События
Над крышами заснеженного городка летит золотой Козерог – знак новогодних дней, знак зимних праздников. Так, с анимации, сотворенной Юлией Гильченок и Игорем Соколовским, начинается новенький «Щелкунчик» в Московском Музыкальном театре имени Станиславского и Немировича-Данченко – «Щелкунчик», сразу заявленный как семейное зрелище. Козерог пролетает над городом во время увертюры и занимает свое законное место на часах ратуши – пришло его время, время сказки. На сцене меж тем идут приготовления к рождественской вечеринке – изящный господин Дроссельмейер (Максим Севагин) и его племянник (единственный персонаж Гофмана, вдруг добавившийся к привычному раскладу героев; его роль досталась Джошуа Трия) нагружают сани подарками. Все, справились, можно в путь – дом Штальбаумов ждет.
Генеральная идея декорации – стоящая вертикально гигантская книга, листы которой переворачивают персонажи (художник Полина Бахтина). Сделана она довольно эффектно, но как-то странно не соотнесена с масштабами – так на ее фоне вход в дом Штальбаумов кажется буквально какой-то мышиной норкой, два человека разойтись не могут. Но все же сани разгружены, начинается детский праздник.
На нем очень весело. (Настолько, что после праздника плетущаяся домой парочка гостей теряет выпавшего из санок младенца и потом, спохватываясь, прибегает). Конечно, непросто понять, почему взрослые на нем пляшут под майским деревом; в Атланте, где Посохов ставил «Щелкунчика» четыре года назад, влажный субтропический климат… может быть, проблема с елками? Но хореограф утверждает, что кардинально переделал спектакль, так что, видимо, май в декабре – это концептуально.
Так же, осознанно, вероятно, и выделение в качестве главной роли роли Дроссельмейера – этот персонаж буквально везде. Он угощает всех шампанским (в чужом доме?), раздает подарки и организует нашествие мышей, он самый-самый главный. Юный худрук балетной труппы театра Максим Севагин светится от удовольствия быть на сцене и превращает своего героя в жеманного придворного, чего вроде бы не подразумевали ни Гофман, ни Чайковский. Разойдитесь все – идет (бежит) Дроссельмейер. И снова он идет (бежит). И снова…
В спектакле Посохова есть немало точных и красивых находок. Так решен театр марионеток: в правом углу сцены дети расселись около действительно игрушечного домика, куда вносят кукол на веревочках (их практически не видно), а вся левая половина сцены отдана танцам этих кукол, уже в человеческом воплощении. (И в них проявлена природная музыкальность Посохова, эти танцы – пример композиции просто образцовой). Прекрасно работают детальки и деталечки – вот только что все кололи орехи с помощью куклы-Щелкунчика, и тут выходит горничная, чтобы подмести образовавшуюся горку скорлупок. Замечательно придуманы мыши – передвигающиеся по полу с помощью скейтов, на которых они лежат животами, они приобретают ту пугающую скорость , что свойственна грызунам в реальной жизни. Вот только что сцена была пуста – а вот она заполнена колышущимся серым морем, кажется, ногу некуда поставить. Правда, маски на мышах чересчур, на мой взгляд, страшные – прямо какие-то черепа саблезубых тигров, но нынешних младенцев с их опытом просмотра японских мультфильмов таким, кажется, не напугаешь. И снова здесь есть место юмору: когда побежденного короля мышей уносят бездыханным, некий мелкий его подданный подхватывает упавшую корону и горделиво водружает на собственную голову; но стоит Маше топнуть ногой (кыш!) – бежит с поля боя.
Характерные танцы в спектакле неравноценны: не слишком ярко придуманы китайский и испанский (коррида? в самом деле?), восточный, в котором покачивается женщина-кобра, довольно монотонен пластически. Зато обаятелен французский – припомнив «галльского петуха», хореограф отправил на сцену петушка и курицу, причем вместе с на глазах у зрителей проклевывающимся потомством. (Тут еще занятно то, что «монолог» петуха выстроен на движениях классической французской школы, этакая чопорная аккуратность; отметим исполнителей – Жанна Губанова и Георги Смилевски-младший). Именно французский танец с восторгом встречают и дети и взрослые: тут торжествует та рождественская милота, за которой публика и отправляется в театр.
Что же касается главных героев… Их здесь, как и во многих других версиях балета, традиционно танцуют последовательно две пары – сначала кордебалетные артисты (Виталина Алсуфьева, Дмитрий Муравинец), затем, после волшебного преображения-вырастания во сне – балерина и премьер (Оксана Кардаш, Дмитрий Соболевский). Появление в первой картине племянника Дроссельмейера обещало нам некоторое его участие в финале (у Гофмана, как мы помним, именно родственника крестного девочка встречает после волшебного сна). Но нет, молодой человек исчез в неизвестном направлении, больше его в спектакле нет. Большое адажио Маша танцует с выросшим Принцем – и Посохов в эту, собственно говоря, лирическую сцену, всыпал такое количество головоломных поддержек, что любовное объяснение превращается в тяжелейший экзамен для исполнителей. Какое там блаженство, какой полет мечты – только бы не уронил, только бы обошлось без травм! А в финале Маша сидит у открытого окна, в которое задувает морозный ветер, и мечтательно смотрит вдаль. Рядом с ней кукла-Щелкунчик.
В интервью перед премьерой Посохов не раз сообщал, что не слышит ничего трагического в «Щелкунчике». По его мнению, это музыка радостная, в ней – обещание счастья и первой любви. Оркестр Музыкального театра, ведомый Иваном Никифорчиным, старался быть бодрым и простодушно-радостным, но ему именно хореограф и не давал этого сделать: если бы оркестр не замедлял ход, артисты просто не успевали бы «проговорить» ногами весь текст, поставленный Посоховым. Так провозглашенная радость несколько тормозила, а в запланированный счастливый настрой вдруг просачивалась печаль, забирающая сказку зимняя вьюга. Веселые истории заканчивались и наступал взрослый день.
