Персона
Знаменитая франко-датская сопрано Эльза Драйсиг – одна из самых ярких молодых певиц современности. Атлетическая виртуозность голоса помогает ей в разном репертуаре, но коньком Драйсиг считаются оперы Моцарта. В декабре прошлого года Эльза дебютировала с партией Электры в моцартовском «Идоменее» с оркестром Баварского радио. Следующие несколько месяцев певица собирается посвятить итальянскому бельканто – операм Доницетти и Пуччини. В эти дни она готовится к своему очередному дебюту – партии Мими в «Богеме» Пуччини на сцене Тронхеймской оперы. Виктор Александров (ВА) побеседовал с Эльзой Драйсиг (ЭД) о сотрудничестве с Саймоном Рэттлом, о Марии Каллас и Рене Флеминг и многом другом.
ВА Эльза, вы глубоко погружаетесь в образы персонажей, достойно характеризуя мотивацию их поступков. Как вам это удается?
ЭД Это моя самая любимая часть профессии. Для меня первостепенно то, о чем я пою. Музыка и текст несут в себе много информации. Кроме того, я черпаю вдохновение в работах мэтров – например, слушаю записи Каллас, потому что, как правило, она необыкновенно точна в искусстве исполнения. Другим опытом является прослушивание записей тех певиц, которые мне не близки, – так я узнаю, чего не стоит делать, работая над образом, и на какие подводные камни можно напороться. Это касается, например, выражения эмоций: потрясение выглядит на сцене гораздо выигрышнее, чем страх. Испуг делает меня менее заметной, а значит, и мою героиню тоже. Я всегда четко определяю для себя эмоции, которых хотела бы избегать. Часто на важные моменты указывают режиссер и дирижер. Опера – коллективное творчество, ее не поют в одиночку, ты все время находишься на сцене с другими людьми. Очень важно, чтобы в команде возникла химия.
ВА Как вы подбирали ключи к образу своей мюнхенской Электры?
ЭД Электра стала для меня невероятным открытием. Я спела множество моцартовских ролей, но этой еще не было в моем репертуаре. Она сильно отличается от других героинь, которых я уже воплощала на сцене. Электра доходит до крайностей, в том числе и вокально. В начале оперы мы знакомимся с темной стороной ее души: видим, в каком отчаянии она пребывает из-за того, что все идет вразрез с ее планами. Она очень нетерпеливая женщина, полная гордыни и высокомерия. Электра знает, чего хочет. У Моцарта есть только одна героиня, которая может конкурировать с ней в характере, – это, конечно же, Царица ночи из «Волшебной флейты». Очень интересно играть в музыке вот эту злость, но полностью отрицательный персонаж навевает скуку. Моцарт, настоящий гений, написал партию Электры так, что слушатели в какой-то момент начинают проявлять сочувствие к ней. Для нее он создал красивейшую вторую арию, благодаря которой мы приходим к пониманию, что Электра могла бы быть иной – доброй и щедрой женщиной. И это делает мою героиню гораздо более интересной. Ее так и нужно играть, впадая в крайности.
ВА Сложные роли помогают творческому росту вокалиста?
ЭД Да, и я это инстинктивно почувствовала еще в юности, когда пела репертуар, который, по мнению окружающих, совершенно мне не подходил. Уже тогда я стала понимать, что только я сама могу определить свой творческий путь. Мне было необходимо выйти из зоны комфорта, чтобы стать хорошей исполнительницей, понять собственные реальные ограничения. Я просто хотела испытать свои силы, и теперь абсолютно уверена, что исполнение партии Саломеи в раннем возрасте, освоение меццо-сопрановых партий или выступление в трилогии Да Понте за одну неделю помогли мне стать той артисткой, которой я являюсь сегодня. Да, порой я пребывала в стрессе, но, в конце концов, многому научилась.
ВА Вы не впервые сотрудничаете с сэром Саймоном Рэттлом. Что вас лично больше всего вдохновляет в нем?
ЭД Саймон Рэттл – один из моих любимых дирижеров, всегда готовый выслушать артиста, раскрыть творческий потенциал и вдохновить его. Он всегда дает вокалистам свободу, поддерживает и знает, что посоветовать, принимая во внимание особенности голоса и склад личности. Я очень не люблю, когда дирижер зациклен на определенной концепции, так как она совершенно не связана с тем исполнителем, который в эту минуту стоит перед ним. Одну и ту же музыку все поют по-разному. У дирижера не может быть заранее заготовленного универсального шаблона. Мы все разные, и я чувствую, что Саймон Рэттл уважает наши различия.
ВА Ваш «оперный роман» с Моцартом длится уже долгое время. Вы не собираетесь расставаться с его героинями?
ЭД Я не думаю, что когда-нибудь устану от них, ведь они такие богатые натуры, столь человечные, сложные и интересные, что петь их хочется все больше и больше. Не знаю, наступит ли момент, когда я решу, что сделала в этой области все, что могла. Возможно, это произойдет, но пока я еще далека от этой мысли. Я мечтаю петь Моцарта как можно больше, потому что для меня он великий учитель.
ВА Однажды вы признались, что любая роль – это своего рода мастерская, холст, на котором сами рисуете и добиваетесь успехов. Каждый персонаж для вас это личная история?
ЭД Да, и на каждом новом этапе жизни можно драматически и музыкально подчеркивать тот или иной аспект создаваемого образа. Сыграть и спеть роль – это еще не достижение. Задача ведь состоит не только в том, чтобы исполнить партию идеально. Это также и испытание – признать, что тебе есть что доделать в роли и вернуться к ней лет через пять. Мое исполнение всегда связано с тем, что происходит со мной в настоящий момент. Так что, если я исполняю одну и ту же роль дважды, у меня никогда не возникнет ощущения, что я ее дублирую. Я меняюсь, и это помогает мне заново открывать моих героинь.
ВА Что вы думаете о концертном исполнении опер?
ЭД Это очень интересный опыт. Концертное исполнение в определенном смысле сложнее, потому что в твоем распоряжении меньше репетиций, чем во время постановки спектакля. Нужно быть готовой к работе с самого первого дня. Преимущество же концертных постановок заключается в том, что не нужно отвлекаться на движения, костюмы или какие-то еще моменты, которые могут создавать стресс и нагрузку в дополнение к вокальным сложностям партии. В концертной версии у тебя есть возможность сконцентрироваться на музыке. Чтобы максимально приблизиться к образу героини, я обычно стараюсь петь наизусть и всегда очень трепетно отношусь к тем чувствам, которые транслирую посредством музыки и своего присутствия на сцене.
ВА В детстве вы пели в хоре. Пригодился ли вам этот опыт?
ЭД Самое лучшее, что подарил мне хор, – знакомство с жизнью музыкального театра, а также преодоление страха сцены. Впервые я публично выступила в шесть лет, так что на сцене я чувствую себя комфортно. Правда, пение в детском хоре не лишено и своих минусов: голос должен быть плоским, нельзя петь громко и как-то особенно выделяться – это не проходит бесследно. В семнадцать лет во мне уже выработались определенные рефлексы и справиться с ними было нелегко. Мне нужно было научиться иначе слышать свой голос, и на это ушло достаточно много времени.
ВА Вспомним еще раз великую Марию Каллас, о которой вы уже упомянули сегодня. Как вы думаете, в чем магнетизм и сила обаяния этой личности?
ЭД Каллас – человек ушедшей, далекой от нас эпохи. В те времена опера была гораздо популярнее, чем сегодня. Тогда оперные исполнители были как поп-звезды и актрисы вроде Мэрилин Монро. Их печатали на обложках журналов. В наши дни должно произойти что-то из ряда вон выходящее, чтобы вас поместили на обложку журнала, если, конечно, это не специализированный музыкальный журнал. Так что, безусловно, популярность оперы способствовала славе Каллас. Но это не объясняет, почему она стала выдающейся певицей и почему никто не может приблизиться к ее статусу легенды. У нее был природный инструмент, которым она умела пользоваться инстинктивно, но помимо этого она обладала хорошей школой. Как слушатель она посещала занятия многих преподавателей и всегда была крайне мотивирована к учебе, и, конечно, этим обязана своей невероятной вокальной технике.
Не стоит забывать и о личности Каллас: когда вы слушаете ее интервью, то понимаете, что она необычный человек, гений. Мария Каллас была особенной, очень строго относилась и к себе, и к окружающим. Она имела смелость всегда говорить то, что думала. В наши дни люди на это не осмеливаются. Они говорят то, что окружающие хотят от них слышать. Вам нужен имидж, продажа CD-альбомов, миллионная аудитория подписчиков в соцсетях… А Каллас никогда не задумывалась над этим. Она была сосредоточена на том, чтобы правильно выразить суть произведения, отдавала всю себя пению и нутром чувствовала музыку. Ее величие навсегда останется загадкой. Что-то мы можем прочитать в биографии, а о чем-то лишь догадываться. Я не думаю, что нужно пытаться подражать Каллас. Мы должны искать в ней вдохновение и пытаться подняться до ее уровня. Думаю, это главное, чему она может нас научить.
ВА А из современных оперных певиц кто ваши кумиры?
ЭД Я бы назвала Рене Флеминг, потому что в основном пою тот же репертуар, что и она, – Моцарта и Рихарда Штрауса. Я всегда восхищалась ее голосом и особенной техникой, а также тем, как она принимает свою уникальность. С точки зрения техники, но не исполнения, образцом для меня является Мариэлла Девиа. В свои 76 она продолжает петь. Мечтаю, чтобы мой творческий путь был таким же долгим. Что же касается других современных вокалистов, то мне бы хотелось назвать одну из моих подруг, – меццо-сопрано Леа Дезандр, а также французского тенора Бенджамина Бернхайма, с которым мы пели «Ромео и Джульетту» Гуно в Опера Бастий прошлым летом.
ВА Расскажите о парижской программе, посвященной камерно-вокальной музыке женщин-композиторов. Рита Штроль была одной из персон этого проекта?
ЭД Моя подруга французская виолончелистка Элоиза Луццати стала инициатором замечательного проекта под названием La Boîte à Pépites («Коробка с драгоценностями»), цель которого – вернуть из небытия сочинения забытых женщин-композиторов. Элоизе удалось найти множество произведений, которые никогда прежде не записывались, а некоторые и не издавались. Она проводит невероятную работу по возвращению этих опусов из забвения. На этом же лейбле недавно вышел альбом, посвященный французскому композитору Рите Штроль. Я очень ждала записи этого цикла – просто невероятная музыка! Очень богатая и интересная, технически сложная, поскольку это лирический цикл. Чаще французская музыка более эфемерна, с небольшими нюансами, а музыка Штроль – плотная, телесная, очень органичная, и это делает ее столь технически сложной. Но для меня она стала невероятным открытием. Кроме того, этот проект помог мне осознать, насколько редко я исполняю произведения женщин-композиторов. Сегодня мы ответственны за то, чтобы вывести их из тени на свет.
ВА В каком положении, на ваш взгляд, сегодня находится современный европейский музыкальный театр?
ЭД Это очень сложный вопрос. Все зависит от конкретной страны. Во Франции много театров, но все самое интересное происходит в Париже, и это очень грустный факт. У меня создается такое впечатление, что многие оперные дома перестали получать государственные дотации. Теперь почти весь объем средств направлен в центр, в Париж. Существует проблема возрастной аудитории. К сожалению, публика оперных театров не молодеет. Мне кажется, это проблема общества, и, вероятно, соцсети сыграли свою отрицательную роль. Популярный в интернете исполнитель получит больше слушателей, потому что они являются его подписчиками. Но это, как правило, не театральная публика. Опера – малодоступный, дорогостоящий вид искусства – кажется современным людям устаревшим. На мой взгляд, проблема заключается не в условностях индустрии, а в работе отдельных людей. У творцов, преданных своему делу, получается создавать достойные спектакли, востребованные зрителями и высоко позиционируемые экспертами. Так что надеюсь, что финансовый вопрос постановок будет со временем решен, и оперный театр еще заявит о себе в полный голос.
