События
Теодор Курентзис и musicAeterna готовятся отмечать двадцатилетие. Пока нет точных планов, скорее всего, праздничные мероприятия развернутся весной. Сам день рождения, 31 января, пройдет тихо, ввиду отсутствия основателя оркестра в эту дату в России. Пока же дирижер «перелистывает» страницы классического репертуара, представляя бесспорные хиты, какими являются Скрипичный концерт Брамса и Пятая симфония Шостаковича.
Сочетание данных авторов можно расценивать как столкновение противоположностей. Романтичное, искреннее, подернутое дымкой меланхолии высказывание Брамса и «вся на нервах», смятенная, наполненная двойными смыслами Пятая симфония Шостаковича.
В Брамсе солировала Ольга Волкова – отважная артистка, держащая стабильную концертную форму, несмотря на постоянную позицию концертмейстера musicAeterna. Далеко не каждый оркестровый музыкант способен убедительно менять эти амплуа, и тут можно поаплодировать Ольге за волю и стремление к творческому росту. Волевыми качествами была отмечена и ее интерпретация Скрипичного концерта Брамса, которая, конечно же, была авторизована Теодором. Первое вступление скрипки после оркестровой экспозиции сразу утвердило агрессивно-жесткий образ главной темы – звук скрипки был словно «поднят» эквалайзером, воспринимался неестественно укрупненно и излишне плотно, словно артистка хотела внушить: неважно, что изящная и красивая в жизни, на сцене перед вами борец в тяжелом весе. Ожидаемо контрастно прозвучала побочная тема первой части концерта – это шедевр лирики не только Брамса, но, пожалуй, всей немецкой романтической музыки второй половины XIX века. Это музыка о воспарении и абсолютном счастье, которое, разумеется, недостижимо на земле, но возможно, если отрешиться от всего сущего. Думается, именно лирические моменты концерта показали истинное лицо солистки, чья ценность – в умении одухотворенно сыграть красивую музыку, повести слушателя за собой в мир грез. В этом смысле центром сочинения стало Адажио, где в нирвану и мечты то и дело прорываются отголоски прошлых переживаний. Сыграть эту часть так, чтобы она слушалась, затаив дыхание, совсем не просто, но musicAeterna это удалось. Особенно хочется отметить мягкое, певучее звучание духовых, которые в целом в этом сочинении играли в очень хорошей камерной манере. Бенефис Ольги Волковой заверили два биса – Соната-баллада №3 и финал Сонаты №2 Изаи. Такой вот роскошный жест от Теодора Курентзиса, высвечивающего творчество своих талантливых артистов.
Бывают странные сближения, и последовавшая Пятая симфония Шостаковича неожиданно срифмовалась с Брамсом. Уже первая тема, с риторическими возгласами, напомнила абрисом Четвертую симфонию Брамса, а дальнейшая интерпретация текста Шостаковича перевело его в русло малеровской стилистики, показав теснейшую связь с австро-немецкой симфонической традицией. Великолепное соло гобоя в первой части словно продолжало «Одинокого осенью» из «Песни о Земле», а в Скерцо вальсовая тема обернулась не вульгарной таперской мелодией, а изысканным лендлером. Множество разбросанных деталей – от внезапных подвижек темпов до «визгливых» реплик духовых – складывались в общее ощущение, что Теодор намеренно наводит оптику на малеровский слой в Пятой Шостаковича, продолжая традицию Бернстайна. В этом смысле предсказуем был финал Пятой, с пригвождающим победительным апофеозом. Вводный тон, вносящий минорную краску, только усиливал тяготение к всеразрешающему мажору. Идеологическая подоплека, которая так долго занимала музыковедческие умы, в этом исполнении игнорировалась. Дирижер исследовал собственно музыкальный текст, его суггестивный потенциал, который и был им блестяще раскрыт. Линия щедрых бисов продолжилась в виде двух фрагментов из «Ромео и Джульетты» Прокофьева – балета, созданного спустя год после Пятой симфонии и, в общем-то, близкого по трагедийному пафосу. Еще одно пересечение, которыми оказался богат этот вечер.
