Современный Мандельштам Релизы

Современный Мандельштам

Оксимирон, Shortparis, Леонид Агутин и другие музыканты записали альбом на стихи Мандельштама

К 130-летию поэта Осипа Мандельштама на нескольких популярных музыкальных сервисах в интернете появился альбом «Сохрани мою речь навсегда». На нем собраны композиции ведущих современных поп-музыкантов на тексты поэта (куратор-составитель – кинорежиссер Роман Либеров). «Музыкальная жизнь» попросила артиста и филолога Псоя Короленко, в чьем творческом багаже также имеется песня на стихи Мандельштама (ссылка ниже), выступить не с рецензией, а с творческим откликом на сборник, созданный его коллегами.

Поскольку стихи сами уже музыка, то мелодия по умолчанию им не нужна, часто не полезна, но и не то чтобы противопоказана. В любом случае, «песня на стихи поэта» требует ясного понимания «зачем» и связана с рядом специфических вызовов. Прежде всего, надо пройти через слой привычных ассоциаций, защищающий от нового взгляда культовые стихи – «Возьми на радость из моих ладоней…», «Раковина», «Я ненавижу свет…», «Эта ночь непоправима…», «Золотистого меда струя из бутылки текла…», не говоря уже о мемах типа слепой ласточки, века-волкодава, шерри-бренди. Работая с таким текстом, композитор должен понять, чего он хочет – пробить слой защит, достичь эффекта jamais vu, заново родить текст через музыку, или, напротив, закрепить живущие в памяти контексты и подтексты, усилить их? А может быть, и то и другое?

Уже существующую песенную Мандельштамиану тоже никто не отменял, традиция штука непрерывная. Текст песни OQJAV «Из табора улицы темной…» если не пел Окуджава, то уж точно цитировал Галич. «Только детские книги читать…» и «Кинематограф» для многих моих сверстников связаны с тезкой нового трибьюта, циклом песен Владимира Дашкевича «Сохрани мою речь» (1989), написанных для Елены Камбуровой. Среди них и «Я вернулся в мой город…», хотя известнее все же версия Аллы Пугачевой, рискнувшей принести на алтарь настоящего шлягера тяжелые слова «мертвецы» и «Петербург», заменив последний Ленинградом. Три ее суперхита на стихи Мандельштама – один отчаяннее другого. Но что совсем уж поразило в свое время мое воображение, так это «Хулиган» Игоря Матвиенко на стихи Александра Шаганова, с внезапными околоесенинскими парафразами на «Песенку» Мандельштама: «У меня не много денег, и никто меня не любит, я безбожник и бездельник, хулиган, каких не будет… Для друзей трактирной стойки дверь души срываю с петель, и ночные судомойки проявляют, и-э-эх, добродетель» (Любэ, «Атас», 1989).

Новый альбом не ищет легких (лишь по внешней видимости) путей, связанных с «Песенкой»или «Александром Герцевичем», и обращается к самым «антипесенным» мандельштамовским текстам, располагающим скорее к читке под музыку. В разной степени формат читки присутствует в «Среди лесов, унылых и заброшенных…» Алины Паш, «Раковине» Ильи Лагутенко & Кудамир Катица, «Кинематографе» группы «Курара», «Не говори никому…» Tequilajazzz, «Феодосии» Daniel Shake, и достигает квинтэссенции в программном чтении Оксимироном (Мирон Федоров внесен в реестр иноагентов) «Стихов о неизвестном солдате». Формат читки может и перемежаться с этнофолковым или иным авангардным вокалом («Среди лесов…», «Я вернулся в мой город…»), и сопровождаться мелодически и гармонически аскетичным, но богатым в плане звуковой фактуры музыкальным рядом («Не говори никому…», «Раковина»), или красивой мелодией с выразительными инструментальными проигрышами («Феодосия»). Коррелятом читки может служить своего рода говорение по нотам (в «Кинематографе» мелодия имитирует немузыкальную, атональную речь) или отстраненно-монотонный мотив, который может быть как сравнительно простым («Нежнее нежного»), так и весьма замысловатым («Priimki džiaugsmą iš manųjų rankų», «Век-волкодав»). Отдельный интерес представляет новая ритмическая разметка текста за счет музыкальных пауз, «точек» и других нюансов (как в песне «Я вернулся в мой город…»), а также бережное, чуткое ко всем просодическим нюансам, прекрасное чтение «Стихов о неизвестном солдате».

Наряду с форматом читки для альбома характерен модус камерности и «непопсовости в высшем смысле», хотя сама музыка принадлежит по большей части к спектру поп, инди поп и т.д. Традиция «умной песни на умные стихи» прямо или косвенно влияет на многие треки альбома. Примером служит и «Только детские книги читать» Мильковского (созвучная одноименной камерно-камбуровской песне Дашкевича и прямо отсылающая к «Я тебя никогда не забуду» А.Рыбникова из спектакля «Юнона и Авось»), и «Priimki džiaugsmą…» Алины Орловой с ее фортепианными проигрышами, и особенно «Сегодня ночью, не солгу…», представляющая на альбоме жанр академической песни, возводимый через XX век к более ранним традициям. Этой песне Александра Маноцкова я очень обрадовался. Она напомнила мне о передаче «Вслух», где мы познакомились с ним лично. Передача, посвященная взаимосвязи композиторства и стихосложения, ставила именно те вопросы, о которых я сейчас, во многом под влиянием Маноцкова и той встречи, пытаюсь рассуждать.

В интервью о песнях на стихи Мандельштама Е.Камбурова говорила, что важно «не убить слово». Это по-своему верно, но страх убить слово или потерять Мандельштама не всегда хороший помощник. Композитор и исполнитель должны быть готовы разрушить музыку стиха и создать на ее месте музыку песни, отличную от той, к которой могли располагать ритм и метр стиха, но в чем-то им эквивалентную, как в песне «Среди лесов, унылых и заброшенных…» и многих других. Часто придется чередовать по типу куплета и припева два разных ритмико-мелодических паттерна там, где у поэта была одна и та же структура строфы, как это происходит в «Кинематографе», «Я вернулся в мой город…» и других песнях. Иногда будет нужно рефренизировать стихи или строфы, которые встречались в стихотворении лишь один раз, как в той же песне «Я вернулся в мой город…», а также «Я буду метаться…», «Луч», или «Возьми на радость…», где даже после абсолютной точки в финале добавляется «припев», казалось бы, вопреки тому, что было сутью стихотворения, но отвечая другому уровню этой же сути, уровню жужжания пчел. Релевантный для Мандельштама композиционный узор найден и в «Феодосии», с хорошим проигрышем духовых, с ощущением качания на лодке и выразительным повтором-запетливаньем последней фразы о звездах, которые всюду те же. В «Кинематографе» лингвистически абсурдные ударения и удлинения звуков вписываются в новую логику песни, в которой музыка, может быть, важнее, чем слова, и даже Мандельштам – это лишь lyrics, сравнительно простой элемент в сложной фактуре ритма, мелодии, саунда. Малюсенькое стихотворение Мандельштама может стать длиннющей композицией, как «Не говори никому…» Tequilajazzz, а в песне «Я буду метаться…» строфы и строки могут повторяться, обрываться или внезапно сменяться затейливым инструментальным соло.

Скульптура поэта Осипа Мандельштама, установленная в Воронеже

Если формат читки выражает тенденцию не осложнять и без того сложный стих новыми слоями музыки, то модус камерности и умности в мелодиях и аранжировках воплощает стремление композитора создать нечто конгениальное стихам. В альбоме есть хороший баланс того и другого, ряд гибридных подходов, позволяющих проехать между Сциллой удвоения сущностей и Харибдой простоватости. Можно сказать, что в этом спектре, mutatis mutandis, реализуется условная «линия Камбуровой», которая в песнях на стихи Мандельштама тоже балансирует между театрально-камерным пением и декламацией. В меньшей степени альбом реализует условную «линию Пугачевой», в широком смысле, я имею в виду линию простого мелодичного поп-, рок- или фолк-шлягера. Не удивительно, ведь мало какие стихи Мандельштама располагают к этому, а «Ленинград» и «Я больше не ревную» находятся в другой галактике, за миллионами световых лет. В этой связи хочется отметить такие песни, как «Я ненавижу свет» Zoloto (чем-то похожую на хит Boney M. «Sunny»),  «Золотистого меда струя…» Леонида Агутина, «Я скажу тебе с последней прямотой…» Билли Новика, отчасти «Нежнее нежного» группы «Свидание», особенно близкую мне в этой части спектра песню «Луч» (бескомпромиссный «поп» в хорошем смысле слова, уверенный шаг в направлении бесконечно далекого пугачевского акме), и панковскую серенаду, шансон на грани фола Владимира Котлярова & «Порнофильмов», с гротескным аканьем в «рыданьи Аанид», над значением которых мы будем вечно ломать голову, как сам Осип Эмильевич, не знавший, согласно легенде, кто они такие…

Один из важных месседжей альбома – это, конечно, реконтекстуализация и реканонизация Мандельштама. Она вообще периодически делается. Итак, чей тут Мандельштам и где он на условной карте? С одной стороны, вопрос бессмысленный: Мандельштам везде. Но с другой стороны, репертуар и ассортимент альбома как таковые не случайны, они служат выражением определенных, старомодно выражаясь, веяний. Связь резонансных музыкантов сегодняшнего дня, представленных в альбоме, с наследием Мандельштама изначально не очевидна, но именно здесь-то она и открывается нам. «Мы ждем гостей незваных и непрошеных, своих детей!» – эти строки из первой песни альбома можно считать парадоксальным автометаописанием проекта. Этих «гостей» альбом объединяет с ветеранами русской инди-рок-поп-сцены и с давно знакомыми артистами, выступающими в новых коллаборациях и амплуа. При этом каждый участник представил более или менее узнаваемый музыкальный образ себя («Стихи о неизвестном солдате», «Эта ночь непоправима…» с ориенталистскими мотивами а-ля «Потому и страшно» от Shortparis и т.д.). Главное, что говорит нам этот альбом о Мандельштаме – это то, что он современный. «Совремёный», как говорила моя бабушка. Он рожден в девяносто четвертом, он рожден в девяносто втором – тысяча девятьсот, разумеется.

Возрастное многообразие участников в этом плане ничего не меняет, важно то, к каким ценностям и каким цайтгайстам, духам времени, адресуется этот Мандельштам. Здесь Мандельштам – это авангард, молодость, целостность, целокупность, миндаль простой сложности и сложной простоты. На каком-то наивно-детском уровне мне не хватает на альбоме нашей с Аленой Аренковой песни на одно из самых последних, и самых песенных, стихотворений Мандельштама – «На откосы, Волга, хлынь…» (на альбоме «Русское Богатство. Том 2» эта песня так и называется: «Мандельштам»). Но на взрослом и рациональном уровне я понимаю, что эта песня не имманентна новому альбому. Хотя она вышла всего десять лет назад, она про XX век (a.k.a. волкодав), и даже где-то про «век девятнадцатый, железный». А здесь речь идет про век нынешний. Поэтому мне в альбоме скорее не хватает Монеточки и Little Big, но и в нынешнем составе альбом отличный. К тому же, в качестве автора, любящего переводы и многоязычие, меня особенно порадовали билингвальные и переводные песни, одна лучше другой. Отдельное спасибо Mgzavrebi за «Venice (Веницейскую жизнь)», одну из самых мандельштамовских, по моему ощущению, песен альбома.

Сайт проекта «Сохрани мою речь навсегда»: https://om130.ru/

Псой Короленко, Алена Аренкова. Мандельштам. // Русское Богатство, т. 2. 2013