События
Творение русского классика впервые увидело свет именно в Москве, в 1884 году, и с той поры регулярно возвращалось в Большой театр. Восемь постановок – солидная цифра, чтобы опровергнуть мнение о непопулярности этого названия. Другое дело, что музыка «Мазепы» не стала торжеством гения композитора. В ней слышатся отголоски предшествующих опер, прежде всего «Евгения Онегина», да и в либретто, хоть и написанном по пушкинской «Полтаве», много поэтических трюизмов. «Я всегда стремился как можно правдивее, искреннее выразить музыкой то, что имелось в тексте», – писал Чайковский, и ходульные стихи, как кажется, не смогли высечь в нем искру безусловного вдохновения. В буклете к нынешней премьере подробно рассказано, как он медленно, с сомнениями создавал партитуру «Мазепы».
Девятую постановку был приглашен осуществить художественный руководитель Театра имени А.С.Пушкина режиссер Евгений Писарев, который до этого ставил в Большом комические оперы – «Севильского цирюльника» Россини и «Свадьбу Фигаро» Моцарта. Свою концепцию он подробно изложил в интервью нашему журналу (см.далее), назвав тему войны в качестве объединяющей все сюжетные линии. Сценограф Зиновий Марголин создал зрелищные декорации, использовав технологические возможности Исторической сцены. В частности, подъем отдельных сегментов сцены под разным углом дал возможность выстроить параллельные мизансцены. Запоминающимся моментом стал сгоревший автобус, останки которого становятся центральным декорационным элементом третьего действия оперы, перенесенного в эпоху Второй мировой войны.
За музыкальную часть отвечал главный дирижер Большого театра Туган Сохиев, подготовивший в марте 2020 года концертную версию «Мазепы». Участники этого исполнения (также на Исторической сцене) остались во втором премьерном составе, тогда как на первой премьере пели Желько Лучич(Сербия) – Мазепа, Дмитро Попов (Украина) – Андрей, солистка Ростовского театра Анна Шаповалова – Мария, Елена Манистина – Любовь, Станислав Трофимов – Кочубей, Николай Казанский – Орлик.
По мнению известного исследователя наследия Чайковского Полины Вайдман, «“Мазепа” – опера, не знающая выдающихся постановок. Причины этого явления, очевидно, в сложности трактовки композитором сюжета. Это не чисто героическая опера, неоднозначно трактуется известное историческое событие, а поэтому представляется, что открытие этой оперы на сцене еще впереди». Редакция обратилась к критикам, посетившим премьеру, дать оценку премьере.
 |
Ада Айнбиндер, музыковед, заведующая отделом рукописных и печатных источников Государственного музея-заповедника П.И.Чайковского |
Опера «Мазепа» не самый частый гость на театральной сцене. При невероятных музыкальных красотах и драматизме сюжета ее сценическое воплощение либо становится неким политическим манифестом, либо режиссеры оставляют только личную драму героев. Новый спектакль Большого театра скорее относится к первой категории, более того, в свете сегодняшних политических реалий события Северной войны, предательство Мазепы и нежелание быть и «под покровительством Варшавы», а уж тем более «под самовластием Москвы» должны звучать как нельзя актуально. Но все не так просто.
«Мазепа» на Исторической сцене Большого театра – настоящая большая русская опера. Музыкальный руководитель постановки Туган Сохиев в своей трактовке сложнейшей партитуры Чайковского сохраняет строгий баланс эпического и лирического, музыкальными средствами выстраивает драматургию событий, которые разворачиваются на сцене. Отдельно хочется отметить невероятную работу хора под руководством Валерия Борисова.
Режиссер Евгений Писарев проводит события оперы через спираль истории: Северную, Первую и Вторую мировые войны, заканчивая днем сегодняшним – конфликтом на востоке Украины. Сами герои выглядят несколько отстраненными, нет привычной для воплощений опер Чайковского игры страстей. По версии Писарева, в «Мазепе» нет любви – героями движет не она, а амбиции и расчет. И Мария не настолько ослеплена Мазепой, и Кочубей, кажется, только и искал повод донести на друга, и даже материнскую трагедию Любови Кочубей режиссер ставит под сомнение. В этом смысле контекст войны становится неким философским символом бессмысленности происходящего, амбиций, разрушений, сломанных жизней и непрожитых судеб. Об этом ли опера Чайковского? Возможно, и об этом тоже… Ведь изначально в произведении предателем является не только Мазепа, а каждый из героев, которые предают друг друга, страну, убеждения и т.д. Напомним также, что автором либретто был сам композитор, который лишь заимствовал фрагменты либретто Виктора Буренина, выстраивая собственную драматургию.
В целом Евгению Писареву удалось «не перегнуть палку» в сторону спекуляции на столь острой сегодняшней политической ситуации. Это война, в которой нет хороших и плохих, своих и чужих, все бессмысленно и на самом деле безысходно. Решение финала ставит не точку, а скорее многоточие: безумная Мария поет свою колыбельную не умирающему Андрею (она к нему даже не подходит), а обращается к каждому, ведь у спирали истории будет следующий виток…
 |
Георгий Ковалевский, музыковед, музыкальный критик, член Экспертного совета «Золотой Маски» – 2021 |
То, что сразу несколько российских оперных театров в постъюбилейный для Чайковского год обратились к операм нашего классика – явление отрадное. Еще более заслуживает внимания факт, что в Большом, Мариинском и Михайловском театрах почти друг за другом прошли премьеры не самых известных опер Петра Ильича: «Мазепы», «Орлеанской девы» и «Опричника».
«Мазепа» Чайковского в постановке Евгения Писарева на Исторической сцене Большого – тот случай, когда замысел оказался интереснее его реального воплощения. Идея провести сюжет по разным историческим эпохам для современного театра, в общем-то, не нова: с одной стороны, это замечательная возможность подчеркнуть актуальность знаменитого тезиса Мусоргского «прошедшее в настоящем», с другой – устроить впечатляющее костюмированное шоу. Именно на шоу и был сделан акцент в пышной постановке Большого. Вписанные в исторический отрезок от царствования Петра Алексеевича Романова до президентства Петра Алексеевича Порошенко (даром, что последний был награжден премией сподвижника Мазепы Орлика), герои не изображали практически ничего, кроме ходульных оперных штампов, возвращающих к эстетике провинциальных сцен 70-х годов прошлого века. Залихватские пляски и хороводы в цветастых костюмах на фоне колосящегося пшеничного поля из первого действия, лютующие в черных папахах и бурках казаки и гэпэушники на фоне серого «мутившегося дождем» неба из второго, и, наконец, спускающиеся с небес кувыркающиеся на фоне военной документальной хроники кони (как тут не вспомнить лермонтовское «смешались в кучу кони, люди») в Полтавском бое из третьего действия никак не смогли компенсировать главное – отсутствие любовной и семейной драмы, которая была первостепенной для композитора. Петр Ильич хотя порой и отчаянно хотел быть похожим на своих собратьев-кучкистов по широте охвата исторических сюжетов, все же до конца дней оставался художником лирического дарования. Этой самой лирики, увы, очень не хватило. Чуть суховатый, собранный звук оркестра под управлением Тугана Сохиева при своей графичности впечатлял в массовых сценах и симфонических антрактах и, к сожалению, заглушал певцов в солирующих эпизодах. Трепетные чувства всколыхнулись только ближе к концу во время знаменитой колыбельной сошедшей с ума Марии (певшая во втором составе героиню Анна Нечаева в этой сцене действительно была трогательна и хороша). В числе удач спектакля – сценография Зиновия Марголина: ареной происходящих событий стал гигантский остов избы (который также можно понимать, как перевернутые шпангоуты огромного корабля), и это не просто лаконично и стильно, но и важное напоминание того, что земля – наш общий дом, как бы люди ни ссорились и ни выясняли отношения друг с другом.
 |
Евгения Кривицкая, главный редактор журнала «Музыкальная жизнь» |
Когда в марте 2020 года в Большом театре показали концертное исполнение «Мазепы», то подумалось: какая же замечательная опера, как интересно она могла быть тут поставлена. Певцы, безо всяких мизансцен, смогли увлечь слушателей, благодаря эмоциональному, выразительному пению и коммуникации между собой. Именно этого не хватило постановке Евгения Писарева, из-за чего опера слушалась скучновато, и все время возникали вопросы. Например, почему Мария (Анна Шаповалова) признается: «Пусть от этой страсти погибну я», а держится так отстраненно, «деревянно»? Или Мазепа (Желько Лучич) поет: «Ужель любовь для стариков заказана», но никакого внутреннего отношения в этих фразах нет… А сцена пыток во втором действии? Орлик (Николай Казанский) степенно спрашивает у Кочубея: «Где деньги?» И ясно, что это условность, что где спрятаны деньги, его совершенно не интересует… А ведь это один из самых ярких характерных солистов Большого театра! Очевидно, что режиссер не поставил внятной актерской задачи, и многие сцены (не только сольные, но и хоровые) напоминали о пресловутом «концерте костюмов». Сам режиссер в интервью признавался, что русская опера в отличие от итальянской оперы-буффа для него статична. И эту проблему он решить не смог, заменив психологическую проработку характеров созданием блокбастера. С точки зрения «картинки» спектакль получился зрелищным и стильным – реалии петровских времен в первом действии, интересная двухуровневая сценография эпохи Гражданской войны – за это респект сценографу Зиновию Марголину и художнику по костюмам Ольге Шаишмелашвили.
Серьезную работу проделал главный дирижер театра Туган Сохиев: очевидно, что для него оркестр – это самостоятельный персонаж, который в постоянном диалоге с певцами. Сохиев рельефно подчеркивал реплики разных инструментов, вторящие или комментирующие вокальные фразы. Но иногда дирижер был настолько увлечен музыкальным повествованием, что оркестр начинал перекрывать певцов, хотя, возможно, что это происходило из-за разного градуса эмоций на сцене и в «яме». Из наиболее ярких вокальных и актерских работ хотелось бы отметить Станислава Трофимова – Кочубея, проживавшего судьбу своего персонажа. Вокально был интересен Дмитро Попов – Андрей, хотя в первом действии его диалог с Марией был выстроен очень ходульно. Ярко исполнил песню пьяного казака, искалеченного войной, Иван Максимейко – этот небольшой эпизод стал одним из самых запоминающихся и оживляющих моментов спектакля.
Спорно выглядел премьер Желько Лучич: фактурно он, конечно, совпадал с образом седовласого старца, но зачем приглашать в Россию певца, не совершенно владеющего русским языком, да еще и не в лучшей вокальной форме – на этот вопрос в течение спектакля ответ не нашелся.
 |
Майя Крылова, музыкальный и балетный критик |
У постановки «Мазепы», при всей ее масштабной сценографии и впечатляющей картинке разных эпох, есть две проблемы. Это слабая режиссерская проработка персонажей, их взаимодействий на сцене и неровный вокал.
Столкновения характеров и психология персонажей – главное, чем, на мой взгляд, должен заниматься режиссер. При любой концепции спектакля и при любом времени и месте действия. В «Мазепе» это во многом пущено на самотек или не сделано. Отчего возникает мое зрительское недоверие к сценическому раскладу фабулы: если страдающие герои поют, мало обращая внимание друг на друга, выстроившись в ряд вдоль рампы и/или обращаясь к дирижеру, а не взаимодействуя, о каком оперном театре можно говорить? Только о старомодном. И это вступило в противоречие с условно «продвинутой» режиссурой, предполагающей фантастическое допущение в виде «машины времени».
По голосам «Мазепа» – сложная опера, и ее стоит ставить, когда на главные партии есть не просто хорошие певцы, но певцы одного большого масштаба. Сошлюсь на дирижера Тугана Сохиева: по его мнению, «Мазепа» – это «большие характеры в большой исторической панораме», а требования к певцам такие – большой голос, внутренний человеческий вес и харизма.
Но в спектакле Большого театра такой ансамбль не сложился. Начиная с исполнителя главной партии Желько Лучича, от которого ожидалось так много. Знаменитый певец был явно не в лучшей вокальной форме. Как и, например, Елена Манистина (мать Марии Кочубей), создавшая прежде ряд прекрасных работ. Некоторым не всегда хватало разнообразия вокальных красок, как, например, Анне Шаповаловой (Мария). Больше других запомнились Станислав Трофимов (Кочубей) и Дмитро Попов (Андрей). И солист ГАБТа Николай Казанский в небольшой партии палача Орлика. Добротный хор сделал все возможное, чтобы помочь цельному впечатлению, а оркестр, звучавший пышно и страстно (что, в общем, подходит музыке Чайковского, ибо она такая и есть), временами заглушал солистов. Возможно, в попытке соревнования с громкостью инструментов в оркестровой яме и возникли многие певческие проблемы несовершенного по звучанию спектакля.
