Простые вещи

Самыми ожидаемыми гостями фестиваля стали Мурад Мерзуки, Акрам Хан с новым спектаклем «Ксенос», Охад Наарин и «Батшева», артисты компании Анны Терезы де Кеерсмакер «Розас» вместе с виолончелистом Жаном Гиеном Керасом, Мод Лё Пладек, Пол Лайтфут, Соль Леон и Кристал Пайт. Охватить все события фестиваля невозможно, в конце июня правильнее было сосредоточиться на спектаклях вокруг премьеры Хана, которая завершает цикл автобиографических работ хореографа с участием самого автора, или выбрать центром новинку Кеерсмакер в начале июля, чтобы к танцевальным впечатлениям добавить музыкальные.

Июльскую серию спектаклей открывала одна из пятнадцати фестивальных creation – «Двадцать семь перспектив» Мод Лё Пладек на открытой сцене в хореографическом центре «Агора», возникшем на месте бывшего монастыря урсулинок. Компания Национального хореографического центра Орлеана осмысляла «Неоконченную симфонию» Шуберта, раскрошенную на кусочки, усиленную электроникой, снабженную паузами и пустотами. Лё Пладек славится тем, что она предельно упрощает визуальный ряд технических элементов спектакля, добивается того, что артисты полностью скрывают от зрителя напряжение, сжатие мышц (contraction) и демонстрируют только «релиз» – расслабление, поэтому ее спектакли иногда выглядят наивными и как бы пустыми, но то иллюзия простоты. Новая работа на музыку Шуберта – из этого ряда. Танцовщики, одетые в линялые спортивные костюмы, здесь уподоблены стае птиц, которую какая-то внешняя сила заставляет неистово волноваться – в фонограмме медные утрированно гудят пожарными сиренами, а струнные «скабрезничают» как балалайки, насылая кошмар на артистов-птиц. Но они должны оставаться расслабленными – неслышно подниматься в воздух, тихо приземляться, беззвучно замирать. Птицы скрывают свой страх и отчаяние за мягкими па. Редкая контактная импровизация сама собой складывается в прощальную «пьету», но музыка не разрешает «успокоиться» и заставляет артистов снова и снова «взлетать». Чередование штормовых предупреждений, оказывающихся ложной тревогой, и моментов расслабляющего штиля действуют на зрителя медитативно, словно урок йоги. Это еще один обязательный аспект искусства Лё Пладек. Но самое прекрасное, что оставляет в памяти новая постановка, – это непостижимость и недостижимость Шуберта, музыканта, который писал гениальные симфонии, полные тайн и секретов, и не получал никакого удовлетворения, так как их не исполняли при его жизни.

Компания «Розас» приехала в Монпелье без своего руководителя, которая должна была сама танцевать в своем новом спектакле «Посреди жизни мы объяты смертью» (строка из лютеранского гимна), но получила накануне травму. Ее заменила звезда труппы, длинноногая красотка Фемке Гиселинк. Так как Кеерсмакер создавала роль для себя, костюм Гиселинк включал игривую короткую юбочку. Спектакль-концерт игрался на сцене Театра комедии и длился два часа без антракта, представляя собой физическое осмысление шести сюит Баха для виолончели. В каждой части Жан Гиен Керас перемещался вместе со стулом в разные углы сцены, садясь в анфас, в профиль или спиной к зрительному залу. Танцовщики шесть раз проклеивали сцену разноцветными лентами в качестве разметки своих передвижений, отталкиваясь от местоположения виолончелиста как от центра и иногда обмениваясь с ним взглядами. Альфа и омега композиций, сочиненных Кеерсмакер, – шаги. Она часто повторяет: «Когда я иду – я танцую». Похожую формулу выводил и Баланчин, когда объяснял, из чего состоят его балеты. Первые четыре сюиты Кеерсмакер строит по одинаковой схеме: соло танцовщика, потом дуэт с хореографом, потом еще одно соло. Дуэт с хореографом – это самая трогательная часть, в котором показаны уважительные и по-товарищески доверительные отношения мастера и ученика – отношения, какие царят в компании «Розас». В первом дуэте танцовщик представляется неуверенным, незащищенным, как делающий первые шаги в мире человек, далее идет ценная середина жизни бок о бок с другими людьми, поиск партнера и друга, сложность и счастье коммуникации, и снова дерзкий выход уже умудренного опытом человека на путь одиночества, диалога с Богом, борьбы со смертью. В немецком названии спектакля слова «смерть» нет, Кеерсмакер его намеренно выпускает, концентрируя внимание на середине – «mitten». Человек мыслящий старается соблюдать вертикаль, он ходит, прыгает, бегает, иногда падает, временно умирает, но он снова и снова поднимается. Важный момент спектакля – третья сюита, когда вместо солиста выходит солистка, и дуэтную часть танцуют две девушки. Кеерсмакер «аккуратно» ввинчивает в космос Баха феминизм, это ее фирменная манифестация. В двух последних частях, содержащих музыкальные купюры, структура соло–дуэт–соло ломается, выходят все пятеро участников. Так материализуется строка Лютера «Mitten wir im Leben sind» и философия Кеерсмакер о торжестве коллективного разума и ценности частного переживания. Знаменитые артисты, которых мир знает по именам и узнает по их особой пластике, вместе бегут, вместе прыгают или шагают. Их сила – не в трансляции нового и новейшего, а в знании простого, базового, из которого строится любое сложное. Танцовщики были одеты в удобную и модную одежду casual, обуты в кроссовки, но казалось постоянно, что они встают на пуанты, что они не прыгают, а парят, не бегают, а летают.

Завершался фестиваль масштабными гастролями основной труппы NDT. Вечер составили балеты Пола Лайтфута и Соль Леон «Ясновидящий» («Shut Eye»), Марко Гёке «Проснулся слепым» и Кристал Пайт «Партита для восьми танцовщиков». Первые два балета были поставлены и показаны одновременно в 2016 году, а третий – в нынешнем мае. Мрачные, фактически черно-белые спектакли Лайт-
фута, Леон и Гёке были в буквальном смысле слова раскрашены яркой и чувственной композицией Пайт. В английском названии «Ясновидящего» снова присутствует первая буква имени дочери (Сора) хореографов, которые недавно расстались, но все еще переживают и проживают свои отношения. В центре их последнего совместного балета две пары, которые встречаются, влюбляются и в силу каких-то внутренних причин расстаются, и расставание в одной из пар приравнивается к смертельной трагедии. Одна пара балансирует на грани реальности и фантастики, вязкая хореография напоминает ритуал, в танцевальные диалоги постоянно вклинивается мистическая сила. Вторая пара, наоборот, сливается на почве радости от совместного быта – вечеринки, походы в парк и на детскую площадку, обеды и домашние разборки. Их расставание построено на душераздирающих диссонансах. Как обычно у Лайтфута и Леон, спектакль сделан безупречно: дизайн вырастает из музыки (исландец Олафур Арналдс), движение из фотографии и кинокадра (живущий в Голландии иранский фотограф и режиссер Рахи Резвани). Это уже примерно пятый спектакль звездного дуэта, в котором во главу угла ставятся семейные отношения или частная жизнь, «помещенные» в дизайнерские апартаменты или мистические пейзажи. Причем тема давно уже исчерпана, а интерьеры и саунд-дизайн продолжают волновать, как новая коллекция в IKEA.

Гёке равен самому себе. Придуманная им техника трясущихся линий (артистам приходится нервно дергаться) освежает, как артхаусное кино после мелодрамы, но от тряски быстро укачивает. Впрочем, его голландский спектакль укладывается в 15 минут, он устроен как шоу семерых прекрасных фриков, и танцуют его артисты NDT с большим воодушевлением.

В балете Пайт в последний раз блеснула Сара Рейнолдс – артистка уходит из компании, и в Монпелье был устроен ее бенефис. Канадка Кристал Пайт работает в ином направлении, чем Лайтфут и Леон. В ее балетах всегда находится место для «дикого», первобытного человека, или, по крайней мере, она оставляет место для неупорядоченного проявления чувств и эмоций, когда правила цивилизации не работают. В «Партите» Пайт убеждает, что лучший способ налаживания взаимоотношений – это приглашение к танцу. Ее новый балет – вариация «Танцев на вечеринке» Роббинса, но климат страны, где собирается молодежь, – более дикий, цвета естественные. Девушки и парни раскрепощаются во время танца, открывая в себе и друг в друге неведомые чувства. Сами движения несложные, повторяющиеся, поддержки грубоватые, но врожденная виртуозность и элегантность танцовщиков NDT сглаживает углы. И все же при наличии такой контрастной новой программы, присутствии в компании хореографов-резидентов высочайшего класса складывается впечатление, что труппа находится на распутье, и куда пойдет лучший театр танца – неизвестно. Пока у них впереди многомесячные гастроли.