Варшавская зима

Он из тех дирижеров, кто не боится нарушить рутинное течение стандартных концертных программ, интригует и будоражит публику репертуарными открытиями. На этот раз в начале программы вместо традиционной увертюры прозвучала симфоническая поэма Вила-­Лобоса «Амазонка», датированная автором 1917 годом. К этому времени в мире еще не утихли отголоски скандальной премьеры «Весны священной» Стравинского; тема первобытной экзотики привлекала своей свежестью и была близка бразильскому композитору, с юности увлекавшемуся фольклором индейских народов, населявших джунгли Амазонки. Он избрал для сочинения программу, в ­чем-то близкую «Весне священной»: прекрасную девушку, любимицу богов, преследует и губит злой демон лесов. В партитуре слышна разноголосица джунглей: птичий щебет деревянных духовых, угрожающие возгласы тромбонов, ритуальные удары литавр. Все это очень близко атмосфере новаторского опуса Стравинского, но с ориентацией на бразильский фольклорный материал. В партитуру включены два необычных инструмента: виола д’амур (для воспроизведения нежнейших, как дуновение ветерка, арпеджио) и «виолинофон» – скрипка, дополненная металлическим раструбом, наподобие трубы граммофона. (Перед исполнением эти инструменты с комментариями были продемонстрированы публике.) Сочинение впервые было исполнено только в 1929 году в Париже, и биографы композитора полагают, что к этому времени оно было основательно переработано автором под влиянием новейших течений, процветавших в музыкальной столице мира того времени.

Борейко поставил перед собой непростую задачу: после сложного по языку 15-минутного произведения (с расширенным составом оркестра, полиритмическими ухищрениями, остинато, мощными кульминациями) состоялась варшавская премьера еще не исполнявшегося в России «Тройного концерта» Софии Губайдулиной для скрипки, виолончели и баяна с оркестром (2017).

В этом «сверхпозднем» сочинении, в преддверии своего девяностолетия, Губайдулина выходит за пределы собственно музыкального в область философии и космогонии. Композицией управляет идея троичности: три солиста, трехчастная репризная форма, роль терций и трезвучий. В ярких образах и с захватывающей драматургией Губайдулина творит свой музыкальный космос из «праэлементов мироздания» – интервальных шагов, трезвучий, обертонового ряда, хроматической гаммы. Сквозь «рев» раздувающего мехи баяна, контрабасов и контрабасовой тубы, в котором слышна мощь сотворения мира, пробивается «человеческий» голос (благозвучные «романтические» параллельные децимы у солистов).

При огромном составе оркестра и мощи его звучания солисты не теряют своей ведущей роли. Подобно Тройному концерту Бетховена или Двой­ному Брамса, виолончель – главный протагонист произведения, носитель императивного начала. Скрипка, как правило, звучит как лирический человеческий голос, баян – в предельно низком или высочайшем регистре – как символ безграничности мироздания. Совместные каденции солистов – дань жанру концерта – создают кульминации, которые затем десятикратно усиливает оркестр.

Важно, что сочинение оказалось в руках больших музыкантов, знатоков современной музыки и ценителей творчества Губайдулиной. Русский виолончелист Иван Монигетти – яркий солист с высокой международной репутацией, профессор Базельской музыкальной академии и Высшей музыкальной школы королевы Софии в Мадриде, доктор Honoris causa Краковской музыкальной академии, заслуженный деятель культуры Польши. За свою артистическую карьеру он исполнил практически все виолончельные сочинения Губайдулиной и сделал записи многих из них. Он был первым советским музыкантом, записавшим Detto для виолончели и камерного оркестра Губайдулиной на фирме «Мелодия» в те годы, когда творчество композитора замалчивалось и считалось сомнительным официальной советской номенклатурой. Ивану Монигетти посвящено Ravvedimento («Покаяние») для виолончели и четырех гитар.

Два других солиста – также исполнители высокого класса. Петр Плавнер – польский скрипач, живущий в Швейцарии, лауреат первых премий престижных международных конкурсов – имени Венявского в Познани и мюнхенского ARD. Клаудиуш Баран – предводитель польской школы аккордеона и баяна, директор Музыкального университета имени Фридерика Шопена в Варшаве, не раз участвовавший в исполнении сочинений Губайдулиной, в том числе в дуэте с Монигетти.

Публика, «закаленная» программами Варшавской осени, оценила своеобразие и силу музыки Губайдулиной и блестящее исполнение и приветствовала музыкантов «стэндинг овэйшн».

После первобытной экзотики поэмы Вила-­Лобоса и космических катаклизмов Губайдулиной звучание струнных пианиссимо в начале «Фантастической симфонии» Берлиоза (второе отделение концерта) произвело шоковый эффект переключения в другой мир, романтически трепетный и утонченный. Этому сопутствовало «таинство перевоплощения» дирижера – из демиурга с мощным императивом и сильнейшей энергетикой в поэта-­романтика, импульсивно и вдохновенно повествующего о лирической драме души. К дирижерским удачам, доступным только большому мастеру, можно отнести завидную пластику оркестровой фразировки в вальсе второй части, завораживающе медленное течение времени в «Сцене в полях». Масштаб дирижера, его темперамент и умение создавать яркие кульминации в очередной раз раскрылись в двух последних частях – в «Шествии на казнь» и особенно в инфернальном «шабаше» финала. И здесь невольно возникли ассоциации с первым отделением концерта. Ведь композиторы следующих поколений во многом обязаны «авангардным» новациям Берлиоза (программность, эксперименты с гармонией и ритмом, увеличение оркестрового состава, введение в оркестр новых инструментов). И программа концерта, ставшего большой творческой удачей исполнителей, лишний раз позволила ощутить глубокую связь времен, объединив творения композиторов-­новаторов трех столетий – девятнадцатого, двадцатого и двадцать первого.