События
Такого огромного оркестра нашим композиторам еще ни разу не давали. Сто пять человек на протяжении целого отделения играли новые произведения, да еще по заказу написанные. За это можно было вытерпеть даже сомнительный довесок в виде камерных перформансов. Проект «Русская музыка. 2.1» вышел на новый рубеж.
Адепты и практики современной российской академической музыки уже много раз говорили, что нам нужна система заказов новых произведений. Ее не могут заменить даже композиторские конкурсы, которые стали расцветать в последние годы. И вот уже второй год, как запущена программа Фонда Дмитрия Аксенова (Aksenov Family Foundation). В ее формате композиторы получают заказы, пишут музыку и потом исполняются на публике. Второй год – это важно: многие проекты схлопываются за год. А «Русская музыка 2» стала набирать обороты.
В 2020 году композиторам было позволено выбирать состав размером от пяти до восьми человек. Это обычные рамки, в которых пишется современная академическая музыка, и «Русская музыка 2.0» за них не вышла. А вот «Русская музыка 2.1» в 2021 году выдала аж четыре симфонических заказа. Результат превзошел ожидания: четыре партитуры оказались одна другой лучше.
Все четыре прозвучали в Концертном зале Чайковского, ибо партнером проекта выступила Московская филармония (как и Московский музей современного искусства). Детище филармонии – Российский национальный молодежный симфонический оркестр оказался отзывчив ко всему, что придумали авторы, а дирижер Фёдор Леднёв опытной рукой провел оркестр через все испытания.
Композитор Александра Филоненко, живущая в Берлине, в опусе Memory code использовала оркестр с присущей ее стилю наглядной театральностью: одних ударных звучало сто видов, но звуковые бури порой отступали перед тишиной, в которую вклинивалось звучание фонограммы.
Москвич Олег Крохалев создал такое же полносоставное, но очень тихое и по-авангардному красивое сочинение Catcher в соавторстве со звукорежиссером Феликсом Микенским: оркестр звучал со всех сторон – и со сцены, и из прихотливо расставленных динамиков.
Главным инструментом в партитуре петербуржца Владимира Раннева «Сильнейшие» на текст Томаса Бернхарда (пела умелица современного вокала Арина Зверева) оказался треугольник: ближе к концу, когда напряжение достигло предела, на треугольниках играл весь оркестр.
Наконец, в опусе москвича Владимира Горлинского под названием «Терракотовый» (в нем солировали та же Арина Зверева и Ольга Россини) часть оркестра пешком отправилась в зал, откуда стала подавать неприкрыто мажорные аккорды, а другая часть решила запеть.
Перед исполнением каждой партитуры нам показали на экране более чем серьезные интервью с композиторами: общим знаменателем их позиций выступил культ интуиции и превосходства эмоционального мира над логическим. Однако сами партитуры доказали не только талант каждого из авторов, но и рациональный профессионализм.
Во втором отделении были сыграны еще четыре вещи, тоже заказанные в рамках программы, но уже камерные. Бесконечный перформанс Spokoyno Александра Чернышкова оказался похож на все перформансы и хеппенинги, где сюжетом становится репетиционный процесс, и подпорчен нарочитой театральностью. Импровизация Марины Полеухиной A hovering heart stretches thepage until it floats на кухонной утвари в сочетании с барабаном и гитарами также напомнила настольные игры экспериментаторов прошлого века. Участники Московского ансамбля современной музыки, конечно, проявили в исполнении этих заданий разносторонность своих талантов, но все же органичнее они слушались в более академичных камерных опусах, таких как X is where i am Елены Рыковой или «Как я провел это лето» Антона Васильева.
Главным итогом второго года работы Фонда Аксенова все же стало первое, симфоническое отделение.
Петр Поспелов
В Московской филармонии сыграли восемь премьер российских композиторов. Концерт лауреатов программы «Русская музыка 2.1» длился почти пять часов и стал проверкой на прочность как для музыкантов, так и для слушателей. Выжили не все – большинство досматривали мировые премьеры в онлайн-трансляции (Московская филармония заботливо сохранила ее на своем YouTube-канале в высоком разрешении и с отличным качеством звука).
«Русская музыка 2.1» – программа поддержки российских композиторов от Aksenov Family Foundation. Появившись год назад, «Русская музыка» (на тот момент 2.0) заявила о себе как мощный инструмент композиторского заказа. Возрастных ограничений здесь нет, но лауреаты, которых отбирает международный экспертный совет, должны представить музыку дня сегодняшнего – в 2020-м программа поддержала Александра Хубеева, Алексея Сысоева, Бориса Филановского, Марка Булошникова, Дмитрия Бурцева, Олега Гудачёва, Дарью Звездину и Даниила Пильчена.
Если в сезоне 2020 композиторы могли выбрать желаемый состав, то в этом году иначе: четверо работали с большим симфоническим оркестром, еще четверо писали ансамблевые партитуры. Практически все лауреаты «Русской музыки 2.1» использовали электронику или видео, расширенные составы или перформанс – подошли во всеоружии. И это понятно: Aksenov Family Foundation не только выплатил щедрый гонорар за новую пьесу, но и был готов выполнить любой каприз, будь то семьдесят пять треугольников для партитуры Владимира Раннева или хлопушки, винные бокалы, ножи, велосипедная шина, наждачная бумага и мокрый пенопласт для сочинения Александры Филоненко.
Концерт разделили на два больших отделения: симфоническое – с Российским национальным молодежным симфоническим оркестром (дирижировал Фёдор Леднёв) и ансамблевое – для расширенного состава Московского ансамбля современной музыки. Помимо инструменталистов в концерте приняли участие солистки N’Caged Арина Зверева и Ольга Россини. Возникла иерархия (и это огорчает): «серьезное» симфоническое отделение, которому противостоят перформативные опусы с видеоартом, светом и разного рода объектами. Тайминг обескураживал: первая пьеса второго отделения длилась 55 минут (!), по сравнению с остальными 15-20-минутными премьерами. Не проще ли было развести две таких разных и масштабных программы, сделав два концерта?
Кураторы «Русской музыки 2.1» анонсировали концерт как «плейлист актуальной музыки, который будет говорить о своем времени». Парадоксально, но «перформативное» отделение концерта выглядело крайне архаично. Александр Чернышков и его перформанс Spokoyno, как и партитура Марины Полеухиной A hovering heart stretches the page until it floats – оммаж Кейджу, движению Флюксус и музыкальному авангарду 1960-1970-х. Пьеса Антона Васильева «Как я провел это лето» по саунду напомнила опыты Джеймса Тенни и «дления» Мортона Фелдмана, приправленные микрохроматическим звучанием и цитатой из Первого фортепианного концерта П.И.Чайковского. Главный раздражитель в пьесе – видеоряд с анимированными нотами (банальность или постирония?). Самая яркая и интересная композиция «перформативного» отделения – X is where i am Елены Рыковой. Композитор делится сокровенным и деликатно ведет слушателя за собой – как справедливо отметил ведущий концерта Ярослав Тимофеев, «рояль стал сердцем партитуры, а душой – голос певицы» (солировала участница ансамбля N’Caged меццо-сопрано Ольга Россини).
Симфоническое отделение концерта получилось наиболее цельным и экспериментальным. Огромной творческой удачей стала пьеса Catcher Олега Крохалева, самого молодого лауреата «Русской музыки 2.1». Тонкая и музыкальная, эта пьеса поглощает внимание слушателя, а live-электроника, которой руководил музыкант и импровизатор Феликс Микенский, позволила рассматривать звук с разных сторон (смею надеяться, что Московская филармония включит эту пьесу в программы РНМСО). Еще более масштабно идею «звукового театра» воплотил Владимир Горлинский в композиции «Терракотовый». Программный заголовок – уловка, на деле сочинение оказалось глубоким сеансом слушания. Огромный состав оркестра и две вокалистки (солистки Арина Зверева и Ольга Россини) перемещались по всему залу, создавая различные акустические ситуации и завораживая слушателей звуковой магией.
Пьеса Владимира Раннева «Сильнейшие» на текст Томаса Бернхарда была тщательно продумана и выстроена: от сжатого и напряженного импульса, как будто бы экстракта оперы «Проза» (солировала Арина Зверева), до масштабной звенящей кульминации. А вот партитуре Memory code Александры Филоненко, которая исследует феномен памяти, цельности не хватило. Массивная и плотная оркестровая фактура была перенасыщена разного рода микроцитатами, современными приемами игры, огромным количеством звучащих тел (от ножей и чашек с блюдцами до кусков мокрого пенопласта). В антракте концерта выяснилось, что во время исполнения звуковой цех Московской филармонии не смог запустить пленку поверх оркестрового звучания, а значит – звучащее не соответствовало авторскому замыслу, и настоящая премьера Memory code еще ждет своего часа.
Концерт «Русская музыка 2.1» ставит важнейший вопрос: что такое российская музыка сегодня и есть ли у нее границы? Из всех лауреатов только двое живут в России (Владимир Горлинский в Москве, Владимир Раннев – в Санкт-Петербурге), Александра Филоненко и Антон Васильев обосновались в Берлине, Александр Чернышков и Марина Полеухина – в Вене, Олег Крохалев изучает композицию в Дюссельдорфе, Елена Рыкова – преподает в Бостоне. Российские композиторы за границей – вовсе не экспаты-неудачники (такие мнения, к сожалению, иногда приходится слышать от старших коллег), это востребованные кадры, которые пишут интересную и самобытную contemporary music. Здорово, что удалось услышать их композиции в Москве благодаря Aksenov Family Foundation. Теперь ждем «Русскую музыку 2.2» в 2022-м!
Владимир Жалнин
У программы «Русская музыка» получилось то, что не удавалось сделать почти никому в российском сообществе новой музыки: создатели сумели привлечь частных спонсоров – платформу Aksenov Family Foundation – и выстроить систему заказов для композиторов. Концерт финалистов организаторы охарактеризовали как ключевое событие года, а в буклете опубликовали чуть ли не летопись музыкальной жизни последних лет. Проект, безусловно, оказывает большую поддержку композиторам, но совпадает ли его позиционирование в медиа с тем, что получается в итоге?
Складывается впечатление, что у «Русской музыки» еще нет четкого плана развития. В прошлом сезоне организаторы делали акцент на том, что нужно налаживать связи с западными институциями и выводить российских композиторов на мировую сцену. В этом году произошло обратное: русских авторов представляли российской публике, ведь среди отобранных финалистов пятеро из восьми живут за рубежом и неплохо там адаптировались, но здесь известны мало. В прошлом году создатели гордились тем, что выводят музыку из профессионального гетто и академических залов, а теперь – радуются сотрудничеству с Московской филармонией и возможности сыграть новые сочинения в Зале Чайковского.
Существует ли русская сцена новой музыки как что-то самостоятельное и оригинальное – большой вопрос, потому что западные композиторы занимаются схожими практиками и исследуют те же форматы, что и российские авторы, да и в международных проектах часто пересекаются художники из разных стран, а не представители одного государства. В общем, пока с попыткой сформулировать идею «Русской музыки» возникают сложности.
Концерт финалистов версии 2.1 получился масштабным по протяженности (4,5 часа) и привлеченным к участию исполнительским силам. Вечер был разделен на две части: в первой – сочинения представляли Российский национальный молодежный симфонический оркестр, дирижер Фёдор Леднёв и солисты, а во второй – МАСМ в расширенном составе. Демократично проявила себя Московская филармония, руководство которой разрешило проводить всевозможные эксперименты: Зал Чайковского стал самостоятельным инструментом в этом концерте.
Важно, что в проекте «Русская музыка 2.1» композиторам заказали несколько сочинений для оркестра. Детализированную работу с инструментами представила в своей пьесе Memory code Александра Филоненко. У нее оркестр стал почти что ансамблем солистов, партии были прописаны очень подробно и тщательно, к сожалению, произошел технический сбой – не сработала электроника, поэтому исполнение вряд ли можно считать удачным, но музыканты хорошо справились с трудным нотным текстом. Не все удалось воплотить и в сочинении Олега Крохалева: в зале не хватило колонок, поэтому не получилось создать полноценное панорамное звучание. Пьеса Catcher была решена минимальными оркестровыми средствами: мало нот, но каждая на своем месте. Композиция строилась по принципу преобразования звуков инструментов в электронные, и в зале возникали причудливые раздвоения и расслоения тембров.
В сочинении Владимира Раннева «Сильнейшие» узнавался авторский стиль композитора. Это проявлялось в фактуре, способах взаимодействия голоса и инструментов, организации текста. При исполнении на концерте тоже, увы, не обошлось без технической проблемы: из-за неполадок с микрофоном вокал Арины Зверевой заглушался оркестром (в трансляции голос записался хорошо). Зато пьеса явно понравилась музыкантам молодежного оркестра: во второй половине произведения они с воодушевлением поменяли свои привычные инструменты на треугольники (их в партитуре было прописано 75). Интересно была решена форма сочинения: по ходу исполнения пьесы оркестр постепенно преобразовывался в один ударный инструмент.
Завершало первую часть концерта грандиозное произведение Владимира Горлинского «Терракотовый». По таинственному, почти мистическому духу оно чем-то напоминало «Турангалилу» Мессиана. Если в симфонии гипнотическое воздействие оказывало сочетание волн Мартено и классических инструментов, то у Горлинского погружение в транс получалось без чего-либо сверхъестественного – только оркестр и два солирующих голоса (Арина Зверева и Ольга Россини). Важную роль здесь играло пространство: в середине пьесы часть музыкантов расположилась по всему амфитеатру и партеру, а публика оказалась в кольце звука. Похожий принцип композитор использовал в другой своей пьесе – «Брампутапселе #1» для ударных, где исполнитель постепенно захватывал территорию, перемещался по периметру зала от одного инструмента к другому, и под конец все слушатели очутились в едином звуковом поле.
Второе отделение концерта началось еще в антракте, потому что пьеса Spokoyno Александра Чернышкова была устроена как репетиция. В ней исследовался процесс создания музыки. Солисты МАСМ долго и старательно изображали подготовку к выступлению: переносили туда-сюда инструменты, что-то наигрывали, двигали мебель, переговаривались друг с другом, пели. Наверное, Зал Чайковского не очень подходил для этой пьесы, потому что часть сюжетных линий и какие-то детали плохо считывались в таком большом пространстве.
Сочинение в форме репетиции затянулось почти на час и разрушило структуру всего концерта. Это можно считать скорее плюсом: первое отделение прошло слишком традиционно и академично, поэтому просто необходимо было придумать выход из такой стандартной ситуации. Конечно, есть и другая сторона вопроса: большая часть публики ушла во время или сразу после окончания Spokoyno и так и не услышала трех оставшихся сочинений.
После театрализованной пьесы Чернышкова особенно контрастно воспринималось сочинение «Как я провел это лето» Антона Васильева. В нем ощущалось что-то почти медитативное – как вид на реку в Череповце, который транслировался на экране. Другое состояние, но тоже мистического свойства, было передано в произведении X is where I am Елены Рыковой; певица Ольга Россини ходила по залу как призрак, а ансамбль ворожил нечто таинственное на сцене.
Завершился вечер пьесой Марины Полеухиной А hovering heart stretches the page until it floats, в которой аудиальное и визуальное сплелось в сложную, но трогательную и чувственную композицию: на экране чередовались записанные и живые видео, музыканты извлекали звуки из самых неожиданных предметов.
В проекте «Русская музыка» акцент сделан на важности создания среды, но возникает вопрос, почему тогда поддержка оказывается только композиторам. У молодых российских исполнителей, специализирующихся на современном репертуаре, тоже бедственное положение, потому что для них не существует грантов, резиденций, стипендий или конкурсов; нет достаточного финансирования для исследований и издания книг. Тогда в чем же заключается экосистема? Заказы для композиторов, конечно, необходимы, но в данном случае не решается проблема того, как новые сочинения могут попасть, например, в программы ведущих мировых фестивалей. Для развития музыкальной сцены в России нужны совместные заказы с зарубежными институциями, как копродукции разных оперных домов в музыкальном театре. У «Русской музыки» возможно по-настоящему большое будущее, если проект сможет софинансировать исполнение мировых премьер в международных институциях, тем самым получится организовать не одностороннее движение на Запад, а полноценное творческое взаимодействие.
Ирина Севастьянова
