Пора молодости

Пермяки любят свой оперный, от местных можно даже услышать слово «обожаем». В позапрошлом веке Пермь – город крупных металлургических заводов, населенный промышленниками, богатыми купцами, интеллигенцией и чиновниками, выходцами преимущественно из просвещенных Москвы и Петербурга, – никак не могла обойтись без театральных удовольствий. Поэтому уже в начале XIX века здесь появился крепостной театр, в репертуаре которого значились как драматические, так и музыкальные спектакли. Правда, была проблема: отсутствие пригодного помещения. Ее решили только в 1878 году, построив каменное здание. Удивительно, что инициатива была спущена не сверху, а шла от самих жителей, которые к тому же не скупились на средства: большую часть суммы пожертвовали пермские горожане и местное купечество.

Официальной датой основания оперного театра считается 7 декабря 1870 года, когда прозвучала «Жизнь за царя» Глинки. С той поры каждый сезон на пермской сцене выступали многочисленные антрепризные труппы, приезжавшие со всей страны. Такая культурная жизнь была активной, но нестабильной, и в конце века в Перми была создана Городская театральная дирекция – уникальный для России феномен: театр содержал сам город, формируя и труппу, и репертуар.

После Гражданской войны пермяки обзавелись балетом. Кстати, в годы Великой Отечественной сюда был эвакуирован Мариинский (в те годы – Кировский) театр: ленинградцы, выступая на крошечной по их меркам сцене почти четыре года, сильно подогрели амбиции провинциального коллектива. Здесь же во время эвакуации Сергей Прокофьев создал балет «Золушка», а Арам Хачатурян – «Гаянэ» (премьера последнего прошла на сцене театра). С появлением балетных постановок старое здание стало сковывать творческие возможности, поэтому в конце 1950-х провели реконструкцию, результат которой горожане и меломаны видят, подходя к Театральному саду. В позднесоветское время театр, активно обращаясь к сочинениям молодых отечественных композиторов, получил негласный титул «лаборатория современной оперы».

Главные приметы новейшего времени – Дягилевский фестиваль, стартовавший в 2003 году на базе театра, резонансные постановки, эра Теодора Курентзиса и его уход с поста худрука в прошлом году. 150-летие Пермский оперный встречает с солидной уникальной историей и со смелым взглядом в будущее. «Мы – театр с очень серьезными возможностями и амбициями, с высоким уровнем балетных и оперных постановок, – говорит директор по развитию Алла Платонова. – Мы себя видим ни в коем случае не провинциальным, а, скорее, театром, включенным в глобальную повестку».

События нынешнего года, конечно, скорректировали празднование юбилея. Дягилевский фестиваль, ожидавшийся в июне, сжался до трехдневного формата и пронесся в конце ноября под названием «Дягилев+». «Этот гала – размышление о сегодняшней природе театра. Это ода театру и искусству вообще», – объясняет Платонова концепцию вечера, которую придумал главный режиссер Марат Гацалов. Постановщик представил публике все труппы коллектива – оперную, балетную, хор и симфонический оркестр.

Роль увертюры к концерту сыграла вторая часть (Adagio cantabile) из Первой симфонии Чайковского, озаглавленная им «Угрюмый край, туманный край». Логика здесь вполне очевидна: композитор родился в Воткинске – городе на границе с Прикамьем, его имя носит сам пермский театр, а название Adagio вызывает ассоциации с климатом края (хотя с этим можно и поспорить). За пульт встал Артем Абашев, появившийся в качестве ассистента Курентзиса в 2013-м, а после его ухода ставший главным дирижером. Оркестр шел за мягким и ясным жестом маэстро с явным удовольствием, музыканты увлеченно передавали друг другу эстафету своих соло. Другое дело, что суховатость акустики зала совершенно не позволяла «раздышаться» звучанию. И вот тут актуальность самого больного для пермяков вопроса – строительства нового просторного и современного здания – ощущалась острее всего.

Балетную часть вечера разделили между собой четыре труппы: сами хозяева, а также приглашенные солисты Большого, Мариинки и Московского музыкального театра имени К.С.Станиславского и Вл.И.Немировича-Данченко. Артисты последнего, Оксана Кардаш и Иван Михалёв, блистали в номере «Таис» из балета «Моя Павлова» знаменитого хореографа XX века Ролана Пети (музыка Жюля Массне). Удивительно изящный, по-французски стильный рисунок танца был подкреплен технической чистотой исполнения и безупречным ансамблем.

В качестве юбилейного подарка от Мариинки прибыл Дуэт из балета «Парк» Анжелена Прельжокажа. Страстный и не лишенный эротизма танец в интерпретации Екатерины Кондауровой и Романа Белякова выглядел очень эффектно, даже несмотря на то, что некоторые и вправду сложные элементы были выполнены не так аккуратно, как можно было ожидать. Расстроило и другое: Adagio из фортепианного Концерта №23 Моцарта звучало не вживую, а в виде фонограммы. А так хотелось оценить оркестр в паре с роялем!

Лирическую тему продолжил «Ноктюрн» на музыку Леонида Десятникова в исполнении Ксении Ткаченко и Александра Таранова, которые представляли Пермский балет. Хозяева оказались хороши не только в пластике и музыкальности движений, но и в цельности самого дуэта, так что на мелкие технические огрехи можно было закрыть глаза. И опять вызвало недоумение отсутствие живого звучания: вместо фортепиано включили запись.

Разочаровали москвичи. Казалось бы, кто лучше солистов главного столичного театра может станцевать легендарное па-де-де из балета «Лебединое озеро» Чайковского? Однако дуэт Ольги Марченковой и Егора Геращенко выглядел блекло, впечатление усугублялось внешней неуверенностью, пустотой движений и очевидными ошибками.

Хор театра, с недавних пор возглавляемый выходцем из musicAeterna Евгением Воробьевым, исполнил два редких опуса русских композиторов: «Любовь святая» из трагедии «Царь Федор Иоаннович» Георгия Свиридова и «Свете тихий» Николая Голованова. Оба произведения идеально «подошли» друг другу, создав концептуальное единство из мрачного свиридовского хора и строгой, возвышенной головановской молитвы. Плотное и объемное звучание буквально обволакивало зал, хотя картину немного подпортила небольшая асинхронность дикции.

Оперную труппу представляли, пожалуй, все звезды Пермского театра. И они не побоялись поставить перед собой задачу самую трудную – исполнить шлягеры. В интерпретации мужественного баса Гарри Агаджаняна прозвучала ария Сусанина «Ты взойдешь, моя заря» из глинкинской «Жизни за царя». От «цеха» баритонов выступили сразу двое: Константин Сучков с арией Малатесты из «Дона Паскуале» Доницетти и приглашенный солист Пермской оперы Андрей Бондаренко, с живостью и энергией спевший арию Дон Жуана из моцартовского шедевра. Тенор Борис Рудак выбрал популярную Nessun dorma из оперы Пуччини, которая певцу в целом удалась, если не считать форсированного звучания в кульминации.

Сопрано Зарина Абаева обратилась к Casta diva из «Нормы». Ее голос, насыщенный и тембристый, мог показаться тяжеловатым для этой арии, но во владении бельканто певице не откажешь. Стоит отметить тонкий и внимательный аккомпанемент маэстро Артема Абашева, обеспечивавшего надежную, но ненавязчивую поддержку солистам.

Настоящая звезда театра – лауреат премии «Золотая Маска» Надежда Павлова вышла с другим беллиниевским шедевром – Полонезом Эльвиры из «Пуритан». Порадовали яркий и звонкий голос, артистизм певицы, а технические трудности удачно спрятались за игривостью и легкостью исполнения. Трагическую арию Адрианы Лекуврёр из одноименной веристской оперы Франческо Чилеа спела Лариса Келль – ее тягучее драматическое сопрано как нельзя лучше подошло для этой партии.

Увенчала праздничный гала заключительная сцена из оперы «Сказки Гофмана», в которой были задействованы все солисты, хор и оркестр. Действительно очень эффектный финальный аккорд с предельно ясным посылом: «Все печали останутся позади», – убеждает пришедшая к поэту Муза.