События
В мае в Николаевском зале Эрмитажа открылась выставка Ars vivendi, посвященная живописи фламандского барокко и выстроенная вокруг его яркого представителя – прославленного мастера натюрморта Франса Снейдерса (1579–1657). Проект, реализованный Эрмитажем совместно с несколькими другими ведущими музеями России, задолго до начала работы экспозиции получил статус важного культурного события, масштабы которого сложно переоценить, – обращает на себя внимание и внушительное количество задействованных организаций, и высокий уровень реализации концепции, и место проведения и его по-европейски смелое, оригинальное художественное оформление, нетипичное для академических институций. Приятным дополнением к Ars vivendi стала музыкальная программа, представленная 1 и 2 июня в Гербовом зале Зимнего дворца участниками хора и оркестра musicAeterna. Музыкальные коллективы продолжают осваивать городские локации, и этот процесс интеграции в культурное пространство Северной столицы, безусловно, тщательно взвешен, до мелочей продуман и имеет под собой долгосрочные перспективы, связанные в первую очередь с привлечением рафинированной интеллигенции.
Саму по себе идею диалога визуального и звукового сложно отнести к ноу-хау, но дело в нюансах, а именно в способах ее воплощения. Выступления musicAeterna вне привычных концертных площадок условно можно было бы разделить на три стилевых формата, первый из которых стремится к гранжевой эстетике, второй – мистериально-храмовой, третий – имиджево-элитарной. Летние концерты musicAeterna в рамках Ars vivendi относятся к последним. Их эксклюзивность заключена в деталях. В парадные залы Зимнего дворца – уже после завершения обычных сеансов посещения музея – была приглашена немногочисленная публика. Осознание того, что Эрмитаж дает тебе привилегию подняться в неурочное время по Иорданской лестнице и получить художественное впечатление в числе избранных, особого круга гостей, вызывает трепетное чувство – наверное, подобные эмоции были знакомы членам закрытых сообществ, окутанных ореолом таинственности. Развивая эту тему, невольно натыкаешься на почти мистическое совпадение: название выставки, равно как и оркестра и хора Теодора Курентзиса, принадлежит к самому живому из «мертвых языков» – латинскому, языку сакральных ритуалов и религиозных культов (Ars vivendi – отсылка к известному изречению Ars moriendi ars vivendi est, что означает буквально «умение умирать составляет искусство жизни»). Дальше – больше. Оказавшись среди работ фламандских живописцев, прекрасных в своем совершенстве образцов прикладного искусства западноевропейских и восточных мастеров, понимаешь, что в этой причудливой композиции центральное место отведено символу и аллегорическим образам, и для их расшифровки требуется длительность восприятия.
Выставка погружает зрителя в наполненный благоуханием цветочных венков мир барочного искусства Фландрии, с его бесчисленными охотничьими трофеями, экзотическими редкостями и изящными предметами роскоши. Здесь пространственно-временная организация и сюжетная группировка подчинены идее сделать посетителя активным участником экспозиционного действия, поместив его в некий антураж – сначала в кабинет состоятельного фламандца, а затем на одну из воображаемых улиц Антверпена (великолепная работа художников-оформителей Юрия Сучкова и Эмиля Капелюша), центра фламандского искусства XVII века. Прогуливаясь по трем залам, совершенно забываешь, что находишься в Эрмитаже, – настолько это необычный опыт.
Ars vivendi – своего рода портал в мир образных и сюжетных рифм, в котором в какой-то момент возникает звук. Музыкальная тематика заявлена непосредственно уже в Аванзале на полотне Снейдерса «Птичий концерт» – ее сюжет восходит к эзоповой басне, но художник использует ее только как предлог для демонстрации всего богатства пернатой фауны. В глубине третьей экспозиционной зоны, театрально-городской, музыкальные мотивы возвращаются, уже в более привычном ракурсе, только не в живописи, а на шпалере Яна Лейнирса «Музыка». Из созерцательного состояния посетителя Ars vivendi выдергивает резкий звон – колокольчик оповещает о начале концертной части вечера. На полтора часа Гербовый зал – одно из самых просторных помещений в Зимнем дворце – с его позолоченными бронзовыми люстрами, массивной чашей из таганайского авантюрина, величественным ритмом французских окон, чередующихся с массивными колоннами, превратился в сцену для церемониальных танцев, светских арий и исполненных величия и внутреннего драматизма вокально-хоровых католических фресок.
Программа, составленная для выступлений в Эрмитаже одним из концертмейстеров оркестра musicAeterna Владиславом Песиным и хормейстером камерного хора musicAeterna Виталием Полонским, оказалась под стать музейным инсталляциям. В ее композиции прослеживались все те же черты, что и в Ars vivendi: красота и баланс, высокая патетика старинных сюжетов и их эмоциональное выражение, экспрессия и декоративность, многоголосие индивидуальных авторских стилей, контрастное сопоставление «радости жизни» и memento mori. Альфой и омегой программы стали оперное наследие Рамо и могучий гений Баха, представленный духовными сочинениями. Музыкальные реликвии были расположены с большим вкусом и акцентом на подчеркнутую сценичность и торжественную праздничность.
Глухие удары барабана, имитирующие раскаты грома, – сигнал к началу действа. Момент затишья – и неистовый вихрь виртуозных пассажей переносит нас в театр Рамо: его жестокий фарс – опера-балет «Платея» – изобилует сценами с описательной музыкой, воссоздающей самые разнообразные звуки природы, но musicAeterna отдали предпочтение популярному в эстетике XVIII века инструментальному изображению разгула стихии. Четкая артикулированная игра в подобных фрагментах, предполагающих дьявольские темпы, производит сильное впечатление, а феноменальная ансамблевая сыгранность, олимпийская натренированность на общее дыхание – повод для восхищения. Гроза закончилась – и в мир вернулись безмятежность и спокойная радость. Кортеж Полигимнии, музы танца и священных песнопений (сцена из лирической трагедии «Бореады» Рамо), шествует вперед. Торжественная поэтичность этого момента – одного из самых чудесных в барочной музыке, как сказал когда-то Джон Элиот Гардинер, – рождается под плотный красочный бассо-континуо, изящный диалог нежных струнных и витиеватой партии фагота. Следующая смена настроения – заразительно жизнерадостные Тамбурины I и II из музыкальной трагедии «Дардан» по мотивам «Метаморфоз» Овидия. Оба оживленных танца появляются во второй сцене пролога, в которой «смертные всех рас и возрастов» отдают дань уважения Купидону. Тамбурин как инструмент часто присутствует в инструментальной музыке Рамо и всегда с неизменной задорно-жанровой окраской.
Насыщенная контрастами вокальная часть программы представляла собой коллекцию драгоценностей, в которой помимо традиционной христианской атрибутики (то есть духовной музыки) обнаружились и скрытые в потайной отсек самые любимые вещи – оперные арии. Тексты Никео-Константинопольского Символа веры – Credo – на протяжении многих веков использовались композиторами в создании музыки к католическим мессам. Маэстро ди капелла базилики Святого Марка в Венеции Антонио Лотти – мастер контрапунктического и сквозного имитационного письма – также известен своей версией Credo (в свою очередь, оно входит в Missa Sancti Christophori). MusicAeterna под управлением Виталия Полонского исполнили лишь одну часть сочинения Лотти – Crucifixus – короткий, всего 41-тактный мотет для восьми голосов. Каждый из них вступает один за другим, начиная с самых низких, басов, и проходит тревожный путь диссонансов, чтобы после ряда драматических замедлений достичь устойчивой гармонии величественного финального аккорда. Еще более сильное эмоциональное воздействие на слушателей произвели прозвучавшие подряд баховские сокровища: мотет Komm, Jesu, komm для двойного хора, ария Erbarme dich для альта из «Страстей по Матфею» и дополнившая их Ария из Третьей оркестровой сюиты – наиболее известная и входящая во всевозможные сборники «лучшего» в классике. В популярной молитвенной медитации Erbarme dich – плаче Петра, ученика Христа – скрипка соло артикулирует переживание героя с необыкновенной нежностью, словно оплетая его своей богато украшенной мелодией, парящей над кантиленой струнных и пульсирующей линией баса. Участники этого необычайно тонкого, выразительного дуэта – Владислав Песин (скрипка) и Андрей Немзер (контратенор).
Творчество Генделя в программе концерта было представлено несколькими названиями, два из которых – абсолютные хиты эпохи барокко, однако и в таком репертуаре музыкантам musicAeterna удалось найти способ «освежить» «вечнозеленые» композиции. Ларго Ombra mai fu из оперы «Ксеркс», изначально написанное для голоса кастрата, – вероятно, одна из самых востребованных контратенорами всего мира арий. Обычно ее ассоциируют с моментом созерцательного покоя: готовясь к войне против афинян, Ксеркс видит на обочине дороги раскидистый платан. Пораженный его красотой, правитель дает дереву собственного хранителя. Многие исполнители партии Ксеркса выбирают для Ombra mai fu оттенки сдержанной отстраненности, что подчеркивает также ровное оркестровое сопровождение. В пении Андрея Немзера, напротив, эта эмоциональная прохлада заменена аффектом. Страстная подача этого четырехминутного барочного хита сближает его с ариями, для которых характерна религиозная экстатичность. Еще одна маленькая жемчужина – Lascia la spina, cogli la rosa из оратории «Триумф времени и разочарования» – была поделена между солистами Ириной Терентьевой (сопрано уверенно выглядела также в двух разноплановых ариях из «Юлия Цезаря» и «Ринальдо») и Андреем Немзером – каждый исполнил по куплету, а затем в дуэте, разделившись на два голоса.
Не обошла стороной musicAeterna и жанр сольного инструментального концерта, а также творчество родоначальника оркестровой программной музыки Антонио Вивальди. Его Виолончельный ре-минорный концерт RV 405 не относится к часто исполняемым и записываемым произведениям автора – и тем ценна предоставленная петербургской публике возможность услышать его живьем. Раббани Алдангор, ученик специалиста в области исторически информированного исполнительства Питера Виспелвея в Амстердамской консерватории, сыграл свою партию увлеченно и таким с бешеным азартом, какой охватывает разве что джазмена во время закрученной импровизации. Восторженный, преданный своему делу виолончелист фактически превратил концерт Вивальди в элегантную демонстрацию потенциала своего инструмента.
В завершение вечера под ритм церемониального барабана все участники действа поднялись со своих мест, чтобы, используя слова из оперы Рамо «Галантные Индии», обратиться друг к другу и к публике с «великим призывом к миру» – между «дикарями» и «европейцами», божествами и простыми смертными, женщинами и мужчинами. Этот уверенный и незамысловатый гимн Les Sauvages / Forêts paisibles, несмотря на простоту мелодии и текста, содержал в себе, кажется, самые актуальные для нашего времени слова.
За плечами оркестра и хора musicAeterna, собранных Теодором Курентзисом двадцать лет назад, долгий творческий путь. Преодолев множество препятствий, они стали увереннее и сильнее. Сегодня это, пожалуй, лучшие в России ансамбли, способные на столь солидном уровне исполнять барочный репертуар, не уступая в вопросах стиля главным европейским коллективам. Участники musicAeterna подошли к важному в своей карьере этапу – когда внимание публики уже не так сильно сконцентрировано на персоне дирижера, а это хороший шанс проявить свою индивидуальность.
