События
Моцарт – особая область творчества Теодора Курентзиса, принесшая ему безоговорочное признание. Триптих опер на либретто Да Понте, симфонии, реквием – все это с первых исполнений органично и стильно удавалось дирижеру. В его интерпретациях естественным образом соединялись почти барочная легкость, задорность, с одной стороны, и всегда присутствующая внутренняя нота трагизма – с другой.
В программу весеннего турне вошли Фортепианный концерт № 24 и Реквием – две минорные партитуры, по-своему говорящие с нами о заботах земной юдоли и воззвании к милости царя небесного. А еще – о поиске подлинного Моцарта, с чем связано обращение к старинным инструментам, прежде всего, хаммерклавиру. Солистка Ольга Пащенко – миниатюрная молодая клавиристка, выпестованная на факультете исторического и современного исполнительского искусства Московской консерватории, – ничуть не потерялась рядом с харизматичным дирижером. Напротив, после концерта Моцарта она взяла микрофон в руки и рассказала об особенностях старинного фортепиано (или, как его раньше называли, пианофорте) – современной копии хаммерклавира фирмы Walter & Sohn 1805 года, сделанной мастером Полом Макналти. Сведения эти оказались не лишними для понимания нюансов трактовки, сильно отличающейся от общепринятого звучания этого сочинения. Итак, у хаммерклавира, предоставленного «Зарядьем», есть три педали – обычная демпферная педаль, модератор и третья: ее при жизни Вальтер не смог внедрить, как уточнила Ольга, но о ней мечтал Бетховен. Это та самая «левая педаль», una corda (ее нажатие ослабляет силу звука и меняет его окраску на более приглушенную), дающая небесные оттенки.
Именно так – вполголоса, пасторально, с интересными тембральными эффектами (иногда звучание приближалось к щипковому, как у мандолины, а в верхнем регистре возникали звенящие обертоны), но вовсе не трагично воспринималось содержание концерта. Тогда как при исполнении на современном фортепиано этот до минор всегда укрупнялся до масштабных драматических фресок и предрекал бетховенскую схватку с судьбой. Новая оптика сильно притушила страсти, сделав их как бы игрушечными и немного домашними. Облик фортепиано времен Моцарта дополнили бисы: Концерт Бортнянского и затем сольный номер героини вечера – 32 вариации Бетховена, где главным содержанием стали декоративность и тембровая драматургия.
Реквием Моцарта – давняя любовь и в то же время – неразрешенная загадка для Теодора Курентзиса. Неслучайно же он все время пытается чем-то «достроить» партитуру: то дополняет «Осанной» современного российского композитора Загния, то предваряет древними песнопениями в унисон a cappella. В «Зарядье» к этому добавилось исполнение Маленькой масонской кантаты для мужских голосов (солистов и хора) и оркестра, сочиненной композитором в том же 1791 году.
После лучезарного экстравертного первого отделения, второе в прямом смысле погрузило зал во мрак – Курентзис любит такие театральные жесты, чтобы максимально завладеть вниманием слушателей (хотя и так на его концертах публика полностью поглощена процессом «рождения трагедии из духа музыки»). Наступившая полутьма создала некую мистериальность, превратила сцену в место священнодействия, поводом для которого стал Реквием Моцарта.
Прежде всего, больших похвал заслуживает хор musicAeterna: прекрасная артикуляция позволяла не просто слышать и понимать слова, но и ощущать полифоническое голосоведение. Можно привести в пример, как разнообразно интонировалось слово Kyrie в первой части, каждый раз подчеркивая начало нового проведения темы фуги. Эти постоянные переклички в разных голосах вызывали в воображении картину молящихся, страстно произносящих как мантру эти два заветных слова: «Господи, помилуй». Трактовка хора как толпы (turbae) нашла продолжение в Offertorium, где штрихи у вокалистов были приближены к оркестровым, так что голоса и инструменты синхронно исполняли резкие смены форте и пиано, переходя то на отрывистое маркато, то на плавное легато. Все это работало на более глубокое отражение смыслов текста молитвы, в которой верующие просят освободить души всех верных усопших «от мук ада и бездонного озера, от пасти льва, дабы не поглотил их тартар».
В Dies irae у хора эффектно получились резкие крещендо – такое коллективное раздувание звука в барочном стиле. В целом очень устойчиво по ритму и легко по штриху прозвучали все фуги, особенно порадовала Osanna, где сдвиги акцентов и синкопы не нарушили общей ритмической сетки, а ансамбль хора и оркестра был идеальным. В Реквиеме есть впечатляющие сольные номера, и тут хотелось бы отметить Алексея Тихомирова, который открылся по-новому в амплуа барочного певца. Заранее было сложно предположить, что Тихомиров, только что солировавший в Тринадцатой симфонии Шостаковича, поющий по всему миру Бориса Годунова, выходящий в партии Мефистофеля, окажется столь органичным в моцартовской стилистике. Его прекрасный дуэт с солирующим тромбоном в Tuba mirum, тактичный ансамбль в Benedictus и других эпизодах – все это стало украшением Реквиема. Партию меццо поручили контратенору Андрею Немзеру, стремительно вписавшемуся в команду солистов Курентзиса. Каждый раз невольно удивляешься звучности и яркости его голоса, столь нехарактерной для контратеноров, но в Реквиеме были случаи, когда, пожалуй, его даже было многовато. Квартет солистов достойно дополнили светлое сопрано Елизаветы Свешниковой и аккуратный тенор Егора Семенкова.
О вечном свете и покое, как у Булгакова в «Мастере и Маргарите», молил хор в финальной фуге, закольцевавшей Реквием. После заключительного аккорда дирижер еще долго вслушивался в отзвуки, преображавшиеся в тишину. И слушатели, уже воспитанные Курентзисом, покорно выжидали: кто-то, стремясь к сопричастности, кто-то из боязни нарушить минуту молчания, в которой присутствовавшие мысленно вспомнили и почтили ушедших. Это медленное возвращение «оттуда», из волшебного мира звуков, в нашу реальность показалось очень уместным и лишенным какой-либо позы – настолько высок был градус переживаний и мистических откровений во второй половине вечера.
И то, что исполнение Реквиема выпало на Восьмое марта (праздник романтический и далеко не всеми почитаемый из-за его нарочитой гендерности), не стоит принимать как вызов традиции. В логистической цепочке это число оказалось удобным оркестру и дирижеру, а слушатели, пришедшие в «Зарядье», очевидно восприняли приезд musicAeterna и Теодора Курентзиса как лучший подарок – ведь чтобы ни играли эти музыканты, сильные эмоции и пища для ума будут гарантированы.
