На юбилейное соревнование, которое традиционно проводится театром «Геликон-опера» под руководством Дмитрия Бертмана, заявки подали более двухсот человек, но предварительный отбор прошли только десять молодых оперных режиссеров: Ирина Гаудасинская (Санкт-Петербург), Сервер Ибраимов (Симферополь), Михаил Колегов, Вадим Летунов, Мария Фомичева, Елизавета Шахова (Москва), Ольга Мелкумова (Красногорск), Василий Селюков (Красноярск), Еренбак Тойкенов (Нур-Султан, Казахстан), Сухроб Усмонов (Душанбе, Таджикистан).
Три конкурсных этапа были максимально приближены к реальному постановочному процессу. Сначала участники в течение 10 минут работали с солистами над постановкой арии, во второй день ставили дуэты. В финале на массовую сцену давалось 15 минут. Были показаны интерпретации ключевых номеров из опер «Алеко» Рахманинова, «Евгений Онегин», Пиковая дама» и «Мазепа» Чайковского, «Моцарт и Сальери» и «Кащей Бессмертный» Римского-Корсакова, «Севильский цирюльник» Россини, «Риголетто» и «Бал-маскарад» Верди, «Кармен» Бизе, «Богема» Пуччини, «Летучая мышь» И. Штрауса, Любовь к трем апельсинам» Прокофьева.
В «Нано-опере» сложилась традиция публичного обмена мнениями членов жюри в адрес участников. Не стал исключением и пятый конкурс. Его основатель и бессменный председатель жюри, худрук «Геликон-оперы» Дмитрий Бертман призвал участников не иллюстрировать сюжет, а искать «действенной интонации».
Юрий Александров, художественный руководитель Камерного музыкального театра «Санктъ-Петербургъ Опера», обратил внимание конкурсантов на их речь: «Артисты должны впитывать культуру от режиссера, современные сленги не способствуют рабочему процессу. Ваша миссия – повести за собой людей. Кроме того, режиссура рождается от музыки, а у вас пока об этом ничего не было сказано: повернемся сюда, тут ляжем, тут встанем… Это “разводка” по сцене». А после третьего тура он отметил: «Массовая сцена – это самое интересное, что есть в опере, в них – огромный потенциал смыслов. Движение по сцене само по себе не рождает динамичность, если в этой пластике не выражена суть идеи. И вы должны помнить, что режиссер – это больше, чем постановка спектакля, чем работа с артистами, это – философия».
Пожелали удачи и в то же время призвали быть смелее, ярче Александр Титель – руководитель оперы МАМТ имени К. С. Станиславского и Вл. И. Немировича-Данченко, Реджеп Аййылмаз – режиссер Государственного театра оперы и балета Стамбула, Толеубек Альпиев – первый заместитель директора театра «Астана Опера», Сергей Бобров – художественный руководитель Красноярского государственного театра оперы и балета, Джавид Имамвердиев – главный режиссер Азербайджанского государственного академического музыкального театра, Сандра Миланков – директор оперного подразделения Сербского национального театра (Нови-Сад), Георгий Исаакян – художественный руководитель-генеральный директор МГДМТ имени Н. И. Сац, Павел Сорокин – главный режиссер Ростовского государственного музыкального театра, Вячеслав Стародубцев – главный режиссер Новосибирского государственного академического театра оперы и балета НОВАТ, Рамиз Усманов – директор Государственного академического Большого театра имени Алишера Навои в Ташкенте.
Церемонию награждения, как и все туры конкурса, вел Алексей Франдетти – известный режиссер, лауреат первой «Нано-оперы», лауреат «Золотой Маски». Съемку вел телеканал «Россия – Культура»: лучшие моменты и финальный гала-концерт сможет увидеть большая аудитория телезрителей.
Первое место жюри присудило Марии Фомичевой, второе – Еренбаку Тойкенову, третье – Ирине Гаудасинской.
Также члены жюри выбрали своих лауреатов. Толеубек Альпиев наградил постановкой спектакля в «Астана Опера» Ирину Гаудасинскую и Еренбака Тойкенова. Ирину Гаудасинскую выбрали для постановки спектакля в Красноярске Сергей Бобров и в Новосибирске – Вячеслав Стародубцев.
Павел Сорокин (Ростовский театр) наградил постановкой спектакля Марию Фомичеву. Рамиз Усманов также пригласил Марию Фомичеву в Большой театр имени Алишера Навои как ассистента режиссера.
По словам Дмитрия Бертмана, многие молодые российские главные режиссеры являются лауреатами конкурса разных лет: «Именно после участия в “Нано-опере” у них стремительно начала развиваться карьера. Мы гордимся, что у нас на конкурсе рождаются такие важные имена».
Особенность «Нано-оперы» – медиажюри, которое по итогам всех трех туров присуждает специальный приз. В состав медиажюри входят руководители и ведущие сотрудники популярных федеральных и московских СМИ и радиостанций, в том числе Мария Бабалова, Сергей Буланов, Марина Гайкович, Феликс Грозданов, Владимир Зисман, Екатерина Кретова, Евгения Кривицкая, Дмитрий Морозов, Ольга Русанова, Йосси Тавор. Мы попросили некоторых критиков высказать свои впечатления.
![]() |
Екатерина Кретова, |
Первый конкурс «Нано-опера», на котором в том числе был представлен Алексей Франдетти, отличался крайним радикализмом. Молодые режиссеры соревновались в «приращении смыслов» и демонстрировали безудержную смелость и дерзость. И тогда избранники медиажюри оказывались более мягкими, интеллигентными, даже в чем-то консервативными – как бы в противовес приоритетам основного жюри, которое (будучи ведомым Дмитрием Бертманом) всегда жаждет чего-то «погорячее».
Мой «протестный» приз родился именно в этой парадигме – и на третьем и четвертом конкурсах он был актуален: я дала дипломы Дмитрию Отяковскому и Лизе Корнеевой, которые даже среди достаточно резких конкурсантов отличались особым напором и наглостью.
В этом году мы видим совершенно иную картину. Даже самые «смелые» работы остаются в рамках авторских сюжетов. Курящая Татьяна и психоделическая Кащеевна Марии Фомичевой, пьяные Ленский с Онегиным Сухроба Усмонова, появление придуманных персонажей в «Летучей мыши» Ирины Гаудасинской тем не менее не выходят из границ интриг, сочиненных Чайковским, Римским-Корсаковым и И. Штраусом. Самым радикальным оказался Еренбак Тойкенов со своим эстрадным номером «Фигаро-робот».
То есть в целом, если увидеть в этом тенденцию, а не случайность, можно констатировать уступку «режоперы» в пользу консервативной оперной режиссуры, оставляющей авторство за композитором. Лично меня это радует.
Мой фаворит – Ирина Гаудасинская. Она мыслит резко, ведет себя напористо, при этом – абсолютно мотивированно. Ее решение пролога «Любви к трем апельсинам», где она вывела «голого афроамериканца» в качестве «настоящего» и «бесподобного», – это не просто эпатаж. В этом есть ход, пародирующий парадигму современной европейской псевдокультуры, которой не нужны трагедии, комедии, романтические чувства, а предпочтительнее голый негр, причем желательно трансгендер. Все работы Ирины были интересны и осмысленны. Поэтому она – лучшая.
Если размышлять о перспективах, возникает мысль (уже не в первый раз), что можно было бы предложить конкурсантам работать с одной партитурой на всех турах. Тогда появилась бы возможность оценить их способность выстроить полную концепцию спектакля. Сейчас есть соблазн – и многие на него ведутся – постановки капустных номеров, которые не монтируются с общей драматургией оперы. С другой стороны, это лишило бы участников возможности показать себя в разных жанрах и стилях. Так что, пожалуй, нужно оставить все как есть.
![]() |
Евгения Кривицкая, главный редактор журнала «Музыкальная жизнь» |
«Нано-опера» – необычайно результативный конкурс. Многие участники, необязательно победители, дальше активно и успешно проявляли себя в профессии. Можно назвать имена Филиппа Разенкова, Павла Сорокина, Алексея Франдетти (о его ярком выступлении в первой «Нано-опере» жюри вспоминало неоднократно), Сергея Новикова, Елизаветы Корнеевой… Разумеется, что жюри и публика всегда ждут необычных идей, авторского почерка от конкурсантов. В этот раз десятка избранников пошла по легкому пути – ставили законченный театральный номер, который бы эффектно смотрелся «здесь и сейчас». Сложно представить, какова должна быть общая концепция «Севильского цирюльника», где Фигаро – робот. Но как отдельно взятое решение знаменитой каватины эта работа Еренбака Тойкенова воспринималась забавно и обеспечила ему благосклонность не только жюри, но и приз зрительских симпатий.
Как и в прошлые годы, самым сложным оказалось поставить арию. И почти все участники прибегли к «немому» партнеру-статисту, так что фактически сольный номер выглядел дуэтом. В каких-то случаях это логически оправданный ход: ведь ария Онегина «Вы мне писали…» – это отповедь Татьяне, и ее присутствие необходимо. Но Елизавета Шахова потратила большую часть времени на постановку оркестрового вступления, на выходы героев, «загнав» к тому же их в зону ограниченной видимости для зрителей. Тогда как главное – собственно монолог Онегина – оказался проработан поверхностно. И обоснованно конкурсантка не прошла в следующий тур.
Как в любом состязании, выбор репертуара играет решающую роль: недостаточно взять просто красивую популярную музыку, стоит взвесить и оценить – точно ли в этой арии или дуэте за 10 минут можно успеть «рассказать историю». Или получится иллюстрация без динамики развития и психологической подоплеки.
Не могу сказать, что у меня был на этом конкурсе безусловный фаворит: все участники выступали неровно, где-то очаровывая своими идеями, а где-то – обескураживая их отсутствием или немотивированностью концепции. Как пример можно назвать «Вальс Мюзетты», где Ирина Гаудасинская на первом туре сделала эту героиню женщиной-вамп с садомазохистскими наклонностями, что вызвало вопросы. Очевидно, что и жюри не нашло лидера: Гран-при в этот раз решили не присуждать.
Обозначившийся тренд – тяга к иллюстративности – имеет под собой практическую подоплеку. Ряд участников, приехавших из регионов или из стран бывшего СССР, признавались: «на местах» руководство не хочет экспериментов, ждет традиционной режиссуры. И эта «вилка» – та реальность, с которой приходится считаться и о чем следует задуматься.
![]() |
Ольга Русанова, музыкальный обозреватель «Радио России» |
Приятно, что к своему юбилейному, пятому, проведению конкурс не «сдулся», не потерял креатива, боевитости, даже не утратил интернациональности. Несомненно, это заслуга команды Дмитрия Бертмана, и в результате мы услышали мнения членов жюри из Турции, Азербайджана, Казахстана, Узбекистана и Сербии, увидели ярких конкурсантов из Таджикистана и Казахстана. Ну и, конечно, приятно было встретиться со «своими» – как соискателями, так и маститыми судьями, многие из которых не только руководят театрами, но и преподают (Дмитрий Бертман, Александр Титель, Георгий Исаакян и не только). Отсюда и стиль общения с молодыми коллегами: подчас замечания выглядели как отеческие советы педагогов. Например, Юрий Александров предостерег будущих постановщиков от физического прикосновения к артистам, а Георгий Исаакян – от панибратского обращения «девочки-мальчики», призвав к более уважительной и дистанцированной коммуникации с хором. Многие мэтры далеко не впервые участвуют в судейской коллегии, кровно заинтересованы в конкурсе, поскольку предоставляют понравившимся новобранцам постановки в своих театрах. Свято бережет молодой конкурс и другие свои традиции – например, с самого первого тура это работа на зрителя, на публику, которая до отказа заполняла Белоколонный зал княгини Шаховской все три дня. Ну и не могу не отметить доброжелательную, почти домашнюю атмосферу в «Геликоне».
Драматургия конкурса, его три тура (ария – дуэт – массовая сцена), раскручивалась по нарастающей. «Сегодня – самый интересный день», – подытожил в финале главный режиссер Азербайджанского музыкального театра Джавид Имамвердиев, и он прав. Работая с солистами и хором одновременно, шестеро финалистов развернулись во всю ширь. Например, Сухроб Усмонов (Таджикистан) предложил хору в «Паяцах» разбиться на пары, чтобы получилась массовая эротическая сцена, внутри которой метался обманутый Канио. «Только не увлекайтесь друг другом», – попросил режиссер. А Ольга Мелкумова в знаменитом хоре пленных иудеев («Набукко») уложила хористов на пол головами к зрителям, и в этой не самой удобной для пения позе они из рук в руки передавали друг другу яблоко – «запретный плод». Обыграла библейскую тему элегантно, хотя и спорно.
Чего мне не хватило? Пожалуй, тщательной работы с музыкальным материалом, и об этом говорил режиссер Театра оперы и балета Стамбула Реджеп Аййылмаз. Кстати, было бы неплохо в дальнейшем предусмотреть титры: хочется понимать текст дословно, а не в целом, чтобы более детально оценивать работу ребят. Ну и еще – конкурсанты часто не продумывали сценарий своего выступления. Ведь 10- или 15-минутный показ – это своеобразный мини-спектакль, и его нужно именно таковым и сделать, а не просто прервать, когда время кончилось. Идеально получилось только у Еренбака Тойкенова (Казахстан) и только во 2 туре, в дуэте Хозе и Эскамильо. Сначала Еренбак шесть минут объяснял Виталию Серебрякову (Хозе), Григорию Соловьеву (Эскамильо) и артисту миманса Антону Куренкову, изображавшему «труп мужа Кармен», что надо делать. Жюри занервничало, председатель (Дмитрий Бертман) даже закричал: «Осталось 4 минуты!» «Успеем», – невозмутимо отозвался Еренбак, и весь номер уложил как раз до финального гонга. Красавчик!
![]() |
Сергей Буланов, музыковед и музыкальный критик |
Перечитываю свои записи, комментирующие работы конкурсантов: «не слышит музыку, не чувствует темп и контрасты», «нет реакции на импровизацию актера», «задачу объясняет невнятно», «скучно, хотя придумано много», «оговаривает контекст, но дальше ставит инертно и примитивно». Вспоминаю потрясающую творческую атмосферу «Нано-оперы» и думаю, неужели все так плохо?
Кризис, из которого театр не выходил, наверное, никогда, – обыденная констатация. Особенно опасен музыкальный театр, отличающийся от драматического: нужно понимать музыкальную драматургию и композиторский подтекст, зачастую не заложенный в литературном первоисточнике или идущий с ним вразрез. Десять смелых молодых людей, отобранных для участия, занимаются неблагодарным делом – и уже на этом этапе они победители.
В чем же проблема довольно низкого уровня, продемонстрированного на юбилейном конкурсе? Большинство из ребят показали себя «традиционалистами», но для них эта стилистика почему-то ограничивается элементарной сценической разводкой, никак не режиссурой. И даже дефицитная смелость крутилась вокруг «седых» приемов: перенесение действия «Севильского цирюльника» в будущее или олицетворение Кащеевны со сверхчеловеком. «Мы обязаны давать новое в форме и содержании», – справедливо говорил еще Борис Покровский.
Никто из участников не смог по-настоящему удивить публику и членов уважаемого жюри, высказывания которых порождали, кстати говоря, почти «когнитивный диссонанс». Именитые режиссеры акцентировали правильные вещи о важности индивидуальной проработки со всеми участниками массовых сцен или о том, что нельзя ставить арию, не придумав идею спектакля. Но в спектаклях мэтров мы зачастую не видим воплощения и половины их собственных советов. Получается, проблема в режиссерской технике – как это сделать? И вот здесь «Нано-опера» незаменима.
Пожалуй, свой собственный стиль и технику талантливые режиссеры могут найти только методом проб и ошибок. На конкурсе сразу с нескольких точек зрения они получают оценку своего творческого процесса, а не финального результата, как это происходит в жизни. Например, на первом туре явно получалось слишком много комических ситуаций: мизансцены, задуманные как оригинальные, на публике оказывались смешными (ошейник с хлыстом у Мюзетты или дуэль Ленского с Онегиным в состоянии алкогольного опьянения). Кроме того, в реальных условиях иногда не срабатывала заранее продуманная диспозиция актеров – здесь бы проявить режиссерскую смелость, экстренно все поменять, но конкурсанты опрометчиво «шли до конца».
Главное, что прогресс у некоторых участников был заметен уже от тура к туру: меньше чем за сутки они корректировали свои методы, избавлялись от клише, смелели. Значит, «Нано-опера» работает!
![]() |
Йосси Тавор, музыкальный обозреватель радиостанции «Орфей» |
Три дня экспериментов, поисков, неожиданных находок, попыток убедить, доказать, показать – таким был, в моих глазах, Пятый конкурс молодых оперных режиссеров «Нано-опера». Десять молодых творческих личностей, претендующих на право стать оперным режиссером. Некоторые из них уже имеют некий опыт, поставив спектакли или выступая в качестве ассистентов режиссера. Наработанные навыки сразу же бросались в глаза. Чувствовалось, что все они были отобраны «по праву», хотя можно выразить уверенность, что жесткие временные рамки, в которые были загнаны конкурсанты, для некоторых были непреодолимы. В этом можно было убедиться на заключительном гала-концерте, когда та или иная ария или дуэт были показаны в полном объеме. И все же весь конкурс оставил у меня лично двоякое чувство. Да, был иногда оригинальный подход, то или иное свежее решение. Но тем не менее не было безбоязненной смелости, желания оставить в стороне все уже виденное и апробированное. Мне кажется, что именно этот конкурс, с его уже сложившимися традициями «благодатной хулиганистости», радостной эклектики и юношеского задора, предоставляет возможности заявить о себе без боязни быть осмеянным. В подходе отдельных конкурсантов у меня не было уверенности в существовании целостной концепции всего оперного произведения, а лишь того или иного фрагмента, отобранного для показа.
Меня порадовало финальное решение жюри конкурса, определившее три первых места. Именно работы этих конкурсантов – Марии Фомичевой, Еренбака Тойкенова и Ирины Гаудасинской – на всех трех этапах конкурса были полны ярких решений и, главное, внятности поставленных задач и сценического предвиденья конечного результата. Они все умело работали как с солистами «Геликона», так и с хором. На меня неизгладимое впечатление произвели работы именно Марии Фомичевой в «Кащее Бессмертном» Римского-Корсакова и Ирины Гаудасинской в прокофьевской «Любви к трем апельсинам», их стремление к сценической динамике. Мне жаль, что Михаил Колегов не прошел во второй и третий туры, где он мог бы воспользоваться и своим хореографическим опытом, и своими интересными замыслами, о которых он рассказал мне в беседе. Но конкурс – штука беспощадная, не оставляющая места для жалости и сантиментов.
Нижайший поклон солистам и хору «Геликон-оперы», которые не только работали с потрясающей самоотдачей, выполняя не всегда внятные объяснения молодых режиссеров, помогая им своим опытом, подхватывая буквально «на лету» их мысли, но и делали все это с нескрываемым наслаждением и энтузиазмом.
Хотел бы выразить уверенность, что имена всех участников этого конкурса мы еще раз увидим на афишах разных оперных и музыкальных театров.