События
Опера «В ночь лунного затмения» – один из признанных шедевров башкирской музыки XX века. Ее автор, композитор Салават Низаметдинов, – личность уникальная. Будучи от рождения незрячим, он сумел реализовать свои таланты в полной мере: стал успешным и признанным композитором, чьи сочинения завоевывали премии на конкурсах, исполнялись и ставились, а сам он с конца 1980-х годов был популярен как автор эстрадных песен. Оперу «В ночь лунного затмения» Салават Низаметдинов создал на основе одноименной пьесы классика башкирской литературы Мустая Карима. И автор благословил композитора и его соавтора-либреттиста Рустэма Галеева. Другим важным участником рождения оперы стал дирижер Валерий Платонов, который помог Салавату Низаметдинову практическими советами, внося исполнительские ретуши в инструментовку. Он же стал музыкальным руководителем первой постановки в 1996 году, прошедшей с огромным успехом. Она держалась в репертуаре Башкирского театра до 2018 года, и вот сейчас у директора Александра Алексеева возникла идея вернуть национальную классику, и для этого он позвал в соратники молодого режиссера Ляйсан Сафаргулову.
Журнал уже писал о ней как о победительнице конкурса «Нано-Опера» и режиссера спектакля «Евгений Онегин» здесь же, в Уфе, где Ляйсан показала себя неординарно мыслящей, уверенно владеющей своей профессией и умеющей вести взвешенный диалог с классическим наследием. И ее новая работа усилила это впечатление.
Сюжет оперы – история, написанная в духе башкирского эпоса, о судьбе рода, где роль обычаев, религиозных догм довлеет над жизнями людей. В удачно выстроенном либретто нашлось место и любовным треугольникам, и роковой тайне – богатая байбиса Танкабика, управляющая после смерти мужа родом, не безгрешна. Когда-то она изменила мужу и родила ребенка. Чтобы скрыть грех, ее служанка попросила Дервиша сделать вид, что он нашел в степи подкидыша и прийти с ним на стоянку. Танкабика усыновила его, но Диуана вырос слабоумным. Этот персонаж, блестяще воплощенный приглашенным солистом из Москвы Василием Ефимовым, близок Юродивому из «Бориса Годунова»: Диуана немного блаженный, говорящий иносказаниями, за которыми скрывается разящая правда. У Василия Ефимова, потрясающего характерного тенора, роль укрупнилась: его Диуана вездесущ, и если он не поет, то присутствует как свидетель и жестами, позами, мимикой реагирует на происходящие события. Это удачный режиссерский ход, придающий бытовой драме черты символистского театра. Пойдя по этому пути и в сценографии, Ляйсан Сафаргулова вместе с художником-постановщиком Екатериной Малининой отказалась от этнографической конкретики: пустая сцена с круглыми площадками-подиумами, залитый ровным светом задник с аркой-падугой. Когда зловещий Дервиш напоминает Танкабике о ее преступлении, то сверху спускаются зеркала, блики которых усиливают мистическую атмосферу. «Мы отталкивались от идеи круга как символа – замкнутого пространства, в котором происходит действие, луны, которая предвещает несчастье», – говорит режиссер.
Дервиш в восточной культуре – это странствующий монах, но здесь он обретает дьявольские черты, по крайней мере, так его играет Артур Каипкулов. Показалось вначале, что эта роль не совсем для его голоса и не везде удобна по тесситуре. Но в сценах, где он угрожает Танкабике, требует отдать ему невестку Шафак, в которую влюбился, певец достигает большого драматического накала и звучит с впечатляющей силой. Дервиш становится злым гением, «черным человеком», нагнетающим напряжение: он грозится «потушить луну», и отсюда и название оперы: «В ночь лунного затмения».
Страсть – запретная и возвышенная – сердцевина сюжета. Средний сын Акъегет собирался жениться на юной Зубаржат, но когда его старший брат Юлмурза не вернулся с войны, то аксакалы потребовали последовать старинному обычаю и жениться на оставшейся вдовой Шафак, а Зубаржат выдать за младшего брата, двенадцатилетнего Ишмурзу.
Тенор Азамат Даутов показывает сложную трансформацию, которую претерпевает Акъегет. Из беспечного влюбленного юноши он в одночасье становится мужчиной, которому приходится делать сложный выбор между необходимостью почитать старших и законы адата и потребностью быть свободным, счастливым и распоряжаться своей жизнью самому.
В опере дана галерея женских образов. Танкабика у Любови Буториной – властная, самодостаточная, царствующая над своей семьей, а затем разрушающая жизни своих детей. Диуана рассказывает притчу об орлице, которая приносит в жертву одного из своих птенцов, и она оказывается пророческой метафорой. Для Ларисы Ахметовой в Шафак самое главное – ее жажда любви. Она с искренней болью повторяет слова: «Ведь я живая», когда Акъегет говорит ей, что никогда не полюбит ее. Диляра Идрисова, чья сфера творческих интересов связана с барокко, раскрывается в новой ипостаси в роли Зубаржат, для которой требуются романтические краски. Все три певицы очень органичны и прекрасно звучат, наделяя своих героинь искренними эмоциями: кажется, что это голос крови, который заставляет говорить в них музыка Низаметдинова.
Ход сюжета сосредоточен на личных драмах героев, поэтому массовых сцен здесь не так много. Хор, как в античном театре, оказывается комментатором: после того, как Шафак разбивает чашу во время помолвки Акъегета и Зубаржат, неожиданно звучит хоровое фугато «Пусть недобрая примета хорошей обернется стороной». Интересно придумано поставить в одном из эпизодов хор на верхние яруса: зрители не сразу понимают, откуда звучат голоса, которые проникновенно, словно с небес, возвещают истину.
Несомненно, главным открытием стала музыка Салавата Низаметдинова – иногда остро диссонантная, приближающаяся к экспрессионизму в духе «Воццека» Берга, иногда открыто певучая, когда герои признаются в любви. Есть в ней и элементы пентатоники, натуральных ладов, но все это без лубочности, без нарочитой стилизации – перед нами серьезная партитура композитора конца XX века.
То, как красочно, разнообразно звучал симфонический оркестр театра – заслуга Валерия Платонова, вновь совершившего чудо рождения этой оперы. Тщательность, с которой проработана каждая сцена, точный баланс, помогают оценить все достоинства музыки. Дирижер рассказал, что позволил сделать несколько купюр, чтобы добиться динамичности развития сюжета. Среди них – повторение наивной песенки о звездах, напоминающих два сердца, которую в начале оперы поет Ишмурза. В конце так и просится эта арка, которая подчеркнула бы масштаб трагедии. Мир некогда процветающей семьи рушится: Акъегет, восставший против воли аксакалов и матери, объявляет, что больше не расстанется с Зубаржат, и их изгоняют прочь, в степь, возможно, обрекая на смерть. Танкабику, узнав правду о ее проступке, сородичи забрасывают камнями (и эта сцена, здорово сделанная режиссерски и сыгранная хором, впечатляет ритуальной жестокостью). Оставшиеся сиротами Диуана и Ишмурза уходят в лунную ночь, оставляя потрясенных зрителей размышлять и осмыслять драму, не оставившую никого равнодушным. Спектакль – несомненная удача всего коллектива театра, и, возможно, ее смогут увидеть и столичные меломаны: театр регулярно бывает в Москве, а впереди планируются и гастроли в Казахстане, о чем рассказал художественный руководитель Аскар Абдразаков. Свежее название, презентующее национальное искусство, – сильный козырь, который театр не упустит возможности использовать.
