События
Одной из немногих действительно хороших вещей, существовавших в Советском Союзе, были «отчетные гастроли» нестоличных театров в Москве. Не приезд на какой-нибудь фестиваль (пусть даже самый лучший), не привоз одного – самого лучшего, по мнению руководства театра, – спектакля. Но визит с несколькими постановками, и не по одному разу поставленными в афишу – чтобы их посмотрели и зрители, и критики, и коллеги, и чтобы появилась возможность разглядеть театр в его ежедневной работе, со всеми успехами и проблемами. В нынешнем августе с такими гастролями в Москву, на Историческую сцену Большого театра, приехал петербургский Театр балета имени Леонида Якобсона – и это стало одним из значительных событий этого лета.
«Спящую красавицу» показали два раза, «Дон Кихот» – также дважды, «Лебединое озеро» – пять раз, и лишь программу балетов самого Якобсона лишь единожды (видимо, боялись не продать билеты летне-туристической публике; зря боялись – зал был забит). Только «Лебединое озеро» в этом наборе – спектакль дежурный и рядовой, в свое время якобсоновцам была перенесена та версия балета Мариуса Петипа и Льва Иванова, что была поставлена Константином Сергеевым в Мариинском театре в 1950 году и идет там до сих пор. Удивительно, правда, что в программке нет никакого упоминания о Сергееве – среди авторов только основоположники. Таким образом, у зрителя может создаться впечатление, что он смотрит аутентичный спектакль, что не совсем правда.
С «Дон Кихотом» и «Спящей красавицей» дела обстоят гораздо лучше. Ставший в 2011 году худруком Андриан Фадеев сразу задумался об эксклюзивном репертуаре. Совсем на волю, подальше от классики XIX века, театр уйти не мог – и по художественным взглядам руководителя (до того бывшего одним из образцовых премьеров Мариинки), и по экономическим причинам. У театра нет своего здания, он выступает на разных сценах Петербурга, за эти сцены надо платить аренду, а никакое радикальное новаторство никогда не принесет столько денег, сколько балеты наследия. Но выход был найден: Фадеев пригласил сделать новые редакции старых балетов двух людей с мировыми именами – «Дон Кихота» в 2017 году сотворил датчанин Йохан Кобборг, а «Спящую красавицу» годом ранее – француз Жан-Гийом Бар.
Оба спектакля сразу были высоко оценены петербургской публикой (а это дорогого стоит: в северной столице обычно очень придирчивы к иностранцам, решившим редактировать «наше все») и критикой, и если «Спящая» допрыгнула только до лонг-листа «Золотой Маски», то «Дон Кихот» уверенно вошел в шорт-лист, получив семь номинаций. Московские гастроли позволили оценить, насколько хорошо театр хранит спектакли в репертуаре. Выяснилось, что в целом балеты идут в очень приличном состоянии, хотя новые визиты постановщиков с «контролем качества» не помешали бы.
Жан-Гийом Бар в пролог привычно академичной петербургской «Спящей» добавил в свое время бурю страстей. Злобная фея Карабос выросла до фигуры дамы-мстительницы, причем не за дурацкое неприглашение на бал, а за отобранные у нее королем Флорестаном родные земли. Ангелина Григорьева в этой партии представила на сцене Большого восхитительный гибрид топ-модели и древней змеюки – придворный народ шарахался, публика наблюдала с благоговением. Одним из несомненных достоинств версии Бара была сцена нереид: заново перестроенный ансамбль стал более запутанным, чем у Мариуса Петипа, но все же в нем царила блистательная логика, и разбираться в ее хитросплетениях было отдельным удовольствием для балетомана. Театр сумел сохранить качество этой сцены, продемонстрировав практически безупречную работу кордебалета, а это чрезвычайно важно. Принц Дезире (Кирилл Вычужанин) был небрежно галантен, как и полагается вольным принцам, а принцесса Аврора (Алла Бочарова) лишь однажды огорчила публику, так ни разу и не подняв руку вверх в адажио с четырьмя кавалерами: как только один джентльмен отходил от дамы, она тут же мертвой хваткой вцеплялась в ладонь следующего.
С «Дон Кихотом» тоже в общем и целом все было в порядке, хотя за прошедшие годы труппа слегка «обрусила» хореографию. Главной фишкой этого спектакля были не добавленные и главным героям и второстепенным персонажам танцы (вполне, надо сказать, внятные), а то, что Кобборг принес в спектакль манеры скрупулезной датской школы, эту немыслимую четкость мелких движений, и посокращал большие прыжки ради точности небольших па. Так вот, труппа этот спектакль не «убила» – он жив, и исполнители в основном помнят, как он должен выглядеть. Оба балета шли под живую музыку, что не так часто случается с «бездомными» театрами, – и ведущий оркестр Валерий Овсяников в Чайковском и в Минкусе находил полное взимопонимание с артистами, не греша при этом против музыки как таковой. Но вот что поразительно: оркестр на этих гастролях существовал анонимно. Ни одного упоминания в программке, ни слова на афише. Кто вообще работал в эти вечера – неизвестно. Негоже уважаемому театру поступать как какая-нибудь бродячая труппа, гастролирующая по окраинам Китая с шестью струнниками, барабаном и одной трубой. Все авторы (хореографических редакций в том числе) и все исполнители (в том числе оркестр) обязательно должны быть в программке.
И все же главным событием гастролей стал тот самый единственный вечер, отданный хореографии самого Леонида Якобсона. (Вечер этот, кстати, шел под фонограмму.) Даже покинувший этот мир почти полвека назад балетмейстер, славившийся своим перфекционизмом, был бы, наверное, доволен тем, в каком виде исполняются сейчас его произведения. Вечер состоял из трех частей: сначала шли миниатюры из цикла «Классицизм – Романтизм», затем следовал маленький одноактный балет «Свадебный кортеж», и в финале – миниатюры из цикла «Роден». В первой части нам представляли Якобсона, пробующего разные сценические формы, от дуэта до секстета (и тот и другой были сочинены на музыку Моцарта), включая па-де-труа на музыку Россини и па-де-катр на музыку Беллини.
Тут вот что занятно: миниатюры, сочиненные хореографом в шестидесятые годы, были фантастически далеки от его революционных поисков довоенного и послевоенного времени. В как бы романтических маленьких ансамблях он отчетливо искал ту правду классического танца, что уже не находил в академических театрах, которые вот-вот кинутся на поиски «симфонического балета». Он как бы придумывал историю балета заново – лучше, чище, возвышеннее. И именно эту интонацию «мечты о лучшей участи балета» смогли точно передать сейчас артисты, никогда с самим мастером не встречавшиеся: и Виктория Виниченко с Андреем Сорокиным в па-де-де, и все шесть артистов, занятых в «Секстете», – Нурия Картамысова, Яна Чернорицкая, Яна Еркина, Александр Михирев, Айдар Бикбулатов, Вячеслав Спильчевский.
«Свадебный кортеж» в прошлый раз приезжал в Москву в 2003 году. Тогда возобновление спектакля было выдвинуто на «Золотую Маску» и спектакль получил Специальный приз жюри. Трагическая и потешная, почти кукольная и отчаянно человеческая повесть на музыку Шостаковича тогда выглядела несколько лучше. Сейчас гротескность движений слишком утрирована, герои – и бедная еврейская девушка, которую выдают за богатого, и бедный жених, что оплакивает свою любовь, – предстают слишком «куклами». Ну вот этакими почти Петрушками из балета Фокина, у которого, конечно, живая душа, но все, в общем-то, в курсе, что он бессмертен. А в «Свадебном кортеже», в его первоначальном замысле есть, как мне кажется, болезненная нота понимания, что вот эта несчастливая свадьба – навсегда. Что люди смертны, что ни-че-го хорошего больше у этого бедного жениха в жизни не будет. Впрочем, «Свадебный кортеж» уже стал спектаклем, в котором каждое поколение танцовщиков находит что-то свое и об этом своем разговаривает в танце.
И, наконец, третья часть, где оживают скульптуры Родена, снова производит впечатление точной памяти театра, его мощной работы. Якобсон создал семь миниатюр, и каждая из них была сотворена по одному и тому же принципу: сначала в луче света возникают замершие в позе скульптур, кажущиеся мраморными в своих высвеченных телесных трико артисты, затем они «оживают», «проживают» какую-то жизнь и возвращаются в прежнюю позу. Ярость движения, буйство жизни против прекрасной, но окаменелости – цикл совершенно трагический. И сегодняшние артисты смогли все это прочувствовать и протанцевать. И блаженство любовников в «Вечной весне» на музыку Дебюсси (Яна Еркина и Никита Рыжов), и обреченную нежность Паоло и Франчески (Константин Килинчук и Валери Гомес, миниатюра на музыку Альбана Берга), и пластический вопль «Отчаяния» на музыку Прокофьева (Инна Снигур), и, конечно, безнадежную и невыносимую борьбу хрупкой Нимфы с воинственным и самодовольным Минотавром (Нурия Картамысова и Денис Климук, в фонограмме – также Альбан Берг). И именно на этом спектакле (стоявшем в середине гастрольной программы) уже стало ясно, что Балет Якобсона по-прежнему жив, успешен и может с честью носить имя своего основателя.
