События
Последняя недописанная опера Пуччини – одна из самых популярных в мире. В этой сказке для взрослых бал правят миф, ритуал, древнейшие архетипы и колоссальные страсти борьбы полов. Здесь есть полный комплект коммерчески успешного проекта, включая, к слову, и три роковых загадки, которые приходятся как раз на середину оперы. Пуччини сочинил грандиозный блокбастер – opus magnum, в котором предсказал судьбу ближайшего века, если не тысячелетия, в котором рулит Восток, где имперские привычки кровожадной восточной принцессы и ее поросшие мхом «старозаветные» загадки разлетаются в прах лишь под лучом интуиции живой любви. Композитор словно бы дает отыграться Женщине, оказывающейся в положении жертвы в большинстве его опер, как, впрочем, и тенора здесь он оставляет в живых. Оба должны разгадать загадку фрейдистского толка: Женщина – кто она такая? Надежда, Кровь, Турандот. Ну, а кто такой, собственно, Мужчина? Забавно, что Турандот этим знанием не владеет, в панике кидаясь за помощью к слугам, становясь невольной убийцей по старинке жертвенной женственной Лиу. То есть мужчина на самом деле явлен существом куда более «интуичащим». Словом, эта опера открыта множеству возможностей режиссерских интерпретаций и, прежде всего, в силу условного театра, лежащего в основе ее драматургии.
«Турандот» стремятся держать в репертуаре все, по крайней мере, театры-тысячники, каких бы усилий ни стоило им раздобыть первостатейных драматических сопрано и тенора. Но одно дело – захотеть поставить эту оперу в Метрополитен, Арене ди Верона или Мариинском театре с их многомиллионными бюджетами, другое – в театре города Сыктывкара с населением в 219 тысяч человек, в театре, расположенном на Коммунистической улице. Вот где требуется интуиция и неодолимое желание Калафа, чтобы заполучить принцессу со всем ее двором и тремя министрами. Этот театр, живущий в здании, строго выдержанном в стилистике областного ДК, задал нам четвертую загадку принцессы: как поставить «Турандот» в суровых условиях субарктического климата? А для этой оперы нужны не только голосистые сопрано и тенор с тембрами победителей, но еще и эрудированный оркестр, а вместе с ним и толковый маэстро, способный извлекать из него краски и творить симфоническую драматургию с ее взлетами и падениями, не говоря уже о режиссере, зрящем в корень партитуры. Таким дирижером оказался Константин Хватынец, а режиссером – Николай Покотыло, которые впервые столкнулись с этой оперой. В послужном списке Николая опер до «Турандот» было совсем немного, зато огромное количество мюзиклов и оперетт на разных сценах страны. К сыктывкарскому слушателю, которого если и нельзя считать неискушенным, поскольку в театре идут, например, «Сказки Гофмана» Оффенбаха в прихотливой постановке Ильи Можайского, и «Дон Жуан» Моцарта, и много чего еще, все же нужно было идти с сердцем чистым, честным и открытым, а значит, ставить «Турандот» так, как доктор, то есть композитор, написал. Но именно умение ставить оперу традиционно проявляет вкус, чувство меры и таланта режиссера, его способность слышать и проявлять базовые смыслы произведения, и вряд ли стоит сразу записывать его в ретрограды, если он ставит классику в красе первоначального замысла, какой и предстала в Сыктывкаре новоявленная опера Пуччини.
Вместе с художником-постановщиком Эрихом Вильсоном и художником по свету Сергеем Шевченко Николай создал на не самой большой на свете сцене эффектное и компактное стереопространство с несколькими планами, поставив в центр внимания красочный, детально сконструированный открытый павильон с драконами по четырем углам крыши, а задник оформив сменяющимися от действия к действию пейзажами в традиционной технике китайского рисунка тушью по шелку. В третьем акте оперы этот задник отреагировал на события, поменяв соотношение черного и белого, как на фотографическом негативе. Художница по костюмам Татьяна Кондрычина синтезировала знание исторического костюма с символизмом образов. Здесь Турандот появилась в пышном белом парике, вобравшем в себя спектр смыслов – от признака высшей касты до непорочности ледяной принцессы, а ее длинный шлейф несли подобно хвосту дракона. В бело-голубой костюм Калафа были иронично вплетены ассоциации с понятным русскому оку образом Ивана-царевича или даже Садко, если учесть еще и прическу с вьющимися локонами. Остроумно прописала художница и разноцветные костюмы трех министров, головные уборы которых не повторялись, создавая звучащий, динамичный, немного клоунский ритм. Этих министров в первый день премьеры исполняли настоящие молодые китайцы – студенты Петербургской консерватории по классу Владимира Ванеева, который родом из Республики Коми. Смелым ноу-хау Сыктывкарской оперы могло бы стать исполнение партии министров на китайском языке, что было очень недалеко от воплощения, хотя искомый ментально-пластический колорит и без того с лихвой был обеспечен этими студентами. Их трио масок с предложенным деликатным хореографическим рисунком и острой жестикуляцией обернулось пикантной китайской мини-оперой в опере. Важнейшую миссию в спектакле выполнили хореографические вставки, виртуозно сочиненные петербуржцем Дмитрием Пимоновым. Асимметрия танца модерн, в котором отчетливо читались отсылки к иероглифичности национальной психофизики, обогатила фактуру и структуру целого терпкостью и графичностью, идеально поддержав идею танца как неотъемлемой части ритуала. Партию Калафа оба премьерных вечера выпало петь Борису Калашникову, который сделал все невозможное, чтобы прозвучать без потерь, хотя ни для кого не осталось секретом, что партия эта получена им на долгий вырост. Неожиданно выразительно, благородно и стилистически выверенно прозвучала небольшая партия императора Альтоума у Игоря Маткаримова. За Тимура надежно отвечали басы Алексей Петров и Олег Диденко. Лиу у Валерии Зеленской оказалась призрачно трепетной, местами опасливо шепчущей, в то время как у Елены Лодыгиной она прозвучала очень полнокровно, по-итальянски внятно, с потенцией посягнуть на саму Турандот. А посягать было на кого. В лице двух дебютанток в роли – сопрано Прасковьи Герасимовой, солистки Театра оперы и балета Республики Саха, и меццо-сопрано Ольги Жигмитовой, солистки Бурятского оперного театра, – Сыктывкарская опера получила двух роскошных див, показавших свои могучие вокально-драматические умения. Обе мечтали об этой партии, а для Ольги Жигмитовой Турандот стала вызовом еще и в силу ее амплуа меццо-сопрано, но певица с большим запасом прочности исполнила свою новую роль, показав тембрально красочные переливы своего большого диапазона в разных регистрах. Режиссер не стал смягчать нрав принцессы после разгаданных загадок – напротив, продлил наслаждение ее властью до конца. Турандот достала острую спицу из своей прически, чтобы подать ее Лиу и тем избавить рабыню от дальнейших мучений.
Дирижер Константин Хватынец строил симфоническую драматургию на полюсах резкой, местами кукольной механистичности сверкающих кинжалов и мечей и робкого, словно загнанного, затравленного лиризма, и надо было слышать, как чутко оркестр воплощал его звуковую концепцию, то превращаясь в кривляющегося лицедея, то упиваясь тишиной ночи, глубоко выдыхающей после кровопролитий дня, то становясь велеречивым свидетелем победы обжигающего света над холодной тьмой.
