События
18 мая в Центральном выставочном зале «Манеж» открылась необычная выставка «ЗЯ! Воздушные замки Славы Полунина (полное собрание приключений)». Для всех неравнодушных, взрослых детей и детей-взрослых, для фантазеров и умников, дураков и насекомых, циркачей, белых, желтых, цветных и, конечно, зеленых. Это выставка-спектакль, как анонсируют ее организаторы, выставка-путешествие, выставка-аттракцион, выставка-погружение, выставка-мастер-класс, выставка-праздник.
А для меня ко всему прочему еще и «выставка-звуковая прогулка». Это выставка о «молчаливом» и невербальном искусстве – о мимах, клоунах, чудаках, комедиантах, о тех мирах, что они создают и в которых существуют. На зеленой лужайке «Манежа» выросло девятнадцать шапито, в каждом из которых притаился мир какого-то спектакля, шоу или проекта, осуществленного Славой со своими друзьями, – мир декораций, инсталляций, пластических движений, записей, архивов, спецэффектов, объектов, текстов. И конечно, звуков.
Звук – это первое, что населяет приготовленные миры. Уже потом туда приходят «молчаливые» живые статуи, ожившие декорации, маски, духи, персонажи и, позже всех, люди. Так и ждешь, что этот «вход» окажется гофмановской или льюисовской дверью волшебного шкафа – скрипучей дверью или дверью «с голосом», одной из тех, о которых говорит Слава в своей книге-двери «Алхимия снежности». Голосов здесь – слышимых и неслышимых – и впрямь много, и первый голос, который встречает посетителя, – это завораживающий шепот Славы, прямо в ухо, звук-дыхание, звук-шуршание. Пространство просыпается, его «живот» урчит и надувается а может… это посетитель «просыпается» для путешествия, просыпается и дышит, и весь мир что-то шепчет или нашептывает. Коснись его рукой, проведи, погладь по «белой шерстке», и он ответит. С Белого карнавала начинается путешествие в звук.
На выставке полного собрания приключений полным собранием приключений звука занимаются сразу несколько людей. Однако в большинстве залов за звук отвечают Роман Дубинников и Григорий Литвинов. О своем «главглухзвукдубе» (как себя именует Роман Дубинников) Слава пишет: «Идеально для Ромы, чтобы весь пол был в динамиках, весь потолок был в динамиках, все стены были в динамиках и еще во всех щелях были динамики, чтобы можно было с любой точки зажужжать мухой или комаром, ударить волной девятибалльного шторма и спикировать бомбардировщиком».
Звук на выставке многосоставен и многомерен. Он как самостоятельная нематериальная вселенная опутывает и окутывает залы, создает атмосферу, документирует твое присутствие, заигрывает, приглашает, испытывает, прячется, набрасывается и просто «живет». Он прячется повсюду так, что не всегда понятно, откуда что звучит. Иногда это локальные динамики то сверху, то снизу, то на входе, то на столе, то в чемодане, то «внутри головы», а иногда – сплошной звуковой поток-туман с самой разнообразной музыкой, прилетевшей из разных времен и уголков мира. Если попробовать их классифицировать, то выйдет примерно как у Борхеса в классификации животных из китайской энциклопедии. Звуки воздушных замков делятся на а) звуковые «окна» (которые можно встретить даже в книжном шкафу), б) звуки-объекты, в) «голоса» проектов, д) звуки-миры, е) немые звуки, ж) «спящие» звуки, которые можно разбудить, з) просто «спящие» звуки, и) звуки-трюки, к) никчемные звуки, л) найденные звуки м) звуки, доносящиеся издалека н) бесполезные звуки и звуки всяких всячин, о) существующие только в моем воображении и, наконец, те самые драгоценные звуки, которые ты принес с собой (включая шаги, голос, урчание живота и все сопутствующее).
«Я счастливый человек, потому что живу в мире… в котором звучит музыка The Beatles, Мусоргского, Pink Floyd, Бреговича и Орфа…»
(Слава Полунин, фрагмент шепота из Зала Белого карнавала)
Немые звуки – это несостоявшиеся звуки, их нет, но они как будто есть. Например, они живут в рояле-крыле с «Желтой мельницы» в дальнем правом углу, или на ступенях белой лестницы в зале Белого карнавала, у которой вместо перекладин пружинки, закрепленные только с одного конца. Нужно только чуть разбудить фантазию, чтобы «услышать», как могла бы звучать эта лестница, если бы превратилась в музыкальный инструмент.
Огромная часть звуковой вселенной как будто спит и ждет своего «исполнителя», того, кто прикоснется и разбудит звук. И тогда белый и цветной мир зашуршат, как осенний лес; а серебряные вилки зазвенят, как капельки воды; полые трубки забренчат, как кости скелетов; песок захрустит под ногами, а «снежинки» взметнутся и завоют дикой вьюгой. Ждут своего времени страницы книг, ждут, когда их откроют, их коснутся, и они зашелестят. Вот они стоят в гримерке, «уснувшие» книги, застывшие миры – 187 книг, которые обязаны прочитать «дураки». А вот в Академии дураков они распахнули свои листы-рты и жаждут звуков, жаждут, чтобы их услышали, чтобы озвучили сокрытую в них музыку. «Открой свой шкаф и, закрыв глаза, перебирай висящие там платья. Слушай музыку, которую ты сочиняешь» (Генрих Сапгир. «Тактильные музыкальные инструменты»). Ждут своего времени мишки, сидящие в амфитеатре; ждут, когда им сыграют. И вот приходят мальчишки с виолончелями – случайные гастролеры, вот заезжает детский хор из Ижевска, и во вселенной открывается новое звуковое «окно». Таких окон по выставке в достатке, это – звуки-миры, которые приоткрывают вход в другое измерение, делая слышимыми далекие «голоса»: голос ушедшего кинематографа, голос мамы из детства со словами «Слава, иди домой!» или голоса ушедших композиторов. Так же, как и голос «далекого» Славы, который одновременно и здесь, и не здесь. Звуки-миры могут прятаться в чемоданах, в люках, а могут крутиться на магнитофонных бобинах.
«Слушать надо, товарищи! Але!»
(Сергей Курехин, альбом «Стереозольдат», трек «Евпатория», голос из телефонной трубки)
Здесь есть цирковые звуки-трюки и звуковые сюрпризы. Стоит лишь немножечко пофантазировать: что за окно, которое втайне мечтаешь разбить, никто не отругает, что ложечка сама помешивает чай в пиалке, что звук может как следует тебя потрясти.
«Голоса» проектов – это саундскейпы, которые точно вбрасывают нас в тот или иной проект так, что мы безошибочно, закрыв глаза, угадываем: это звуки «Снежного шоу», это звуки спектаклей Diabolo, «Катастрофа». Здесь часто «голоса» бессловесны, а слова живут своей жизнью: они начертаны на извивающейся, как шарф Желтого клоуна, красной дорожке; слова начертаны в космическом пространстве спектакля «Рождение клоуна», подобно звездам, они разбиваются и снова складываются в созвездия, и этими частицами наполняется воссозданное художниками ночное небо. И это походит на звездную акробатику, где все что угодно превращается во все что угодно: небесные тела – в звезд на сцене, а акробатика – в словесную эквилибристику. Здесь царит абсурд: «молчаливое искусство» звучит, а звуки молчат. Здесь говорят вещи и знаки, а рты молчат (ну или иногда рычат).
Звук пробивает брешь, он проходит сквозь стены, дерзко нарушает дистанции и вибрирует в ухе, он смешивает миры, служит пропуском, соединяя реальное с вымышленным, существующее с несуществующим, соединяя здесь и сейчас. По нему можно плыть – и кто знает, куда он приведет в следующий раз. Будет ли это звук-катастрофа, звук-фантазер, снежный звук, дьявольский звук, пустынный звук, бродячий звук, звук-карнавал или звук-дурак… А может, это будет звук-мираж или звук-марионетка? Каким мы услышим звук двадцатого и двадцать первого, а через сто лет и двадцать второго века-шатра?
