деятельности, в конце которого оркестровка моя достигла значительной степени виртуозности и яркой звучности…»
А вот интересно, откуда вообще взялся этот сюжет с поэтичным названием «Альф лейла ва лейла» (в переводе «Тысяча ночей и еще одна», если буквально)? Вообще-то, знаменитый сборник средневековых восточных сказок появился в Европе в начале XVIII века, первым его перевел француз Антуан Галлан. Именно с него делали переводы на русский и другие языки; первый появился в России в середине XVIII века (с арабского на русский сказки стали переводить много позднее, уже в XX веке), так что очевидно, что Римский-Корсаков имел дело именно с «переводом перевода».
В России популярность «Тысячи и одной ночи» во времена Римского-Корсакова была огромна. Послушаем Сергея Аксакова, автора книги «Детские годы Багрова-внука» (1858): «При первом удобном случае начал я читать арабские сказки, надолго овладевшие моим горячим воображеньем… Гении, заключенные то в колодезе, то в глиняном сосуде, люди, превращенные в животных, очарованные рыбы, черная собака, которую сечет прекрасная Зобеида и потом со слезами обнимает и целует… Сколько загадочных чудес, при чтении которых дух занимался в груди!»
Кстати, Шехеразада, жена жестокого, разуверившегося в женщинах царя Шахрияра, чье сердце ей удалось растопить лишь занимательными рассказами, была девушкой далеко не заурядной. Обратимся к первоисточнику: «Она читала много исторических книг и жизнеописаний царей. Говорят, будто у нее было собрано до тысячи книг по истории, а также произведения поэтов»… Только представьте: тысяча книг, и это в VIII–X веках! Невероятно, ведь и сегодня мало кто может похвастаться подобным собранием! Но вспомним историю: арабский Халифат уже в VIII–IX веках стал мировым центром производства бумаги, книгоиздательское дело переживало невиданный расцвет, хотя книги тогда еще не печатали, а переписывали. В конце Х века в одном только Багдаде насчитывалось 100 книготорговцев, не говоря уже об обширной сети библиотек и скрипториев – мастерских по переписке рукописей. Правители главных городов халифата − Багдада, Кордовы, Дамаска − были книголюбами, знаменитый халиф Харун аль-Рашид (766-809), один из главных героев сказок сборника «Тысяча и одна ночь», основал знаменитую Багдадскую дворцовую библиотеку.
Знал ли Римский-Корсаков всю эту предысторию? Трудно сказать, в своей «Летописи» он довольно скупо рассказывает о своем сказочном во всех смыслах слова произведении, герои которого далеко не абстрактные персонажи, а живые люди − незаурядные, страстные. Недаром он наделил их такими яркими, врезающимися в память лейтмотивами. Концертмейстер оркестра musicAeterna Ольга Волкова играла тему Шехеразады самозабвенно, изумительно чистым красивым звуком. Ее скрипка в далеко не самой совершенной акустике сочинского Зимнего театра звучала божественно, хотя, как выяснилось, солировала Ольга в этот вечер не на Гварнери, а на новом, пока не разыгранном инструменте современного мастера Александра Хазина. Но еще больше поразил меня рассказ скрипачки о сюите Римского-Корсакова: оказывается, «Шехеразада» − не просто ее любимое произведение, это ее судьба, ее личная история. Несмотря на то, что у Ольги успешно развивалась сольная карьера, она «мечтала сесть в оркестр ради этого соло, ради Шехеразады». Действительно, эта партия ей идет, Шехеразада, если хотите, ее alter ego. Казалось, мы присутствуем не на концерте, а на спектакле, и Ольга – его главная героиня: такая же красавица, как Шехеразада, и так же умеет заворожить «рассказами» − разными реинкарнациями своих соло – от нежного, мелодичного в начале до драматических двойных нот и трех- и четырехголосных скрипичных аккордов в финале. Театральность действа подчеркивало и нахождение ее на возвышении, на подиуме.
Ощущение спектакля поддерживали и другие солисты оркестра, которые всегда вставали во время своих соло: флейтистка Анна Комарова, гобоист Андрей Матюхин, кларнетист Никита Ваганов, валторнист Станислав Авик, фаготист Олжас Аширматов… Вставали и медные во время своих тутти. Дирижер, по сути, выполнял роль как бы режиссера действа, и эта роль ему явно удалась, недаром публика после концерта дружно высказывалась примерно так: «На них интересно смотреть». Конечно, интересно, но прежде всего потому, что оркестр блестяще играл. И хотя в репертуаре musicAeterna «Шехеразада» − название новое, очевидно, что она прочно вошла в плоть и кровь коллектива: партитура детально проработана, «вылизана», в интерпретации оркестра вся сюита казалась одним большим шлягером без «проходных» мест.
Необычные стоячие соло повторились и в Пятой симфонии Прокофьева – произведении совсем другого, казалось бы, толка. Да, она написана во время Великой Отечественной войны (1944), да, сам Прокофьев говорил о ней как о «симфонии величия человеческого духа» и да, она считается произведением эпическим. И все же сколько там сказочного, фантастического, загадочного, завораживающего! Сколько перекличек с балетами «Золушка» и «Ромео и Джульетта»! Эта партитура так же, как «Шехеразада», явно симпатична оркестру и его лидеру. И тоже сыграна с подчеркнутой театральностью. Даже поклоны были «поставлены», как это принято в театре: дирижер по очереди приглашал на авансцену солистов, а уж Ольге Волковой досталось его «отдельное спасибо» в виде объятий. Кто-то скажет: «Ну вот, устраивает шоу». А почему нет? Публике нравится, ей интересно, ну и потом если в театре артисты даже малюсеньких ролей выходят на поклоны, то почему их недостойны солисты оркестра? На Западе, кстати, музыканты оркестра, может быть, и не выходят на авансцену на аплодисментах, но частенько спускаются по окончании концерта в фойе к публике на автограф- и фотосессию, ну и «поговорить». Неплохая традиция, кстати.
После всех «ладушек», поклонов и объятий Теодор взмахнул своими руками-крыльями, и весь огромный оркестр (более 90 человек) неожиданно заиграл «Подмосковные вечера» Соловьева-Седого в обработке Алексея Сюмака. Впрочем, сначала советскую песню 1956 года было не узнать: главной теме предшествовало долгое вступление с тихими ударными, и подумалось: наверное, сейчас будет что-то новенькое, может, собственное сочинение Теодора (который увлечен нынче композицией)? Как вдруг выплыло знакомое до боли «…что ж ты, милая, смотришь искоса»…
Конечно, публика ревела от восторга. Но знаете, что? Этот восторг от «Вечеров» был, на мой взгляд, не таким бурным и единодушным, как от основной программы. Парадокс. Казалось бы, сочинская публика не избалована симфоническими концертами, в городе вообще сейчас нет симфонического оркестра, ей бы чего попроще. Однако билеты на Курентзиса – по семь-восемь тысяч в середине партера – разошлись быстро, и я знаю тех, кто не попал на концерт musicAeterna в прошлом году, и уж на сей раз постарался озаботиться билетами заранее. Да, люди здесь не слишком искушенные: аплодируют между частями, визжат и скандируют в конце, как на рок-концерте, зато во время исполнения сидят, не кашляя, не шурша фантиками, не разговаривая и, главное, послушно выключив телефоны. Кто же они? Неофиты? Наверняка, по крайней мере, изрядная часть, но ведь здорово, что идут на классику и ценят ее.
Между тем этим концертом musicAeterna попрощалась с зимой. Впереди первая весенняя программа, и она совсем другая: Двадцать четвертый фортепианный концерт и Реквием Моцарта. Ждем 5-6 марта в Санкт-Петербурге и 8 марта в Москве.
