«Пять вечеров», опус 2. Аплодисменты

Ну а главное – качественное наполнение программ. Здесь – безусловный шаг вперед. Если прошлый фестиваль прошел более-­менее однородным массивом, то теперь практически каждый из пяти вечеров имел свой собственный, достаточно яркий акцент.

Пойдем по порядку. Вот первый концерт, программу которого предъявил публике ансамбль Московской консерватории «Студия новой музыки». Еще до начала исполнения глаз выхватывает из списка имена мастеров – Юрия Каспарова, Кирилла Уманского… Уже определенная гарантия качества. И мэтры не подводят, а Каспаров, чья партитура открывает вечер, можно сказать, и задает ему тон: его «Эхо тишины» представляет собой тип тонкого символистского музыкального пейзажа, выполненного – вот удивительно – исключительно средствами диатоники. Ну просто ни одного хроматического звука за все 12 минут длительности – и ни одной секунды скуки! Этот посыл затем подхватывают – каждый по-своему – сургутец Сергей Зятьков в «Стене вокруг мира» (диатоника с легким флером хроматики и проблесками русской казацкой песенности), саратовец Алексей Павлючук в Постлюдии (где диалог фортепиано с вибрафоном словно моделирует споры Кая со Снежной королевой, небезопасные для сердец обоих персонажей), москвичи Григорий Зайцев с его минималистической пляской Different Construction in Eight Lines (­чем-то напомнившей весело-­эстетские музыкальные заставки телеканала «Культура»), ну и упомянутый Кирилл Уманский, чьи «Осенние запахи, проступающие из тишины леса» уже совсем далеки от диатоники и скорее приближаются к стилистике позднего сериализма, что ничуть не лишает их импрессионистической выразительности.

А центром программы для меня стала композиция совсем молодого автора Натальи Прокопенко, чья Aria tremante, вдохновленная, как потом рассказала сочинительница, образами колеблющегося в солнечных лучах воздуха, даже мне, опытному слушателю, открыла такие краски стандартнейшего из стандартных состава струнного квартета, о существовании которых я не подозревал.

Программу номер два можно было бы озаглавить «Музыка и электроника». Более того, ей вполне подошло бы жанровое определение «шоу» – настолько впечатлила звуковой и зрелищной составляющей, например, композиция «Это было? Это будет!» Александра Хубеева, главный герой которой – баян, инструмент-­волшебник, способный рождать загадочные шумы, производить фантастические тоны и даже провоцировать световые вспышки. Или «собрат» этого опуса – баянная «Биомеханика» Николая Попова, изумившая прежде всего ритмической энергией, почерпнутой, как признался затем композитор, из ритмов машин все еще работающих московских заводов.

Электронные видеомолнии, правда, не сверкали в Microsonetto Николая Хруста, но здесь поразила виртуозность компьютерной аудиообработки, благодаря которой солирующий сопрановый голос превратился не просто в аккорды, но в сложную полифонию сплетающихся и расплетающихся линий. Ольга Бочихина в сочинении «…, а корабль плывет», навеянном образами Федерико Феллини, углубила контраст между экзальтированными голосами солисток «на палубе», то есть на верхних галереях, и трудягой-­контрабасом на сцене, «поместив» его в гулкий «трюм» электронных отзвуков и лязгов.

Впрочем, и самая высокая технология не обеспечивает успех автоматически, о чем парадоксальным образом напомнила та же «электронная» фестивальная программа. Напомнила она это хотя бы тем, насколько скромное музыкальное впечатление произвела пьеса Apophenia екатеринбуржца Дмитрия Ремезова, от которой в памяти в основном остался видеоряд (съемки ночных и подземных пространств, видимо, символизирующие темный мир, куда человека вытеснила пандемия). И, с другой стороны –насколько увлек мотет Алексея Сысоева In Morte De на стихи Эзры Паунда, сочиненный и исполненный абсолютно без электронных ухищрений, наоборот – с явным реверансом в сторону эпохи Возрождения: ясно, что Алексей в силу своего таланта и выучки был бы успешным композитором в любом стиле и историческом времени, куда бы его судьба ни определила.

Третьей программе я бы дал заголовок «Вариации на основу». Именно эта идея, на мой взгляд, объединяет такие вещи, как фортепианная «Полынь» Анны Поспеловой, где всего четыре ноты клавиатуры, растянутые на восемь минут композиции, «обрастают» бесконечно разнообразными призвуками соседних струн, до которых достает рука пианистки; Incompleteness Алины Подзоровой, где подобные «остинатные» ноты оплетаются зыбкой тканью контрапунктов; Три пьесы для баяна и фортепиано нижегородца Марка Булошникова, где стилизованное «под Бетховена» адажио превращается в суперадажио за счет бесконечного вслушивания в каждый аккорд.

Ну и очевидные «вариации на стиль» представляют собой «Стихи о Страшном суде» петербуржца Анатолия Королева, где в ансамбле сопрано и струнного квартета в хитром современном ритмическом преображении воссоздается диатоника древних старообрядческих песнопений. В написанных демонстративно а-ля Стравинский Трех русских песнях для струнного квартета Владимира Кобекина этот элемент стилизации, пожалуй, даже чересчур очевиден, заставляя поволноваться: а куда же в это время «вышел нервно покурить» сам Владимир Александрович?

Зато, как и в прошлой программе, нашелся явно выпадающий из тренда опус – здесь это ну совершенно не связанные ни с какой работой по моделям Две песни на стихи Насти Родионовой Дмитрия Курляндского, подчеркнуто герметичные своей интонационной фрагментарностью и языковой удаленностью от публики (стаккатно подаваемый английский текст на слух практически не воспринимаем).

Четвертую программу фестиваля целиком провел Камерный хор Московской консерватории под управлением Александра Соловьёва и его хормейстеров. Здесь я бы начал рассказ не с отдельных ярких точек, а наоборот, сказав об общем ровном градусе мастерства, когда за названием стоит именно то, чего ты ожидаешь. «Молитва» Тараса Буевского – это в точности современная хоровая молитва, как ты мог себе ее представить. Хоры екатеринбуржца Вячеслава Зуева на стихи Есенина и Тютчева – ровно такие, какие пишут многие отличные композиторы по следам Свиридова и Гаврилина. «Портрет» самарчанки Илоны Дягилевой на стихи Виктора Шнитке и фрагменты хорового концерта на стихи Григора Нарекаци петербуржца Сергея Екимова – достойная и вполне демократичная по языку музыка, вдохновленная творчеством Альфреда Шнитке, чей юбилей мы не так давно отмечали.

Но запали в память все же не столько они, сколько поразившая тонкостью и красотой вещь Ефрема Подгайца «Сквозь облако» на стихи Дмитрия Бобышева. Или провокативные почти до нахальства хоры Артема Пыся на стихи адыгейской поэтессы Светланы Заволокиной, особенно – лихо ритмованный «Лошадиный бог».

И, конечно, потрясла неиссякаемая композиторская энергия Родиона Щедрина, накануне собственного 88-летия представившего на фестиваль новейшее произведение –«Русские народные пословицы», которое я бы жанрово определил даже не как концерт для хора (хотя виртуозность партитуры это позволяет), а как этюды высшего хорового искусства. Причем не просто спетые, но и режиссерски поставленные (версия Нины Нижарадзе), так что каждая пословица стала драматической сценкой.

Ну и последний, пятый вечер. Вот тут впервые со смущением должен отказаться от определения идеи программы, поскольку таковой не смог разглядеть. Похоже, к концу у организаторов дела слегка иссякли силы, и в афишу финала они собрали сочинения, безусловно, симпатичные, но по большей части до общего уровня смотра не дотягивающие. Как, например, Диптих на стихи Лорки Эльвиры Коргуевой из Ростова-на-­Дону – здесь все мило, но, по моему мнению, если уж ты, российский композитор, пишешь не на перевод, а на оригинальный текст, то и страсть должна быть испанская.

Выделю лишь инструментальное трио «Дань Миларепе» немецко-­русского композитора Александра Мозелера, привлекшее естественностью своей звончатой мажорной полифонии; «Голландию» Павла Карманова – не перегруженную философией живописную пьеску про велосипедную прогулку вдоль дюн к домику знаменитого голландского композитора-­минималиста Симеона тен Хольта; мировую премьеру броской Сонаты для домры и фортепиано Александра Чайковского, эффектно исполненной двумя красавицами-­виртуозками – Екатериной Мочаловой и Екатериной Мечетиной.

Самые же последние минуты фестиваля заставили… нет, не восхититься – сказать так было бы преувеличением – но подивиться «Бранлю ангелов» Владимира Раннева, исполненному солистами Московского ансамбля современной музыки не на их привычных инструментах, а… исключительно удочками разной длины, которыми они в хитрых плясовых ритмах рассекали воздух.

Вообще, пестрота программы в последний день праздника никак не повлияла, с моей точки зрения, на весомость всего предприятия. Кстати, если предыдущие «Пять вечеров» критиковали за большое количество «возрастных» опусов, то теперь в программе редко можно было найти произведение, написанное не в последние пять лет. И почти все они стали либо московскими, либо мировыми премьерами. Из последних назову песни Курляндского, финал хорового цикла Щедрина и еще фортепианные пьесы «Города мира» Рашида Калимуллина, сделавшего специальную редакцию оркестровых версий в 2020 году.

Нынешние «Пять вечеров» познакомили с яркими музыкантскими личностями, такими, как упомянутая мной Наталья Прокопенко – она не только композитор, но и джазвумен, после окончания Московской консерватории вернувшаяся преподавать композицию и джаз в свою родную Школу имени Гречанинова. Или кировчанин Станислав Хусаинов – помимо того что сочинитель, еще и теоретик, этнограф, джазмен, педагог, способный вести до 15-ти предметов…

Не со всеми довелось встретиться очно, но о некоторых я узнал из великолепных аннотаций буклета, которые оргкомитет впервые поручил не музыковеду, а композитору Антону Светличному. Очень, замечу, удачная идея: Антон ведь и сам такой просветитель-­универсал, у себя в Ростове-на-­Дону преподающий, руководящий ансамблем и клубом современной музыки.

Еще одним источником информации стали рассказы ведущей фестиваля Ольги Русановой – тоже новшество и тоже, думаю, хорошее. Ольга, мне кажется, нащупала неплохие способы концентрации слушательского внимания – например, предлагала публике писать записки с ответом на вопрос, чем интересна современная музыка. Авторов наиболее оригинальных ответов награждали дисками от фирмы «Мелодия». Так, 10-летний Дима, ученик 4-го класса Школы имени Светланова, стал обладателем CD с записью произведений Леонида Десятникова, который ему вручил пианист Алексей Гориболь, только что опус Леонида Аркадьевича «По канве Астора» со сцены фестиваля исполнивший…

Кстати, об исполнителях – как и в прошлом году, оргкомитет во главе с генеральным директором СК России Кариной Абрамян подошел к их отбору со всей серьезностью, о чем можно судить уже по некоторым названным именам. И тем, какие еще не назвал, но спешу восполнить пробел: вокальный ансамбль N’Caged, Vacuum Quartet, пианисты Петр Айду, Мона Хаба, Михаил Дубов, Михаил Турпанов, певицы Кристина Бикмаева, Лилия Гайсина, Алена Верин-­Галицкая, Екатерина Кичигина, Анастасия Попова, Ольга Россини, Юлия Ситникова, Алиса Тен, скрипачка Марина Катаржнова, альтист Сергей Полтавский, виолончелисты Ольга Демина, Рустам Комачков, контрабасист Григорий Кротенко, баянист Венедикт Пеунов, кларнетисты Олег Танцов, Евгений Бархатов, Андрей Параничев, флейтистка Ирина Стачинская…

Ну и на десерт: впервые на смотре композиторов был проведен (совместно с журналом «Музыкальная академия») конкурс молодых музыковедов, победителями которого стали москвич Дмитрий Баталов, казанец Павел Пимурзин и москвичка Анна Иглицкая. Интересно, что две из трех выигравших работ посвящены современной музыке, в том числе творчеству нашего знаменитого соотечественника Владимира Тарнопольского. Молодые исследователи, новые партитуры – правда ведь, счастливое совпадение? Кто там говорит, что серьезная музыка умирает?