Прощание с «русским Тосканини»

2 ноября культурный мир потрясло известие о кончине Юрия Темирканова. В начале прошлого года он официально оставил пост главного дирижера  Заслуженного коллектива России Академического симфонического оркестра (ЗКР), сохранив за собой должность художественного руководителя, и многие увидели в этом тревожный знак. Свой последний концерт в Санкт-Петербургской филармонии он дал 12 января 2020 года, незадолго до начала пандемии, – выступление вместе с немецким баритоном Маттиасом Гëрне, с музыкой Малера и Брамса в программе, было посвящено памяти Мариса Янсонса. С того времени Темирканов практически не появлялся на публике – лишь однажды, в 2021 году, он попал в объектив камеры на встрече с губернатором Санкт-Петербурга Александром Бегловым. До 85-летия дирижер не дожил чуть более месяца.

«Музыкальная жизнь» собрала высказывания людей, которые были знакомы с маэстро Темиркановым, работали с ним и ценили его творчество.

Евгений Петровский, заместитель художественного руководителя Санкт-Петербургской филармонии имени Д.Шостаковича

Филармония, безусловно, осиротела, потому что Юрий Хатуевич – не просто первое лицо филармонии, он символ филармонии. Трудно сказать, как мы будем жить дальше. Конечно, наши концертные планы на этот сезон претерпят драматические изменения. Как вы знаете, этот сезон формировался с учетом предстоящего юбилея маэстро Темирканова: 10 декабря он должен был отметить 85-летие. Этой дате мы надеялись посвятить и XXIII Международный зимний фестиваль «Площадь Искусств», который теперь будет проходить в  память о маэстро. Для филармонии закончилась большая эпоха – эпоха Темирканова. И это, конечно, очень драматическое известие и событие для всей мировой культуры.

Валерий Гергиев, художественный руководитель Мариинского театра

Юрий Хатуевич — это, безусловно, важная страница как в истории филармонии, так и в истории театра. Кабинет Юрия Темирканова в Мариинке будет носить его имя. Это один из самых красивых, если не самый красивый уголок исторического здания Мариинского театра. Таким образом мы хотим хранить память о человеке, который произвел за ­каких-то двенадцать лет подлинную революцию отношения к творчеству великих композиторов, прежде всего, русских, и с тех пор остается примером уважения и понимания, восхищения гениями творцов.

Владимир Урин, генеральный директор Большого театра

На протяжении всей его жизни все вокруг понимали, что имеют дело с великим музыкантом. Он стоял за дирижерским пультом и, по существу, не делал ничего руками, а в оркестре рождалась музыка. Ведь очень часто бывает так, что дирижер дирижирует, музыканты играют ноты, но музыки нет. На спектаклях и концертах Юрия Хатуевича всегда возникало ощущение музыки – особой музыки, пропущенной сквозь призму его души и интеллекта. Он понимал музыку потрясающе и уникально, очень глубоко. Он и человеком был невероятно глубоким и чисто по-человечески очень интересным.

И, конечно, он был просто фантастический руководитель. Санкт-Петербургская филармония, которой он руководил, всегда отличалась интереснейшими программами, репертуар ее был выстроен с потрясающим вкусом. Это было такое место в городе, где музыка жила настоящей, живой и невероятно интересной, насыщенной жизнью. В этом «доме» Юрий Хатуевич собирал талантливых людей со всего мира.

Как можно определить талант? Бог дал ему не только умение слышать музыку, но и донести ее до слуха других. Это две стороны одной, нерасчленяемой медали. И суть этого таланта не укладывается ни в какие формулы и формулировки. Ну разве что ты просто понимаешь, что он гений, – и всё.

Денис Мацуев, пианист

Трудно подобрать слова, когда уходит «последний из могикан» великой русской дирижерской школы, когда уходит твой близкий друг, старший товарищ, с которым связаны двадцать лет моей жизни, как на сцене, так и за сценой. Юрий Хатуевич Темирканов – это учитель, который мне дал очень много, это тончайший художник, деликатный человек, настоящий интеллигент и мудрый философ. Его нельзя сравнить ни с кем. Его говорящие, музыкальные руки рождали великую музыку, великое искусство. И когда рождалась эта магия, каждый человек, который был в зале или слушал его в записи, попадал под его чары с первых же секунд. Я не знаю, как я завтра буду играть пять концертов Рахманинова, каждый из которых мы с ним исполняли в свое время неоднократно. Он мне очень много дал для понимания музыки Рахманинова, и, конечно, я хочу посвятить это выступление его памяти. Мне жаль, что он не дожил до своего юбилея, который будет в декабре этого года. Нет слов. Это трагический день для всей мировой музыки, мирового искусства. Ушел великий мастер и великий маэстро.

Николай Луганский, пианист

Это был великий дирижер и удивительная личность. Практически про каждого прекрасного музыканта можно сказать (или попытаться объяснить), в чем заключаются его особенный талант, что делает его таким замечательным. Про Темирканова такие объяснения почти невозможны. Его стихийное дарование, невероятная харизма и его человеческая и музыкальная душа, полная неугасимого огня, — все это не поддается логическим определениям. Он сочетал в себе и это неукротимое пламя, и вместе с тем огромный музыкальный интеллект.

Для меня творческое и человеческое общение с Юрием Хатуевичем стало великим подарком судьбы. Наверное, не было дирижера, с кем я более чем с Темиркановым, поиграл в XXI веке. И не было музыканта, перед которым я бы так преклонялся.

Он обладал колоссальными знаниями, эрудицией и мудростью, поэтому очень мало выбрасывал в окружающее пространство слов и, тем более, монологов в интернет. Мне иногда удавалось разговорить его — и какой обаятельный и остроумный рассказчик он бывал тогда!.. Но главным была его иррациональная способность превращать мертвые нотные знаки в живую музыкальную материю, воспламенять и оркестрантов, и самых разных солистов так, что музыка одухотворялась и становилась чудом.

Горько сознавать, что мы не сможем более вживую пообщаться с этим удивительным человеком. Мы можем найти его редкие интервью. Но главное — мы можем слушать его и живые, и студийные записи. Их немало! И вспомнить те моменты счастья, которые он нам дарил! Светлая память великому музыканту!

Василий Петренко, дирижер

Маэстро Темирканов был легендой. У меня очень много воспоминаний о невероятных репетициях и концертах, на которых я присутствовал в Ленинграде (затем — в Санкт-­Петербурге) и других городах… Он так много дал оркестрам и публике за свою жизнь, сочетая в своем творчестве невероятные знания и интеллект с удивительной эмоциональностью, привнося новые глубины даже в самый известный репертуар. Его будет очень не хватать многим людям во всем мире, но его наследие будет жить в записях, в памяти оркестров и студентов до тех пор, пока звучит классическая музыка.

Лев Додин, режиссер

Юрий Темирканов был не просто великим дирижером своего времени, он был волшебником за пультом. В сегодняшнем деловом, быстром, не знающем сентиментов времени он оставался одним из очень немногих, кто продолжал быть окружен сакральным пространством разговора с кем-то или чем-то Высшим. Музыка – всегда разговор с Богом. Темирканов ни на минуту не прерывал этого разговора. И за пультом, и в жизни. Сегодня он продолжает этот разговор Там, где мы не можем его слышать. Вечной Вам музыки, Юрий Хатуевич. Спасибо за Чудо, которое Вы дарили нам долгие годы. Покойтесь с миром. Мы будем помнить о Вас.

Соломон Волков, советский и американский журналист и литератор

Мне посчастливилось общаться с Юрием Темиркановым и в Ленинграде, и в США, где он руководил оркестром в Балтиморе. Темирканову удалось удержать на прежней высоте оркестр Мравинского и поднять на новую высоту Мариинскую оперу. Он был сдержанным, ироничным человеком – настоящим джентльменом. Мир праху его…

Тим Пейдж, критик Washington Post

Юрий Темирканов был известен своими неизменно яркими, впечатляющими исполнениями русской и советской классики, в особенности произведений Чайковского, Рахманинова, Прокофьева и Шостаковича. Последнего он хорошо знал и лично работал с ним.

Темирканов записал все симфонии Чайковского, а также  оперу «Евгений Онегин». Как интерпретатор Густава Малера он нашел золотую середину между наполненными тревогой, исповедальными выступлениями 1960-х годов и более прохладным духом, которого придерживались более поздние поколения дирижеров.

Подобно мастерам прошлого, таким как Леопольд Стоковский и Пьер Булез, маэстро Темирканов никогда не пользовался дирижерской палочкой, полагая, что без нее он мог бы управлять оркестром более точно. Он никогда не был сторонником подиумного гламура, предпочитая роль посредника, работающего среди равных, позволяя музыкантам играть в направляемых, но ничем не стесненных условиях.

Временами он совершал необычные движения левой рукой, размахивая ею, как будто стряхивая остатки воды, но правую руку он всегда держал твердо и точно – сочетание, за которым было интересно наблюдать.

Иван Стефанович, помощник главного дирижера Симфонического оркестра Балтимора, вторая скрипка

Юрий Темирканов за сравнительно короткое время своего пребывания в Балтиморе полностью изменил звучание оркестра, научил его иначе слушать музыку, дышать ею. Он единственный из известных мне дирижеров, который часто останавливал репетицию, явно раздумывая над тем, что сказать музыкантам, а потом передумывал и просил снова исполнить тот же пассаж, но уже дирижируя по-другому, таким образом принимая ответственность на себя за то, что получилось. И дирижирование – слишком простое слово для той магии, которую он создавал своими руками.

Я отношусь к тем людям, которых легко пробить на слезу с помощью трогательной музыки или эмоционального фильма, но обычно, когда я нахожусь на сцене, в моей голове слишком много мыслей, чтобы поддаться эмоциям во время исполнения. И тем не менее, когда Юрий Темирканов держал по полчаса напряжение, скажем, в симфониях Малера, наконец, снимая его, я часто не мог смотреть в ноты из-за слез на глазах.