Персона
ЕК Дягилевский фестиваль – одно из серьезных событий музыкального сезона. Он уже который год не просто держит планку, но постоянно развивается, создает новые страницы в своей биографии. Программа-2017, с вашей точки зрения, чем отличается от прошлого года?
АП В программе 2017 года ставка сделана на два аспекта – с одной стороны, постоянно удивлять и привлекать зрителя-слушателя неожиданностью художественных подходов, а с другой стороны, добиваться органического сращения публики и исполнителей. Высокая планка постоянно сохраняется, но фестиваль как будто все время ищет в себе самом новые формы проявления наших ощущений, размышлений, духовных проживаний. Мне кажется, устроители фестиваля постоянно думают о том, что публика развивается, приобретает новый опыт и готова идти на новые шаги в освоении современного искусства.
ЕК Когда листаешь программу, кажется, что ты «тонешь» в море событий, разножанровых концертов, что это все такое пестрое, внешне разрозненное… Для вас видна внутренняя связь в этом?
АП Нет, никакой разрозненности нет. Тут больше подходит слово «многообразие». Постоянно предлагается то, что формирует определенный тип восприятия, ускоряет чувственное и духовное созревание. Первая симфония Малера и Скрипичный концерт Берга (солист Айлен Притчин) на открытии фестиваля дали мощный «завод» с самого начала – Теодор Курентзис столкнул восторги вступающего в свою судьбу романтически настроенного композитора, который все равно слышит в бытовых россказнях весь трагизм бытия (Малер), с ярым лиризмом страдания и боли (Берг). Интересно, что в недавней постановке «Лулу» Марталер завершил спектакль как раз музыкой этого скрипичного концерта Берга. Музыка Малера и Берга создала базис, оформила космос, в который мы все вошли заново, для этого цикла своего развития. А «подводная музыка» («Aquasonic», проект «Between Music») с изощренным использованием разных заново придуманных и освоенных инструментов и виртуозным подводным пением позволила нам провести время как будто в еще одном огромном космосе – и он оказался совсем не чужим. Третьим космосом стала итальянская музыка Ренессанса: ее с редкой органичностью и страстностью заново творил ансамбль «Micrologus». Четвертой «средой обитания» могла стать эпистолярно-музыкальная композиция Антона Батагова, если удавалось идти за ним как за гуру, проводником в мир одиночества и скорбного бесстрастия. Многообразие здесь скорее внешнее, внутренний смысл всегда ожидается организаторами фестиваля как неотъемлемая, неотторгаемая часть и даже «честь».
ЕК А что за публика была на фестивале в этот раз?
АП Все сильнее увеличивается иностранная часть публики. Есть слушатели, так страстно относящиеся к творчеству Курентзиса, что готовы ехать за ним хоть на край земли. Я познакомился с одной швейцаркой, она медсестра, которая тонко строит свой внутренний мир. Для нее Дягилевский фестиваль становится чуть не кульминацией всего жизненного года. Есть много приезжих, ученых – из Екатеринбурга, Новосибирска, Красноярска. Они с трепетом и восторгом включаются в программу «на все сто». Особенно меня потрясает группа музыкантов и деятелей театра, приехавших на мастер-классы. Будущие дирижеры часто просто сходят с ума от постоянной рутины и конвейерности, становящихся главными атрибутами «нормального» музыкального процесса. А здесь они сидят с горящими глазами, ловят каждое слово на лекциях, слушают как завороженные каждый звук на концертах. Важно еще, что Теодор Курентзис в этом году в своем общении с публикой занимался обсуждением не музыкантских «штучек», а говорил о духовном развитии, о том, как человек может и должен строить свою личность. Потому что, мне кажется, у сегодняшней интеллигенции, особенно у молодых, есть проблема «растекания мыслию по древу». Они много знают, но оформить свой внутренний мир в нечто цельное не могут.
ЕК Ваши впечатления по театральной части?
АП Тут можно говорить долго. Потому что Алексей Сюмак создал очень значительное произведение музыкального театра «Cantos». И спектакль получился запоминающийся, «крутой». Еще и потому, что Курентзис сам физически участвовал в действе, показывал через тело свои страдания на глазах у публики. Существование во внутреннем мире Эзры Паунда после его падения в ад – это мука мученическая. А в «Свадьбе» Аны Соколович хормейстеру Ольге Власовой и постановщику Антону Адасинскому удалось создать зрелище настолько цельное и захватывающее, что прямая и жесткая аналитика уходила на второй план. Тем более что Надежда Павлова блистала как настоящая примадонна, а Теодор Курентзис насаждал свое магическое начало из невидимого «верхнего плана».
ЕК С некоторых пор на Дягилевском образовательная часть встала вровень с концертной. Фестиваль словно уходит от развлекательности. Вот и вы констатируете выход на первый план «воспитания духа» и сами приняли участие, прочтя цикл лекций, как, впрочем, и в прошлом году. Какова тема была в этот раз? Из чего исходил ваш выбор?
АП Этот год был посвящен «современной музыке». Я предложил прочитать лекции об операх XX–XXI веков. Сначала думал начать вводной лекцией – о смене парадигмы, а потом три примера – «Воццек» Берга, «Моисей и Арон» Шёнберга, «Солдаты» Циммермана. Но потом понял, что, отделяя вводную часть, рискую оказаться слишком теоретичным и академичным. Разбил на национальные разделы – австро-немецкие, французские, английские и итальянские, славянские оперы. Еле успевал всё интересное показать хоть небольшим кусочком и откомментировать. Слава богу, большинство интерпретаций отличалось высоким качеством. Особенно приятно, что постановки Дмитрия Чернякова выстреливали, как бомбы. И рад был видеть, что, видя и слушая этот непростой материал, люди часто сидели «с открытыми ртами».
ЕК В прошлом году вы возглавляли жюри премии «Резонанс». Теперь бразды правления перешли в руки нашего коллеги Петра Поспелова. Следили ли вы за результатами премии этого года? Со всем ли согласны?
АП Следил, конечно. И очень рад, что уровень поданных работ существенно повысился. Жюри наградило прежде всего авторов эссе, и это отрадно: эссеистика насыщает тексты личным переживанием, субъективизмом, а значит, и страстью, огнем. Очень рад, что премию как лучшее СМИ получила colta.ru в лице Екатерины Бирюковой. И почетная премия Татьяне Кузнецовой за ее балетный марафон – тоже очень радостное явление.
ЕК Ваше самое сильное художественное впечатление на фестивале?
АП Много было очень сильного, а самое сильное – неожиданное изменение лица фестиваля и обилие открытий, откровений, прыжков в высоту.
ЕК Ваше самое отрицательное впечатление?
АП Наверное, выступление Антона Батагова. Он потрясающий музыкант, уникальный, личность огромного масштаба, но тема выступления оказалась для меня узкой. Я на этом концерте тосковал. Может быть, потому что сам много раз в жизни решал, «не уйти ли в монастырь». Из-за жестокости, уродства, непереносимости страданий. Но в жизни много шарма, обаяния, самоигральности. И можно вместе творить что-то доброе не только в чисто духовной сфере. Тем более это понимаешь на таком фестивале, как Дягилевский.
ЕК Ваша творческая заявка на следующий год организаторам фестиваля – чтобы лично вы хотели бы услышать/увидеть?
АП Думаю, работа Ромео Кастеллуччи – лучший подарок следующему фестивалю. Этот художник остро чувствует жизнь, понимает, что жизнь – это страдание, и он очень подходит как партнер Теодору Курентзису.
ЕК Вы сказали: «есть слушатели, которые так страстно относятся к творчеству Курентзиса, что они готовы ехать за ним хоть на край земли». Правда, есть такой вот фанатизм, есть и музыканты, которые следуют за Теодором повсюду. В чем феномен Курентзиса? Пожалуй, он единственный на российских просторах вызывает такое сильное притяжение?
АП Теодор вовлекает всех музыкантов в жизненное действо, все срастаются в музыкальном процессе. Хор и оркестр становятся символами человеческого единения. А потом в единое целое вовлекается и публика. И между людьми возникает особое сродство через музыку, которая превращается в духовный мост. От этого все чувствуют себя счастливыми и хотят пережить это снова и снова.
