События
В предварявшем концерт интервью Кирилл Петренко говорил о том, что программа, составленная им для выступления на Берлинском музыкальном фестивале, опирается исключительно на творческие аспекты, а потому не может рассматриваться как политическое заявление. И тем не менее, объединив в одном вечере таких композиторов, как Янис Ксенакис, Бернд Алоис Циммерман и Луиджи Даллапиккола, дирижеру не удалось нивелировать выраженную социальную окраску тем, которые в последнее время звучат все злободневнее.
На философские взгляды, систему этических ценностей, мироощущение каждого из трех авторов наложили отпечаток драматические события первой половины XX века. Ксенакис, состоявший в годы греко-итальянской войны в партизанском отряде и сражавшийся против фашистов, а затем, с приходом англичан, – против насаждения монархии, в течение многих лет испытывал чувство вины за то, что в итоге оставил страну, за которую сражался. «Я должен был сделать нечто очень важное, чтобы оправдать свое право на жизнь. Поэтому музыка была не просто занятием, но чем-то гораздо более существенным», – говорил он. Даллапиккола в военные годы занимал последовательную антифашистскую позицию, сменившую более раннее принятие господствовавшего политического режима «по умолчанию». Его работы «Песни узников» (Canti di prigionia, 1938–1941) и «Песни освобождения» (Canti di liberazione, 1951–1955) стали протестами против гитлеровских мировоззрений Муссолини. Большая часть жизни и творчества Циммермана, как емко выразился автор эссе о немецком композиторе Антон Сафронов (см. «Музыкальная жизнь», 2018, №5), – «рефлексия разлома, порожденного войной и крахом гуманистической картины мира». Magnum opus Циммермана – опера «Солдаты» (1957–1964) – антимилитаристский манифест, метафоричное изображение мира. Жизни всех трех композиторов оказались сильно обожжены своим временем.
В концерте Берлинского филармонического оркестра эмоционально-драматическая линия выстраивалась практически по малеровским канонам – после симфонических произведений Кириллу Петренко понадобилось «разрешающее слово», которое бы наиболее полно и четко выразило идею всей программы. Экспрессивная одночастная опера Даллапикколы Il prigioniero («Узник») посвящена таким экзистенциальным понятиям, как надежда, свобода, а также искажению смысла этих категорий тоталитарными режимами. Бернд Алоис Циммерман и Янис Ксенакис также создали произведения, направленные против несправедливости и угнетения.
Empreintes (1975) Ксенакиса, предназначенная для восьмидесяти пяти музыкантов, начинается с шестиминутного (!) унисона медных духовых, играющих звук G. Это похоже на застывшую колонну звука, блеск и чистоту которого нарушают натужные глиссанди струнных. Безупречный звуковой «отпечаток» (название Empreintes означает «отпечатки», «следы») словно смазывают вязкие, замутненные потоки. В это время медные воссоздают растянутый, деформированный сигнал воздушной тревоги, а гобой играет пульсирующие ритмические последовательности, сильно напоминающие «морзянку». Последнюю точку в этом лаконичном, но очень нервном послании ставит контрафагот. Один из немецких рецензентов, желая подчеркнуть чувство юмора Ксенакиса, назвал этот звук «отрыжкой». Здесь хочется отметить, что подобные произведения невозможно исполнять, не имея высококлассную группу духовиков. Берлинский филармонический оркестр, к счастью, может гордиться своими кадрами – их духовые играют с ювелирной точностью. Ксенакис считал, что музыка Empreintes призвана «шокировать слушателя до глубины души и должна быть такой же поразительной, как взгляд в бездонную пропасть».
Петренко же отметил, что для него Empreintes – «мощная и великолепная пьеса, абстрактная и наполненная свободой».
Одночастная Симфония (1951) Циммермана – четвертьчасовой tour de force без явных программных отсылок, но с легко узнаваемыми картинками потрясений и разрухи послевоенных лет. Редактор трудов Циммермана так говорил о Симфонии: «В ней есть марши-катастрофы, гром литавр и мрачный пафос, но также и утонченные звуковые мистерии, в которых изысканные краски струнных смешиваются с переливчатыми звуками фортепиано, арфы, челесты и вибрафона».
Написанная в послевоенный период, Симфония в одной части совершает (как считал сам автор) «интенсивный переход от апокалиптической угрозы к мистическому погружению». Эта работа является первой иллюстрацией фундаментальной концепции Циммермана, столь характерной для его более поздних композиций: вся пьеса, от мельчайших деталей до (в данном случае) целой части, рождается из одной музыкальной «клетки». Симфония претерпела две редакции – после премьеры Циммерман сделал более компактную версию (1953), пересмотрел оркестровку, в особенности голоса духовых, и отказался от использования органа. Кирилл Петренко выбрал как раз более поздний вариант. С первых тактов слушатель оказывается в эпицентре конфликта. Зло здесь выступает в обличье тяжелого милитаристского марша; напряжение нарастает, словно в движение приходит яростная стихия, а затем спадает, оставляя тихие, напряженные пиццикати арфы, мерцающие на фоне угрюмой темы у низких струнных. В кульминации Симфонии невозможно расслышать ни единого намека на торжествующую развязку, философская двусмысленность сохраняется до последнего звука и застывает в воздухе.
Экспрессионистская драма для оперной сцены Луиджи Даллапикколы должна была стать резюмирующим произведением в программе концерта. В творчестве итальянского композитора написанная в додекафонной технике Il prigioniero (1944–1948) является центральным элементом трилогии о свободе. Две другие составляющие – пьесы для хора и оркестра: довоенные Canti di prigionia (на тексты, написанные из идеологического фанатизма и затрагивающие вопросы злоупотребления религией в целях сохранения власти) и Canti di liberazione послевоенного периода (посвящение освобождению Италии от фашистского режима). Магистральные для всего наследия Даллапикколы темы надежды и свободы получают развитие и в оперном жанре – в Il prigioniero, которая даже почти спустя восемьдесят лет после своего создания не утратила актуальности.
Основанная на рассказе Огюста де Вилье де Лиль-Адана «Пытка надеждой» (La torture par l’espérance, 1888), опера повествует о безымянном политзаключенном. Начальник тюрьмы, представленный конфиденциальным обращением как Fratello, вселяет в него надежду – сообщает об успешном восстании голландских борцов за свободу. Якобы случайно он оставляет дверь камеры открытой. Узник решается на побег и, следуя по длинному коридору, находит дорогу во двор; кажется, он в шаге от своей цели. Но, как оказалось, все это было спланировано самими стражниками: беглец попал в ловушку, вновь арестован и приговорен к смерти. Данная ему надежда оказывается самой садистской пыткой. Il prigioniero по сути – мощный призыв автора к современникам, направленный на борьбу за правду во имя свободы и человечности, отрицаемых героями на сцене.
К исполнению этой короткометражной оперы оказались привлечены серьезные творческие силы. На главную партию был приглашен немецкий бас-баритон Вольфганг Кох, известный по ролям вагнеровских героев (в частности, на фестивале в Байройте в 2013 году он предстал в образе Вотана). Австрийский тенор Вольфганг Аблингер-Шперрхаке (получил популярность не только благодаря творческой деятельности, но также культурно-политической активности) сыграл вероломного интригана Тюремщика, а также Великого инквизитора. Приятной неожиданностью стало появление в партии Матери узника белорусской меццо-сопрано Екатерины Семенчук.
Вольфганг Кох продемонстрировал глубоко осмысленное пение со множеством тончайших нюансов, качественную артикуляцию итальянского текста и отточенную интонацию. В монологах-исповедях раскрывались грани Коха как интересного актера. Екатерина Семенчук чувствовала себя достаточно уверенно в глубоко проникновенной, наполненной отчаянием и скорбью партии Матери. Аблингер-Шперрхаке заметно наслаждался двуликой дьявольской ролью. Созданный им образ коварства во плоти заставляет невольно задуматься о тривиальности зла и о том, какие маски оно использует в разных исторических эпизодах.
Что касается работы Кирилла Петренко, то, кажется, ему удалось достичь максимального, можно сказать, идеального ансамбля всех исполнителей. Благодаря его профессионализму, богатому опыту работы с оперными партитурами, концертное исполнение этой непростой, но невероятно эффектной (чего только стоят хоровые фрагменты) партитуры прошло с невероятной интенсивностью.
