Мнение
Я пишу духовную музыку уже на протяжении 35 лет. Начал писать стихийно, когда принял православие и погрузился в христианскую культуру. Тогда я не задавался вопросами, как ее писать, зачем писать. В основном духовные сочинения мои созданы на церковнославянские тексты, но есть музыка и на латинском языке, и чисто инструментальная.
В последнее время, однако, я стал задаваться вопросом, а что означает обиходный термин «духовная музыка» и зачем такая музыка нужна в наше время? Какова вообще цель написания духовной музыки современным российским композитором? Духовная музыка изначально должна писаться для богослужения и лишь потом, при определенных эстетических качествах, может звучать в концерте? Ведь музыкальное сопровождение богослужения имеет свои ограничения, связанные с традицией.
Исключительно утилитарную задачу – распеть богослужебный текст – вряд ли можно считать достойной рассмотрения. Поскольку музыка – это искусство эмоций (во всяком случае, в европейской парадигме, которой мы пользуемся последние три века), то в ней должен быть отражен эмоциональный отклик личности на религиозный текст или, если сказать другими словами, выраженные в звуках чувства человека, предстоящего перед Богом.
Как соединить мои личные уникальные чувства с традицией? Мне кажется, традицию применительно к богослужебной практике необходимо в достаточной степени знать (и не скрывать этого), и нужно свободно ею пользоваться, толковать, интерпретировать. Подобно тому, как толкуются уже много веков библейские тексты, ибо богослужебные тексты – это и есть трактовка текстов Ветхого и Нового заветов.
И на самом деле это дает бесконечную (не говорю неограниченную) свободу! Ибо толкование, интерпретация традиции не может закончиться никогда. Каждое новое поколение, каждая новая культурная или историческая ситуация не то что позволяют, но заставляют воспринимать традицию под новым углом зрения.
Но что мы можем определить как музыкальную богослужебную традицию сейчас, в XXI веке? Ведь многие стилевые музыкальные элементы, которые бытуют сейчас как традиционные, были внесены в богослужебную практику на волне усваиваемой русской элитой западноевропейской (сначала польской, потом итальянской) моды, подобно парикам и панталонам.
Нужно ли считать за безусловную традицию расшифровки знаменных распевов? Считать ли отправной точкой понимание этих распевов композиторами московской синодальной школы?
В последнее десятилетие входят в богослужебную практику «Песнопения и молитвы» Г. Свиридова, в этой музыке оставшегося верным своим интонациям и своей гармонии. Также литургическая музыка митрополита Илариона (Алфеева) сейчас чрезвычайно распространена, благодаря точному и прочувствованному совпадению с темпом и характером богослужения, хотя интонации и гармонии у него тяготеют к европейскому барокко.
В то же время регенты и руководители хоров в богослужебной музыке активно продолжают традиции Архангельского и Никольского, что звучит вполне привычно и естественно. Есть также попытки писать музыку, используя дошедшее до нас византийское наследие.
Однако кроме богослужебной музыки у композитора есть еще возможность писать музыку для концертного исполнения. Ее так и называют: духовно-концертной, иногда сакральной. Из более чем сотни моих духовных сочинений большинство написано на богослужебный текст и предназначено для исполнения в храме. Однако скоро выяснилось, что клиросные хоры предпочитают проверенный репертуар, музыку своего круга композиторов-регентов и иногда отдельные песнопения всемирно известных композиторов. (Особняком стоит исполнение моего рождественского песнопения на патриаршей службе в храме Христа Спасителя.)
Так что я перестал раздумывать о том, насколько приемлемо исполнение моей музыки во время богослужения. Среди моих духовно-концертных сочинений на богослужебные тексты есть как простые для исполнения и восприятия песнопения, так и достаточно сложные ритмически и гармонически. В богослужебных текстах встречаются весьма драматические сюжеты, и, если содержание требует напряженной гармонии или сложного ритма, я не ограничиваю себя какими-либо рамками. Единственное, я стараюсь избегать оперно-ораториальных приемов, в частности, повторения ключевых слов для усиления их смыслового воздействия.
Связь своей музыки с традицией я вижу в интонации. Потому что прежде всего через интонацию можно передать личную интерпретацию древних текстов, входящих в богослужение.
Мне кажется, что сейчас, в эпоху неумолимо наступающей (и приветствуемой большинством) глобализации, не дать раствориться своей культуре, сохранить элементы национального своеобразия в искусстве очень важно. И в музыке, наверное, это проще, чем в других видах современного искусства, потому что она может опираться на звуки родной речи. Интонации своего языка впитываются с младенчества и составляют базовый звуковой культурный код, по которому мы можем в целом отличить русскую музыку от (к примеру) испанской. Конечно, если музыка опирается на национальные интонации.
Так что в основном моя духовная музыка звучит в концертах. Может возникнуть вопрос: зачем писать концертную музыку на малопонятные церковнославянские тексты, а не использовать религиозную поэзию на современном русском языке?
Я считаю, что прошедшие сквозь века церковнославянские тексты имеют неоспоримую силу воздействия. И потому в концертной ситуации могут иметь миссионерское значение для людей, которые в храме этих текстов не услышат.
Я сам пришел к христианской вере через «Всенощную» Рахманинова. Еще в советское время в 1987 году я услышал эту музыку в ленинградской филармонии в исполнении хора Владимира Минина и был потрясен. Собственно, после этого началось мое воцерковление, погружение в мир русской духовной музыки и первые творческие попытки на этом поприще.
Испытав метанойю под воздействием духовной музыки, звучащей в концертном зале, я рекомендовал бы этот опыт воздействия на слушающих и готовых к восприятию людей профессиональным композиторам, работающим в сфере религиозной музыки. Ибо аудитория духовных концертов, как правило, ищет не развлечения, а помощи в духовном совершенствовании. Здесь главным для композитора мне кажется не самовыражение, а реализация призыва к религиозному действию.
В идеале хорошо, когда музыка одинаково естественно звучит и в храме и в филармонии. Но этого очень трудно достичь. Мне, по большому счету, это удалось только один раз.
Мой тропарь, посвященный мученице Татьяне, был написан для одноименного университетского храма и регулярно поется там на богослужениях. Но многие концертные хоровые коллективы тоже взяли это произведение в свой репертуар и исполняют его на концертных площадках. Вероятно, в этом сочинении мне удалось найти нужную пропорцию традиционного и индивидуального.
Поэтому подытожить свои размышления и воспоминания я хочу оптимистически. В области духовной музыки есть необходимость в новых произведениях и есть простор для творческих откровений и профессионального усовершенствования.
