События
В полутемном зале зрителя встречают пюпитры со странными конструкциями, несинхронно издающими равномерные звуки. Алюминиевые пластины, образующие некие подобия процессорных кулеров, вращаются вокруг основания с определенной скоростью и задевают металлические стерженьки. Рождаемый стрекот поначалу кажется хаотичным, однако, чем дольше вслушиваешься в него, бродя между объектами, тем больше проникаешься его странным, но по-своему логичным ритмом. Плотность аудиоатмосферы то нарастает, то падает, и кажется, что вся эта инсталляция живет какой-то своей жизнью.
«Ансамбль звуковых скульптур исполняет перкуссионную композицию, написанную художником как композитором в виде программного кода», – сообщает описание произведения. И этот факт сразу ставит перед нами вопрос: может ли быть партитура в виде компьютерного алгоритма? Конечно, отвечает Филатов своей выставкой. И следующие залы только подтверждают предположение: создавая ритмы, динамику, аудиоэффекты, автор оперирует совсем иными средствами, нежели традиционные музыканты.
Хотя, например, один зал здесь вовсе беззвучный. В нем мы наблюдаем, как в полной темноте лазерные лучи проходят сквозь вращающиеся кристаллы и стены окрашиваются танцем красных всполохов. Но опять-таки можно говорить о ритме, только здесь он растворен в движении света.
Свои работы Филатов сопровождает причудливыми подзаголовками, явно вдохновленными словотворчеством футуристов. Например, «Сверкатель ясноликий лучистый взор направил во глубину бескрайних молчалей» (та самая инсталляция с лазерами). И хотя это выглядит чудачеством и создает стилевой диссонанс, отсылка к экспериментам столетней давности дает ключик к пониманию самого метода Филатова. Подобно авангардистам начала XX века, художник нащупывает пересечения между различными видами искусств. Вспомним световую строчку в партитуре «Прометея» Скрябина, сценическую композицию «Желтый звук» Василия Кандинского, опыты Михаила Матюшина по взаимовлиянию цвета и звука…
Но, в отличие от них, гуманитариев, Сергей Филатов демонстрирует также техническое мышление. И выразительность аудиовизуального образа у него сочетается с красотой инженерного решения. В третьем зале экспозиции зритель видит подсвеченные полусферы, в которых под воздействием тока хаотически прыгают металлические шарики, напоминающие грузила для рыбалки. Конечно, это тоже рождает характерный сонор, ритмическая структура которого в известной степени случайна, однако предпосылки к ее формированию заданы как раз последовательностью электроимпульсов.
Но самое интересное ожидает зрителя на втором этаже экспозиции. Главное пространство там отдано под два проекта: «Соноры» и «Плоды времени». Первый из них год назад демонстрировался в нижегородском «Арсенале» в рамках выставки финалистов главной государственной премии в области современного искусства «Инновация», проводимой ГМИИ имени А. С. Пушкина. Сергей Филатов тогда стал победителем, но сама инсталляция предстала перед публикой в урезанном виде. Впрочем, не было сомнения, что после такого успеха «Соноры» должны дебютировать и в столице, причем в более объемном варианте. Так и вышло.
Изогнутые стальные листы, натянутые на тросы, звучат от электромагнитных импульсов. Чем сильнее натяжение, тем выше нота. Но рядом есть другие конструкции – шары на высоких ножках-стеблях. Внутри «плодов» спрятаны моторы, заставляющие их вибрировать. Все вместе воспринимается как загадочный сад, то замирающий, то оживающий и начинающий пульсировать в трудноуловимом ритме. «Ты не пугайся: остров полон звуков / – И шелеста, и шепота, и пенья; / Они приятны, нет от них вреда», – говорил герой пьесы «Буря» Шекспира про царство волшебника Просперо. Кажется, толика магии есть и в проекте Филатова, поскольку несложные, в общем-то, физические процессы совершаются здесь по неведомой посетителю (не скажешь просто «зрителю») логике, а сами объекты выглядят как нечто инопланетное, мистическое.
Таков, пожалуй, самый громкий экспонат выставки: «Вся красота, вся мудрость – внутри тебя». В центре последнего зала висят две крупные металлические полусферы – одна над другой. Кажется, они вот-вот сомкнутся, образовав идеальный шар. Но пока этого не произошло, и из пространства между ними доносятся гулкие удары будто в колокол.
Здесь вспоминается тоже состоящая из двух половин загадочная сфера в клипе Massive Attack «Voodoo in my Blood», преследующая Розамунд Пайк в подземном переходе. Еще одна ассоциация – видеоарт Лорана Грассо OTTO: в нем полупрозрачный шар неведомого происхождения парит в пустыне. Филатов, впрочем, идет дальше коллег, заменяя выразительное пространство пустотой и оставляя зрителя наедине с этим странным набатом. Никакой бытовой конкретики, только символ, открытый для интерпретаций.
Но интересно, что звоны мы слышим, не только находясь рядом с инсталляцией, но и в соседних залах: в отличие от деликатных звуковых элементов иных проектов Филатова «Вся красота, вся мудрость…» заявляет о себе еще до того, как вы ее увидите. И это неизбежно влияет на восприятие других работ. «По ком звонит колокол?» – невольно задумываешься, прогуливаясь по «саду» из «Плодов времени».
Один из главных парадоксов музейного саунд-арта – в его пространственном бытовании, в противоположность временнóму существованию музыки. Ключевой характеристикой здесь становится не продолжительность звукового материала, а заполненный им объем. Подобно воздуху, он проникает даже в смежные помещения, но до поры до времени может казаться безликим фоном. И уже от зрителя зависит, уловит ли он выстроенную автором квази-драматургию. Или даже предложит свою?
Инсталляции Филатова, как правило, состоят из нескольких источников звука, между которыми позволяется свободно перемещаться. Следовательно, образуемые ритмы и их пространственная локализация относительно наших ушей каждый раз будут индивидуальными, неповторимыми. Но музыка ли это? Зависит от нас. Если слушать шумы, звоны, шорохи как музыку – то почему бы и нет? И тогда сам зритель выступает соавтором художника.
