Персона
Французско-сицилийский тенор Роберто Аланья выпустил альбом, приуроченный к его юбилею. Правда, как это часто бывает со звукозаписью, релиз на Aparté появился сильно позже самой круглой даты. Аланья все равно счастлив поделиться со слушателем новой работой, которую в некотором отношении можно назвать музыкальной автобиографией певца: в диск вошли некоторые популярные песни, отрывки из недавнего «Лоэнгрина», арии из «Евгения Онегина» Чайковского, «Гальки» Монюшко и даже собственная музыка Аланьи.
О диске, получившем числовое обозначение «60», Роберто Аланья (РА) рассказал Кэтрин Купер (КК).
КК Этот альбом своего рода ваш портрет, на котором изображен успешный певец, чей путь в профессию начался задолго до оперного дебюта. Так каков же зачин у вашей истории?
РА Музыка – моя жизнь, она давно укоренилась в моей душе; я пою, сколько себя помню: сначала делал это для друзей в своем городе, а когда мне исполнилось пятнадцать лет, начал работать в сицилийской пиццерии «Этна». Сперва выступал там сольно под гитару, позже – еще с двумя музыкантами. В возрасте семнадцати лет я устроился в кабаре, и это был уже совсем другой уровень – профессиональная сцена и ансамбль. Здесь сформировался мой темперамент и артистизм, так что этот период был по-своему важен. Кабаре стало для меня в некотором роде консерваторией, только сложнее, потому что все приходилось постигать на практике, в непосредственной близости к публике – уже тогда я учился импровизировать, потому что любое представление могло пойти не по плану, контролировать свое лицо, не надрываться, но и не зацикливаться на том, чтобы выглядеть безупречно красивым. К тому моменту я понял, что для высококлассного певца нужны очень большой репертуар на разных языках и вокальная выносливость. Тогда я начал делать гала-концерты с ариями из опер и оперетт – иногда в замках, а иногда в крошечных театрах. Мне это казалось естественным продолжением работы в кабаре. Нет «великой» и «малой» музыки – все едино.
Этот альбом – «Роберто Аланья 60», выпущенный Apartè – отражение моих вкусов и темперамента. На протяжении всей карьеры я стараюсь открывать новые названия и пытаюсь проникнуться теми произведениями, которые либо неизвестны, либо не так любимы публикой. В наши дни мало кто помнит, к примеру, арию Mes amis, écoutez l’histoire из первого акта оперы Адольфа Адана «Почтальон из Лонжюмо», а она включена в диск, что тоже говорит о моем характере. Я всегда шел навстречу трудностям. Эту арию обычно исполняют молодые певцы, ведь попасть в верхнее ре, когда тебе шестьдесят, – задача не из простых. В этой пятиминутной арии – все составляющие моей многолетней карьеры. Вся музыка, представленная на диске, демонстрирует мое уважение и любовь к разным жанрам. Здесь есть и фрагменты из опер, и популярные песни, и мои собственные композиции. Я уделяю очень много внимания стилю, когда разучиваю партии классиков, но это не менее важно и при исполнении более легкого репертуара.
КК Ваш дебют на профессиональной сцене состоялся в 1988 году, когда вы спели партию Альфреда в «Травиате» с гастрольной труппой Глайндборнской оперы. Тогда перед вами открылись двери многих театров.
РА Это не совсем верно. На самом деле «Травиате» предшествовало мое выступление в партии Тонио в «Дочери полка» Доницетти в 1983 году. А Глайндборн – инициатива моего менеджера Жана-Мари Пуальве, великого человека, к сожалению, не так давно покинувшего этот мир. Он сказал: «Послушай, Роберто, пусть твоим официальным дебютом считается Глайндборн», – и был абсолютно прав, потому что это выступление выглядело намного престижнее предыдущих. К тому моменту я уже спел семь или восемь ролей, но сами постановки были сделаны недостаточно качественно – где-то отсутствовал хор, где-то состав оркестра по численности не соответствовал стандартам. Эти работы, может, и не принадлежали к числу тех, что посещает гламурное сообщество, но среди них нашлось несколько действительно интересных: «Дон Паскуале» Доницетти, «Миньон» Тома, «Диалоги кармелиток» Пуленка, «Влюбленный монах» Перголези. Я также спел в нескольких опереттах, одна из которых была написана под псевдонимом Жорж Дерен. Позднее я узнал, что ее автором являлся дирижер Жорж Претр – в юности он мечтал о карьере композитора и изучал гармонию у Мориса Дюрюфле в Парижской консерватории. Когда наши пути с маэстро Претром пересеклись на большой сцене, фрагменты моей арии из той оперетты стали нашим общим тайным кодом.
КК Считаете ли вы, что обучение «без отрыва от производства», а не в стенах консерватории, сыграло свою роль в сохранении свежести и аутентичности вашего голоса?
РА Не знаю, в этом ли секрет, но многие великие певцы были, по сути, самоучками: Паваротти, дель Монако [Аланья ошибается – Марио дель Монако обучался в консерватории Россини в Пезаро], Карузо, Корелли… Дело в том, что вы получаете что-то в дар от природы, и ваша задача в том, чтобы разглядеть это в себе, – порой люди не принимают свой голос и его уникальные качества. И самое важное – стараться в совершенстве овладеть своим инструментом. Существует, однако, некоторая тонкость, касающаяся автодидактов: ты никогда не знаешь, какого уровня ты уже достиг по отношению к своим сверстникам. Меня всегда терзало ощущение, что я сильно отстаю от других, но на самом деле это было не так. В стенах консерваторской аудитории вы можете заниматься с преподавателем по два часа в неделю. Я же оттачивал мастерство по восемь-десять часов в день. Да, есть надежда, что ваше имя продвинут, вас заметят, но вы должны быть очень самокритичным – а это, пожалуй, главное качество самоучки – то, что подстегивает его. Меня часто спрашивают, не расстраивают ли меня плохие отзывы? Нет, потому что даже самый суровый критик не столь строг, как я сам. Это ключ к росту, самосовершенствованию – и не только в пении, во всем, чем вы занимаетесь в жизни.
КК Так что, вы все еще читаете рецензии на свои выступления?
РА Конечно, если критика конструктивная, то почитать замечания бывает очень полезным. Случается, что рецензии несправедливы, и тут важно смириться и двигаться дальше. Но обоснованная критика содержит информацию, которую стоит взять на вооружение. Сам артист тоже должен воспринимать проделанную на концерте, спектакле, записи работу с объективной позиции – я сам все анализирую, разбираю, что получилось, а над чем еще стоит потрудиться. Это ключ к поддержанию голоса в форме.
КК Вы еще и сами пишете музыку. Давно вы создали Sognare?
РА Это совершенно невероятная история. Я сочинил ее для кабаре, когда мне было двадцать лет. Изначально текст был такой: «Минуло двадцать лет…» – и так далее, но недавно я изменил эту строчку на «Минуло много лет». Сегодня эта песня похожа на мой персональный вариант My Way Синатры, которую я нахожу чрезвычайно трогательной из-за ее отсылки к «последним рубежам». У Sognare тоже такое патетическое настроение: «Я ни у кого ничего не прошу, я просто хочу мечтать – я живу, чтобы петь, а не чтобы осуждать или самому быть осужденным». Думаю, таков девиз моей жизни. Когда меня пригласили выступить на концерте Майкла Джексона для детей Косово, я выбрал именно Sognare, только чуть изменил слова, а мои братья сделали аранжировку для симфонического оркестра. Сначала было очень тревожно: публика часами ждала короля поп-музыки, а тут вышел я, да еще с никому не известной песней. Но когда люди стали махать руками, я подумал: это победа! Запись есть на YouTube, обязательно посмотрите. Позже я спел Sognare в туре с биг-бендом Little Italy, а незадолго до нового альбома записал еще диск Seigneur, на котором содержится версия этой песни в варианте для вокала с фортепиано и гитарой. Sognare сопровождает меня уже много лет, и в разных ситуациях она обретает новые обработки.
КК В альбом вошли фрагменты из «Лоэнгрина» – в одноименной партии вы дебютировали совсем недавно. Предположу, что в будущем у вас будет больше выходов в вагнеровском репертуаре?
РА Я всегда думал, что он не для меня, хотя мне предлагали участие в операх Вагнера, когда я был совсем молодым. Многократно просили выступить во французской версии «Тангейзера», но я всегда отказывался. Когда поступило предложение исполнить «Лоэнгрина», я сначала сказал нет, но потом поменял решение по настоянию моей жены – она посчитала, что это пойдет на пользу моему голосу, и в конце концов я объявил ей: «Хорошо, сделаю это для тебя!» С Байройтом не сложилось, но, когда появилась возможность спеть «Лоэнгрина» в Берлине, в Штаатсопер, это был самый замечательный опыт, хотя и выпал на период пандемии – первое представление прошло в 2020-м, без публики, но с трансляцией в прямом эфире, что создавало определенное волнение для моего дебюта в Вагнере. Команда Берлинской государственной оперы была очень счастлива, и я получил от немцев много комплиментов по поводу дикции. Но знаете, Лоэнгрин может звучать немного с акцентом, потому что он родом из другой страны, чужак неизвестно откуда. Я рассмеялся, когда озвучил эту мысль, но окружающие тогда сказали: «На самом деле вы правы!» Знаю, что проделал большую работу, и очень этим горжусь.
После «Лоэнгрина» мне стало поступать еще больше предложений по Вагнеру, но проблема в том, что его роли требуют очень много времени для погружения в них. Жаль, конечно, что в молодости у меня не хватило смелости взяться за вагнеровский репертуар – мешали сомнения и неуверенность. Только теперь осознаю свою ошибку. Но нет смысла жаловаться, ведь мне и так повезло с карьерой, и есть еще множество интересных предложений, которые могу принять. Я уже спел практически все, что подходит для моего голоса. Исполнить все просто невозможно.
КК Ваша жена Александра Кужак (польская сопрано. – Ю.Ч.) сказала мне пару лет назад, что она также поощряла вас изучать Моцарта. Удалось ли ей добиться успехов в этом направлении?
РА Это правда! Я слушал, как она поет Моцарта, и очень горжусь ею, но предпочел бы наслаждаться чужим исполнением, чем петь все эти оперы самому – мне уже слишком поздно за них браться. Возможно, в другой жизни, если попаду в рай, там у меня будет целая вечность на изучение музыки Моцарта.
КК Вы никогда не пели на сцене Ленского, и так приятно услышать на вашем диске его арию «Что день грядущий мне готовит?».
РА Мне нравятся и эта ария в частности, и русский репертуар в целом. В 2019 году я записал «Что день грядущий мне готовит?» на французском языке для альбома-посвящения Карузо – он пел ее по-французски, и она прекрасно звучит. Но наши с Александрой соседи – русские, и когда мы встретились с ними, чтобы отпраздновать очередной Новый год, они попросили спеть что-нибудь на русском, так как скучают по родине. Я спел арию Ленского, и они заплакали. Так вот, друзья, Ленский на новом альбоме – для вас, и в этот раз в оригинале!
КК С конца 1980-х годов в оперной индустрии произошло много изменений. Какие из них вы приветствовали, а какие вам кажутся менее позитивными?
РА Вкусы меняются: сегодняшние критики и зрители часто предпочитают менее яркие голоса, может быть, менее звонкие. В частности, изменилась манера пения под фортепианный аккомпанемент, но это не так уж и ужасно. Пострадали больше всего отношения между артистами и слушателями в целом: смартфоны сделали нас всех одинокими. Порой начинаешь петь свою первую фразу на репетиции оркестра, а в это время люди копаются в гаджетах, не обращая внимания на работу своих коллег. Это меня очень задевает, потому что я как раз из тех, кто склонен слушать всех остальных. В перерывах между репетициями стало меньше общения, потому что люди прилипли глазами к экранам смартфонов. А когда репетиция заканчивается, все просто расходятся по домам. В начале моей карьеры в театре все было иначе, мы ощущали себя частью труппы: все вместе обедали, проводили время между репетициями с коллегами и их детьми и вообще на время постановки сплачивались в одну семью. Теперь этого больше нет, и мне кажется, что это ужасно.
Но есть и положительные тенденции. Одна из них – использование технологий для обмена информацией. Мы живем в прекрасную эпоху доступного искусства, миллиона возможностей для прослушивания музыки в исполнении лучших певцов. В моей молодости, к примеру, было довольно сложно достать записи разных исполнителей, тогда как сейчас вы можете просто зайти на YouTube и поучиться у сотен профессионалов. Считаю это большим преимуществом для новых поколений артистов, ведь лучшие учителя – другие певцы.
Трансляции в формате HD также очень важны, хотя это и нелегко дается исполнителям, ведь, по сути, мы сталкиваемся с производством, смежным с кино. Артисту нужно знать, как «понравиться камере» и петь в том числе и для зрителей в кинотеатре. Благо этот навык я освоил в дни моей работы в кабаре. Но посмотрите, какой широты аудиторию мы можем охватить, используя подобную технологию. Когда-то благодаря первой прямой радиотрансляции оперы многие увлеклись этим искусством. Современные люди могут пойти в кинотеатр, чтобы посмотреть спектакль – с хорошим звуком, крупными планами, в формате HD, почувствовать себя фактически на сцене рядом с певцами. Меня это вдохновляет!
Перевод: Юлия Чечикова
Текст был опубликован на английском языке на сайте Prestomusic.com
