История
После смерти Великих судьбы их архивов остаются в руках наследников. Однако иногда еще при жизни разные обстоятельства заставляют ценное наследие распадаться на части. Так случилось с наследием Игоря Стравинского. 13 декабря 1970 года в газете «Известия» была опубликована статья «Продается архив Стравинского»: «На рынке ценных бумаг – не биржевых, разумеется, – появилось новое сокровище. Это гигантский архив выдающегося композитора современности Игоря Стравинского. Он состоит из полной правленой партитуры “Весна священная”, 7600 нотных страниц и 17000 писем и документов. Ориентировочная цена архива – три с половиной миллиона долларов».
Советская и зарубежная пресса пестрела заголовками. По официальной версии продажа архива была связана с заоблачными налогами и необходимостью оплачивать медицинские расходы композитора. Однако реальное положение вещей нам вряд ли удастся когда-нибудь узнать. Переписка, сохранившаяся в архиве «Фонда семьи Ф.И.Стравинского и его сыновей»1, между Ксенией Юрьевной – племянницей композитора (возможно, самой незаинтересованной стороной в вопросах наследия ее дяди) и ее зарубежными родственниками во многом проливает свет на события 50-летней давности. Героями этого рассказа стали: Федор (Теодор) Стравинский – старший сын композитора, художник, а также его супруга Дэниз; Святослав (Сулима) Стравинский – младший сын, пианист; Милена Стравинская – младшая дочь; Вера Стравинская – вторая жена Игоря Стравинского и Роберт Крафт – секретарь, биограф, дирижер.
И хотя многие сокровища сохранились и обрели свой дом в Фонде Пауля Захера в Базеле2 и других местах, одна вещица была потеряна навсегда – фамильное кольцо, которое по завещанию Федора Игнатьевича Стравинского – отца композитора, солиста Мариинского театра – должно было быть передано после его смерти старшему сыну, а после него старшему мужчине в семье.
Кольцо находилось у Юрия Федоровича Стравинского – старшего брата композитора, отца Ксении Юрьевны. Он скончался в 1941 году. Во время приезда Игоря Стравинского в СССР в 1962 году Ксения передала кольцо дяде, как это и было завещано. Но после, в силу неизвестных обстоятельств, кольцо, пережившее две мировые войны и блокаду Ленинграда, пропало навсегда… Все нижеприведенные материалы публикуются впервые.
Лос-Анджелес, 30 декабря 1969
Милая Ксеничка!
(…) 15 сентября родители уезжают навсегда3. Все они поселятся в Нью-Йорке. (…) Сюда они больше не вернутся. Помнишь, в прошлом году ты не раз писала, что Теодор намекнул тебе об определенных влияниях, которые помогают удерживать Папу от нас, детей. Я могу сказать только следующее: более 20 лет4 Боб Крафт работал над одной вещью: чтобы оторвать нас и полностью отделить нас от Отца, разрушить наши отношения с нашим Отцом (и он делает это очень умно и очень лукаво) и занять наше место с Отцом. Он хочет быть (и он довольно успешен!) Единственным сыном. (…)
Милена
Женева, 27 января 1970
Милая, родная Ксеничка,
(…) Что касается папиного здоровья, его крепкая физическая конституция5 и великолепное сердце помогли ему «оправиться» после тяжелых прошлогодних операций – хотя это, разумеется, относительно. Ходить он совсем уже не может и невыразимо худ и слаб. В таком состоянии, конечно, он требует непрерывного ухода, чередуются днем и ночью около него 4 медсестры – уход первоклассный, и за это я Вере очень благодарен. Но главная беда в мозгу. Он все понимает и даже, бывает, в общем разговоре остроумные замечания вставит или шуточку, но уже ничего не запоминает, не знает, когда кого видел последний раз, и сразу забывает. (…) Конечно, в ежедневной жизни и делах никакой инициативы он уже иметь не может.
Всё за него, разумеется, решает Вера, т.е. Крафт (…).
Ваш кузен Феня
Из письма Милены Стравинской к Ксении Стравинской
Лос-Анджелес, 19 марта 1970
Моя дорогая Ксеничка!
Они (Вера Стравинская и Роберт Крафт) выставили на продажу свою голливудскую виллу, но она еще не продана. (…) То, что у них было самое дорогое, Вера уже увезла за две предыдущих поездки в Нью-Йорк. Но она сделала это тайно от меня, ничего нам не сказав6.
Отец всегда доверял Андрэ7, который помогал в управлении делами и слишком многое видел и знал, а Вере и Крафту все это не нравилось. Пока у отца все еще было достаточно физических и умственных сил, чтобы держать все под контролем, между нами и ними сохранялась гармония, но, когда отец становился слишком слабым, Вера и Крафт взяли на себя весь контроль над делами, наши отношения быстро ухудшались, несмотря на все наши усилия избежать этого. (…)
Привет всем вам,
Милена
Нью-Йорк, 14 апреля 1970
Ксения дорогая,
(…) Мы покинули навсегда Калифорнию – ты, наверное, не знаешь, что у нас были большие неприятности. (…) Когда я почувствовала, что что-то не ладится с нашими деньгами, я предложила Игорю поехать в Нью-Йорк8, а потом, может быть, и в Париж. В Нью-Йорке в мае 1969 ему сделали 2 операции.
(…) Когда наш нью-йоркский адвокат получил счетные книги, то увидел, что нас обокрали на колоссальную сумму денег. Одним словом, мы сразу очень обеднели – нигде в банке не оказалось денег – конечно, мы виноваты – мы абсолютно доверяли всем и ни о чем не заботились. Теперь мы должны продать манускрипты, чтобы было на что жить – самое дорогое это сестры, которые день и ночь должны быть около Игоря, заплатили докторам, аптеки и т.д. (…) Боб с нами и очень много помогает, без него я бы пропала, потому что я никогда не занималась делами, а теперь все на мне. (…)
Целую тебя крепко и пиши пожалуйста,
Вера
Лос-Анджелес, 30 декабря 1970
Моя дорогая Ксения!
(…) Очевидно, я тоже ничего не знаю о том, что происходит в Нью-Йорке вокруг отца. Только у Теодора иногда есть новости. У меня давно ничего не было. (…)
Мы с Сулимой узнали из газет, что все рукописи и архивы отца были проданы! (…)
Милена
Женева, 5 января 1971
Моя дорогая Ксения,
Отношения с Верой оборваны. Как только она внесла на мировой рынок не только все рукописи (манускрипты), но все архивы, Федор узнал об этом из прессы, радио и телевидения. «Стравинский продает все свои бумаги» под предлогом, что он нуждается в деньгах, как будто он умственно может принять какие-нибудь решения.
Рукописи и архивы являются, в глазах Федора, артистическим и человеческим наследством его отца, по которому, только когда его Отец совсем закроет свои глаза, Вера с его помощью (так как Федор старший) могла бы принять решение наиболее достойное, чтобы почтить память его Отца. Она никогда не хочет признать, что у Игоря Стравинского имеются дети и хочет представить в глазах света, что они покинули его с тех пор, как он заболел. Она утверждает, что единственный и настоящий духовный сын отца – Роберт Крафт. Вот ее главный мотив9. (…)
Дэниз
Лос-Анджелес, 19 января 1971
Моя дорогая Ксения!
(…) Я хотела бы, чтобы ты знала, что мы, дети, категорически против этой полной продажи всех рукописей и всех архивов отца, будь то Советскому Союзу или Библиотеке Конгресса Соединенных Штатов. Мы возражаем не против того, кому продаются рукописи и архивы, а против того, что Вера их продает. Если бы отец был в нормальном состоянии здоровья и мог вести свои дела, все было бы иначе, потому что тогда он отвечал бы за то, что он хочет, и мы не имели бы ничего против. (…)
Мы знаем и имеем доказательства того, что его почти ни о чем не информируют, о том, что происходит вокруг него, хотя бы для примера статьи, написанные от его имени, о существовании которых он и не подозревает10.
Оправдание нехватки денег – это ерунда, потому что даже без концертов у него есть доход от авторских прав, который в значительной степени позволяет ему покрывать все свои медицинские расходы. (…)
Твоя кузина,
Милена
Женева, 23 апреля 1971
Ксеничка родная,
(…) Итак, наш любимый папочка скончался рано утром 6-го апреля в их новой квартире, после пятнадцатидневного пребывания в госпитале – как мы это только потом узнали – il souffrait d’une cedeme pulmonaire11 (болезнь легких)12.
Как только мы тут узнали, по радио, о смерти отца, я тотчас же послал Вере телеграмму. И первым авионом полетели в Нью-Йорк, где нас уже ждали Милена с мужем и Светик с женой и сыном. В таких обстоятельствах, несмотря на натянутую атмосферу последних времен, мы хотели перед гробом Отца протянуть Вере руку… но зря! Секретарша отвечала: «Госпожа никого не принимает!» (…)
14-го апреля для похорон в Венеции мы встретились опять: Светик с сыном, Милена, Дэниз со мной и Китти. Тут все было организовано Крафтом pour la publicité: Presse internationale, 54 chanel de Television, photographie etc.13 (…) Тут секретарша Веры подошла ко мне и посоветовала пойти навестить Веру в ее отеле (это было для того, чтобы на похоронах нам быть вместе – для публики, разумеется). Но я ответил: слишком поздно. На этот раз отказываюсь я. Всему есть свои границы. (…)
С печалью думаю о кольце дедушки Феди14, о котором ты мне писала, но – увы! Никогда, конечно, не увижу эту семейную реликвию…
Твой кузен Федя
Венеция, 6 июля 1971
Дорогая Ксения,
Не удивляйся, что я не пишу – я вообще мало пишу (…). Мы его перевезли в новую квартиру, которая ему очень понравилась, и его катали из одной комнаты в другую, и он восторгался всем, даже был рад, что я ему купила канарейку. Так продолжалось 4 или 5 дней, и вдруг у него опять сделался отек легких. Сделали все что могли: кислород, днем и ночью смена докторов, но сердце не выдержало и во вторник 6-го апреля оно остановилось в 5:20 утра. Последние 48 часов он не говорил, но гладил меня по щеке и жал руку Бобу (…)
Твоя Вера
Лос-Анджелес, 16 сентября 1971
Дорогая Ксения,
(…) Смерть – нормальное явление, неизбежное, особенно когда человек очень стар. Но для нашего бедного Отца это должно было случиться в таких ужасных обстоятельствах.
Я быстро отвечу на твои основные вопросы и больше не хочу обо всем этом говорить. Ты удивлена, что, будучи наследниками, нам мало что передают по наследству (…) Воля Отца в пользу Веры. Согласно этому завещанию, после смерти Веры, вещи будут поделены на несколько частей между детьми … и Крафтом! Но, когда Вера умрет, что останется, кроме авторских прав? (…)
(…) Мы очень любим, уважаем и восхищаемся нашим Отцом, и теперь мы хотели бы думать о нем, отделить его образ, который мы храним о нем в наших сердцах, от всех этих ужасных воспоминаний … и это действительно так не просто! (…)
Твоя кузина, которая очень надеется на встречу в один день,
Милена
Эрбана, 19 сентября 1971
Дорогая Ксения,
(…) Твое негодование поведением Веры и Крафта весьма мне понятно. Твое недоумение тоже. На все твои вопросы, как мне кажется, есть только один ответ: Вера тотально под властью Крафта, при ее жизни его отстранить невозможно. Наши интересы в наследстве нашего Отца в руках весьма компетентных адвокатов, и мы (т.е. Федя, Милена и я) без них не предпринимаем ни малейшего шага. Ведь с той стороны тоже адвокаты, так что наши дела дискутируются между ними. Положение не веселое и страшно запутанное тем, что наш бедный Отец последние годы своей жизни был под абсолютным влиянием Веры и Крафта. (…) Очень печально все это. (…)
Твой брат Сулима
Женева, 1 января 1972
Дорогая, родная моя Ксеничка,
(…) Все что Милена тебе писала касательно завещания нашего Отца совершенно верно (…)
(…) Я должен тебе сказать следующее: несколько лет тому назад Отец договорился об архивах. Исключительные права на публикацию (авторское право) имеет Boosey and Hawkes of London, это издатели, которым он уже давно доверял. (…)
Однако, поскольку отца больше нет, его архивы также переходят к нам – Милене, Светику и мне – они являются частью наследства. Следовательно, она не имеет законного права распоряжаться им без нашего согласия. По завещанию отца, пока она жива, она одна получает деньги за все авторские права, которые огромны (самые большие в мире, по доходу за месяц). Однако она утверждает, что из-за налогов на наследство она находится в трудном финансовом положении, и именно так она оправдывает выставление на продажу архивов и рукописей. (…)
Знаешь ли ты, что никто из нас троих не получил ничего, ни малейшего предмета-памяти, ничего не было передано нам, даже самые маленькие вещи, которые были у отца. Вот почему я был бы так тронут, если бы кольцо деда, которое ты подарила отцу, после него вернулось бы мне, а после меня – Джону (сыну от Светика). Но даже этого не произошло, и я очень опасаюсь, что однажды это кольцо появится на пальце Крафта!
Твой кузен Федя
Нью-Йорк, 2 апреля 1974
Дорогая моя Ксения,
(…) Главное мое впечатление от твоего письма, что ты ничего не знаешь, что происходит в моей жизни. В двух словах я даже не смогу все рассказать. Попробую.
В завещании Игорь оставил всё мне, решительно всё, а после моей смерти всё получат дети. Завещание стало официальным через месяц после смерти, и родственники имели право протестовать, но все прошло благополучно, и никто не протестовал. (…) Я вместе с адвокатом обсуждала, как продать манускрипты в какой-нибудь университет или национальную библиотеку (иначе я плачу большие налоги) и все деньги складывать в имущество – из него адвокат платит все мои расходы, все налоги и все жалования. (…) Вдруг дети подали на меня в суды. За что? Я не понимаю. У меня теперь 3 адвоката, у них тоже, они требуют денег, так что очевидно (это моя идея) они боятся, что я истрачу слишком много, и после моей смерти ничего не останется. Это глупо, потому что авторские права будут продолжаться и Boosey and Hawkesтоже. (…)
Целую тебя крепко,
твоя Вера
Нью-Йорк, 22 июня 1975
Дорогая Ксения,
Я вижу, что ты мною очень недовольна, и я постараюсь ответить на все твои вопросы и сомнения. Я вижу тоже, что ты абсолютно не знаешь моей сложной и беспокойной жизни. (…) У меня процесс с детьми, который может продлиться еще несколько лет, если мы не выйдем в соглашение. У меня 4 адвоката, у них столько же. Для свиданий их адвокаты меня экзаменуют и добывают всякие разные свидетельства, расспрашивают всяких людей и наконец на мое предложение дать деньги и другие преимущества (это называется settlement) отказывают мне в этом (дети хотят больше денег). И недавно я получила от них 10 страниц обвинений. Мне осталось только одно: судиться. Что скажет История, если обо мне мнение будет, что я воровка и лгунья. (…)
Твоя Вера
Последние годы жизни Стравинского были отмечены различными спорами и переговорами, которые едва ли касались композитора, чье здоровье было неустойчивым. Хотя Библиотека Конгресса и Стэнфордский университет выразили заинтересованность в том, чтобы взять на себя руководство архивом, окончательного решения принято не было. Вместо этого вовлеченные стороны – дети Стравинского, с одной стороны, и Вера и Роберт Крафт, с другой, – оказались втянутыми в ожесточенные юридические споры. В результате после смерти композитора 6 апреля 1971 года был учрежден траст с Верой в качестве единственной наследницы и адвокатом Арнольдом Вайсбергером в качестве единственного попечителя. В 1979 году начались переговоры с Калифорнийским университетом в Лос-Анджелесе о создании Центра Стравинского с участием Роберта Крафта и Эдвина Аллена в качестве архивистов. Между тем весь архив оставался в квартире на Пятой авеню в Нью-Йорке. Прошло двенадцать лет, прежде чем Захер смог приобрести его в 1983 году.
Только после смерти Веры 17 сентября 1982 года все изменилось. Для того, чтобы фонды были доступны как детям, так и исследователям Стравинского, в январе 1983 года архив был вывезен на нейтральную территорию в Нью-Йоркскую публичную библиотеку, где он был каталогизирован и подготовлен к продаже. Именно Пауль Захер (швейцарский дирижер, музыкальный педагог и меценат – Прим. ред.), будучи богатым, нейтральным и глубоко заинтересованным в наследии композитора, оказался финальным покупателем архива и доставил его в Базель, где он и хранится по сей день.
Из статьи «Авторское право и Фонд Пауля Захера»
главного хранителя фонда Игоря Стравинского Хейди Зиммерман
1 Фонд был создан в 2017 году потомками Федора Игнатьевича Стравинского, отца Игоря Стравинского, ивключает собрание архивов и материалов, касающихся всей семьи Стравинских начиная с XVII века до наших дней.
2 В 1984 году на открытии выставки «Стравинский. Его наследие. Его образ» в Базеле Федор Стравинский произнес речь, в которой сказал: «К нашей всеобщей радости, архивы и манускрипты, оставленные Игорем Стравинским, находятся теперь в Базеле, на этой швейцарской земле, к которой мой отец всегда хранил истинную, верную привязанность. Базель – это высокая точка нашей европейской культуры».
3В 1941 году Игорь Стравинский со своей супругой Верой переехал в Лос-Анджелес, где купил себе дом в Западном Голливуде.
4 Роберт Крафт появился в окружении Игоря Стравинского в 1947 году. Композитор проникся доверием к молодому коллеге, доверял ему дирижировать на своих концертах и даже согласился на его предложение записывать их беседы о музыке и искусстве.
5 «Дядя… до того себя развил физически, что весь покрыт мускулами. Он очень силен и свободно поднимает полтора собственных веса», – пишет Татьяна Стравинская матери 14 мая 1925 года.
6 Милена с мужем Андрэ жили недалеко от родителей в Беверли-Хиллз.
7 Андрэ – муж Милены Стравинской, бухгалтер, многие годы вел дела Игоря Стравинского.
8 Вера Стравинская и Роберт Крафт сняли маленькую квартиру в гостинице Essex House.
9 Летом 1970 года Ксения Юрьевна Стравинская ездила во Францию и посетила дядю – Игоря Стравинского в Эвиане. Об этой поездке немного сказано в ее книге «О И.Ф.Стравинском и его близких». В своем дневнике она записала: «Дядя Игорь очень стар и болен, говорить с ним трудно, т.к. его возят в кресле, ему каждые 3 дня делают переливание крови. За ним ухаживают три медсестры. (…) Всем командует Крафт. Из детей с ним поддерживает хорошие отношения только сын Федор. Остальные дети отстранены. Крафт разделывается со своими врагами, подписывает статьи именем Игоря Стравинского».
10 Известно, что к 1970 году и, по крайней мере, за два года до этого все сочинения, подписанные Стравинским,были единоличным трудом Роберта Крафта, в том числе статьи в таких изданиях, как New York Review of Books и Harper’s Magazine. В репринтном издании University of California Press книги «Темы и заключения» (Igor Stravinsky. Themes and Conclusions. London: Faber & Faber, 1972) написано, что «Мистер Крафт организовывал и проводил интервью с прессой и институциями от имени Игоря Стравинского», в том числе и с ними.
11 «Он страдал от отека легких» (пер. с фр.).
12 В этом же письме Федор Стравинский пишет, что в эти же самые дни Крафт сообщал издателям, что Стравинскому настолько лучше, что он не только играет на рояле, но даже стал наново сочинять! Без комментариев….
13 «Для рекламы: международная пресса, 54 телевизионный канал, фотографы и прочее» (пер. с фр.).
14 Федор Стравинский вспоминает: «В Эвиане в 1970 году мой отец стал только своей собственной тенью; моменты столь горестные, проведенные около него…» (из речи Федора Стравинского на выставке в Базеле ««Стравинский. Его наследие. Его образ» 23 июня 1984 года). Ксения Юрьевна, посетившая И.Ф.Стравинского в Эвиане в то время, задала вопрос Роберту Крафту, где находится кольцо, на что Крафт ответил, что не знает.
