Эликсир молодости

К юбилею нельзя не вспомнить один вечер, ставший исключительно особенным. Несколько лет назад Александр Израилевич принял мое приглашение прийти в Гнесинку, чтобы свободно пообщаться в расчете на студенческую аудиторию. Именно тогда многим, включая меня, отчасти стала понятна «суть» этого музыканта.

Мы заблаговременно договорились исключить изложение биографии и разговаривали об искусстве в интересующих нас ракурсах. Разговор был негромким, камерным с обстоятельными и подробными ответами на все вопросы. Но «суть» заключается вот в чем: тихую и далеко не развлекательную, а во многом даже сложную беседу молодые люди слушали, затаив дыхание. Складывалась особая атмо­сфера, которую трудно передать словами. И как ему это удавалось?

Собственно говоря, глубина ума отличает многих по-настоящему выдающихся музыкантов. У Рудина же такое свой­ство сопряжено с удивительно молодой энергетикой, отражающейся в его исполнительском стиле. Но к интересной и редкой взаимосвязи всех только что вербализованных компонентов личности можно добавить и более явные отличительные черты.

Александра Рудина хорошо бы охарактеризовать «человек-­оркестр», но это понятие не очень подходит. Он виолончелист, гамбист, пианист и дирижер, но не «жонглирует» своими специальностями, они внутри него сосуществуют самым естественным образом. Какого Рудин придерживается репертуара? Пожалуй, такими границами он не скован: здесь увлеченность, азарт и любовь к музыке – определяющие факторы. Вроде бы ему особенно нравится музыка старинных мастеров, барочные произведения. А выйдет исполнять наследие романтической эпохи – ощущение, что именно это ему свой­ственно в первую очередь. Возьмется за партитуру современных авторов – и на сцене сотворяется чуть ли не его главная миссия – исполнить новую музыку вдумчиво, доходчиво и вдохновенно.

Нынешний юбилейный концерт маэстро напомнил по своему формату 40-летие его оркестра Musica Viva, которое мы отмечали два года назад. Тогда я писал в рецензии: «Где же этот вездесущий набор юбилейных клише? Где нескончаемые поздравительные речи? Оркестр отметил юбилей, не изменяя себе и строго соответствуя безупречному имиджу». Время идет, а упрекнуть вновь не в чем: никакой «мишуры», на юбилейном вечере только музыка. И какая музыка! Все, кто знает Рудина, уже догадались: сейчас речь пойдет об искусно составленной программе.

Концерт открывала никакая не увертюра к «Силе судьбы» или к «Свадьбе Фигаро», а «Театральная интродукция» выдающегося виртуоза XVIII века Пьетро Антонио Локателли, имевшего ­когда-то в своем распоряжении балетную труппу и два десятка музыкантов. Первым же номером программы рушился стереотип о том, что музыка того времени скудна на эмоцию. В произведении Локателли образность и характерность музыкантам оркестра под управлением Рудина удалось передать настолько удачно, что иногда казалось, будто звучит современная музыка с ее погоней за драматургией контрастов.

Дальнейшее развитие событий готовило нам немало сюрпризов. Было время, Александр Рудин не слишком часто выступал с вокалистами, исключая периодические оперные проекты, – теперь «ситуация налаживается». С недавних пор в России вновь много выступает известный бас-баритон Владимир Байков – в начале нулевых он плодотворно сотрудничал с Musica Viva, сейчас их творческая дружба вышла на новый виток. Недавно в Зале Чайковского мы слушали интерпретацию Девятой симфонии Бетховена, на будущее уже намечены совместные выступления, а на юбилейном концерте контрастно прозвучали две, на первый взгляд, похожие арии: из кантаты В. Ф. Баха Es ist eine Stimme с солирующей виолончелью и Why Do the Nations из оратории Генделя «Мессия».

Взыскательную и, прямо скажем, избалованную армию поклонников Рудина и Musica Viva обычно сложно удивить, но у Диляры Идрисовой получилось! Сложнейший мотет Вивальди для сопрано соло, двух скрипок, альта и бассо континуо In furore iustissimae irae требует почти невозможного – филигранную мощь (именно в таком сочетании) и подвижность голоса, точное интонирование. Диляра Идрисова продемонстрировала инструментальное звуковедение, не растворившись в партитуре, а став ее уверенной и определяющей частью.

Программа юбилейного концерта перекраивалась много раз. К сожалению, не только по причине творческого поиска. Обстановка, захватившая мир, сначала мешала пианисту Алексею Любимову «прорваться» из Франции в Россию, потом проделать неблизкий путь ему все же удалось. В итоге мы стали свидетелями незаурядного прочтения Фортепианного концерта № 21 Моцарта – популярного, многим знакомого от первой до последней ноты.

Нет, никто «пыль» с раритетов снимать не стал, и «оживлять» ничего не пришлось: скептикам просто еще раз доказали, что и спустя несколько столетий жизнь музыки может бить ключом. В одном из доступных в интернете обсуждений этого произведения есть любопытная мысль: «Моцарт воплотил в музыке не что иное, как одну из главных идей эпохи Просвещения – “забавляя, поучать”». Если мы абстрагируемся от негативных смыслов слова «поучать», то сумеем понять, каким в тот вечер получился этот концерт.

Откуда у Рудина остались силы на второе отделение вечера – можно только догадываться, поскольку там прозвучали три внушительных полотна. Концертино Антонина Крафта для двух виолончелей Александр Рудин исполнил в дуэте со своим коллегой Эмином Мартиросяном: их дуэт давно сложился (вообще, у всех музыкантов оркестра со своим худруком ­какая-то особенная связь). Вспомним на этот счет точные слова Элисо Вирсаладзе, сказанные в интервью для нашего журнала: «Какой дирижер – такой и оркестр. Мне кажется, абсолютно все музыканты доверяют Александру Рудину, его любят и ценят. И это очень слышно, когда они играют».

Два сочинения Шумана, Виолончельный концерт и Фантазия для скрипки с оркестром до мажор op. 131 (версия для виолончели с оркестром), выбранные для финала, открыто говорят, что у Рудина точно есть непостижимый эликсир молодости – и для себя, и для музыки, за которую он берется. Невероятная энергия, вдохновение, внимание к малейшим изменчивостям настроения, и при общей строгости – свобода в каждом нюансе. Шумановская музыка в прочтении Александра Рудина и его оркестра оказалась квинтэссенцией всех достоинств, какие хотелось сформулировать к его юбилейной дате.

До конца понять Александра Рудина, с виду спокойного и сдержанного, экспериментирующего с музыкой, а не с пиаром, практически невозможно. Удивительно: мы примерно знаем, чего ждать от его выхода на сцену, знаем, что музыка будет представлена интересно, предполагаем, что именно он в ней «придумает», – но всякий раз ему удается превзойти ожидания. И пусть так будет всегда!