Замыкая круг

Глядя на то, как эволюционируют и сменяют друг друга тенденции в популярной музыке в последние полвека, трудно не заметить определенной цикличности. Оказавшись на пике, тот или иной жанр чаще всего лет через десять сдает позиции, а затем еще через десятилетие с небольшим возвращается — не то в виде тренда ностальгического и ретроградского, не то в виде истории на первый взгляд новой, но при ближайшем рассмотрении уходящей корнями в то, что происходило примерно поколение назад.

За примерами далеко ходить не нужно – возьмем, скажем, психоделический рок. Его взлет пришелся на конец шестидесятых, когда к этой теме обращались Beatles, Rolling Stones, Pink Floyd, Love, Jefferson Airplane и другие. Затем психоделия уступила ведущие позиции глэм-року, панку, пост-панку и новой волне, а в конце 1980-х реинкарнировала в виде британских мэдчестера и бэгги — звучание групп типа Stone Roses, Charlatans, Chapterhouse или Inspiral Carpets во многом опиралось на принципы психоделических шестидесятников. Третий приход случился уже на рубеже 2000-х и 2010-х, когда в Австралии появились Tame Impala и King Gizzard & The Lizard Wizard, а в Великобритании — Temples, Beyond The Wizard’s Sleeve и многие другие. Похожую картину можно наблюдать и с космической электроникой. История, начатая в первой половине 1970-х Клаусом Шульце, Tangerine Dream, Мануэлем Гётшингом и Сюзан Чани, нашла отражение в 1990-е в немецком трансе и эмбиенте, а спустя еще два десятилетия снова оказалась на виду благодаря усилиям Кайла Диксона и Майкла Стайна (авторов саундтрека к сериалу «Очень странные дела»), а также Катерины Барбьери, дуэта Zombi и… тех же самых Tangerine Dream и Сюзан Чани, вернувшихся теперь уже в статусе живых легенд.

Таким образом, первое, что стоит сделать, задумавшись о том, какой будет музыка 2020-х, — это заглянуть на поколение назад, в несколько тревожные, но, как мы сейчас понимаем, весьма благостные времена «миллениума». И первое, что мы уже видим, — довольно многочисленные камбэки героев тех времен. Их имена снова мелькают в афишах крупных фестивалей, а новые записи оказываются на радарах у журналистов, блогеров, а также программных директоров музыкальных радиостанций и телеканалов. Возвращения эти устроены очень по-разному: одни артисты являют себя публике после долгого молчания (а то и официального прекращения деятельности), другие, строго говоря, никуда и не уходили, но ­почему-то вновь оказались в свете софитов. Одни снова поднимаются к вершинам, другие, получив свои пятнадцать минут ветеранской славы, снова оказываются забыты. Но, кажется, в начале 2020-х все эти герои обретут новый шанс.

Попробуем провести небольшую ревизию и посмотреть, кто из прежних властителей умов готов в этом десятилетии предъявить ­что-то новому (и не только) поколению. Начнем с группы The Strokes, которых не без оснований считали главными зачинателями могучей волны рока 2000-х. Коллектив Джулиана Касабланкаса гремел все нулевые, однако после не самого удачного диска Comedown Machine (2013) группа надолго замолчала, и казалось, будто их славе пришел вполне логичный конец. Интерес к ним оживила американская журналистка и писательница Лиззи Гудмен, опубликовавшая в 2017-м книгу Meet Me in the Bathroom: Rebirth and Rock and Roll in New York City 2001–2011 — яркую и красочную историю нью-йоркской рок-сцены, рассказанную самими героями. The Strokes, название чьей песни Гудмен вынесла в название книги, стали главными действующими лицами этой увлекательной истории. На волне успеха книги Касабланкас сотоварищи решили ковать железо, пока горячо, и в 2020-м вернулись с шестым по счету лонг-плеем The New Abnormal, рекрутировав в продюсеры легендарного Рика Рубина. И хотя пластинку иногда поругивали за чрезмерное увлечение диско-­ритмами и синтезаторным звуком, альбом был встречен публикой и прессой довольно тепло и в конце концов принес группе первую в их карьере премию «Грэмми».

Еще одна героиня книги Meet Me in the Bathroom и подруга The Strokes, американка русского происхождения Регина Спектор (в России все знают ее в первую очередь по песне Après Moi с цитатой из Пастернака), тоже давно не выпускала пластинок. В нулевые ее записи были обязательной частью культурного багажа молодого интеллигента ­где-то рядом с пластинками Arcade Fire и Девендры Банхарта. В 2010-х ее дискографию пополнили два альбома (последний из них датирован 2016-м), которые были в меру успешными, но едва ли актуальными. К концу десятилетия Регина, однако, записала несколько очень ярких песен для кино и сериалов, так что ее новый альбом Home, Before and After, выход которого запланирован на июнь, может стать большим событием.

Планирует мощное высказывание на весну-лето 2022-го и еще один флагман американского рока нулевых Джек Уайт. Именно он написал, пожалуй, главный гимн той славной эпохи — сырую и боевитую песню Seven Nation Army, ставшую хитом по-настоящему народным. Джек Уайт не из тех, кто берет в карьере длинные паузы: все эти двадцать с лишним лет он играл в нескольких группах одновременно (помимо White Stripes это были Raconteurs и Dead Weather), снимался в кино, управлял лейблом, записывал дуэты с Бейонсе и Алишей Киз и даже успел опубликовать детскую книгу. Но больше всего в последнее время он занимается сольным творчеством, и на ближайшее время планирует сразу два альбома: Fear of the Dawn выйдет в свет в апреле, а Entering Heaven Alive — в июле. И судя по пилотному синглу, нынешний Уайт ничем не уступает себе же двадцатилетней давности — энергичный нервический блюз-рок у него по-прежнему выходит на «отлично».

Но довольно об американцах, давайте посмотрим на то, чем может похвастаться сегодня старушка Англия. Начнем, пожалуй, с тяжелой артиллерии — не в смысле звука, а в смысле популярности. Новый (восьмой по счету и первый за девять лет) альбом выпустил великий и ужасный Брайан Молко и его группа Placebo. И хотя за эти девять лет коллектив успел покинуть барабанщик Стив Форрест, и Молко со Стефаном Ольсдалем остались вдвоем, да и издателем пластинки впервые выступил довольно скромный независимый лейбл So Recordings, но главная сильная сторона — способность писать по-настоящему яркие песни — у Placebo на месте. Свежие композиции вроде Beautiful James или Try Better Next Time не затеряются ни на одном сборнике Greatest Hits.

Перед группой Bloc Party, чья карьера стартовала чуть более двадцати лет назад на волне популярности танцевального рока и пост-панк-возрождения, задача стоит крайне непростая. Выпустив до 2007-го три очень ярких альбома, Келе Окереке и компания успели с тех пор полностью растратить нажитую репутацию. Альбомы Four (2012) и Hymns (2016) котировались у слушателей и критиков ­где-то между «очень плохо» и «полный провал» и продавались скорее по инерции, и даже карьера Келе как соло-артиста после довольно убедительного дебюта с пластинкой The Boxer (2010) ­как-то застопорилась. Вернуть утраченные позиции группе частично удалось уже на волне ностальгии, когда в конце 2010-х Bloc Party отправились в тур, где целиком исполняли свой первый альбом Silent Alarm. Работа над новой пластинкой началась ровно перед пандемией, и спустя два года диск Alpha Games наконец готов. Релиз запланирован на конец апреля, но по первым синглам создается ощущение, что перед нами классический пример того, что у критиков зовется «возвращением к форме». Bloc Party как никогда близки к себе времен первых двух пластинок — и в плане звучания, и, что еще более важно, в уровне сонграйтинга.

Разумеется, нулевые были славны не только рок-­музыкой, хватало тогда и песен куда более нежных и камерных. Был для этого даже специальный термин — chamber pop. И тут мы первым делом вспоминаем группу Belle & Sebastian — еще одних фигурантов интеллигентского плейлиста нулевых. На май у музыкантов запланирован очередной релиз — одиннадцатый по счету альбом A Bit of Previous. Строго говоря, Belle & Sebastian никуда и не уходили — все это время группа регулярно гастролировала и напоминала о себе пластинками раз в три-­четыре года. Но если альбомы вроде Dear Catastrophe Waitress (2003) или The Life Pursuit (2006) были, так сказать, частью обязательной программы, то их записи 2010-х переместились ­куда-то в глубоко факультативную. Сумеют ли тихие шотландцы вернуть себе былое величие, мы пока не понимаем, а вот камбэк норвежцев Kings of Convenience, которые своим первым альбомом дали название всему движению «новых тихих», уже можно считать успешным. Прошлогодний диск Peace оr Love (первый за двенадцать лет) получил очень хорошую прессу и поднялся до 26-го места в британском хит-параде — лучший результат группы за все время.

Похоже, ждет нас и подъем пост-рока — еще одного движения, которое мы тесно связываем с рубежом девяностых-­нулевых. Главные звезды пост-рок-сцены шотландцы Mogwai в минувшем году выпустили едва ли не сильнейший диск за всю долгую и интенсивную карьеру (он получил название As the Love Continues), а их лейбл Rock Action прошлой весной выпустил альбом еще одних флагманов шотландского лефтфилд-рока, коллектива Arab Strap, вернувшегося в дело после шестнадцатилетней паузы. Да и на другом полюсе этой сцены, в Монреале, дела не стоят на месте — прошлогодний диск Godspeed You! Black Emperor под названием G_d’s Pee at State’s End! тоже демонстрирует то, что сейчас группа находится, как говорят спортсмены, «в форме всей жизни». Не стоит забывать и о том, что по прошествии тех самых двадцати лет пост-рок наконец был документирован и признан официальной частью музыкальной истории — речь, разумеется, о выдающемся исследовании журналистки Дженет Лич, вылившемся в результате в книгу Fearless: Post-rock 1987–2001.

Наблюдаем ли мы нечто похожее на электронной сцене? Еще как. Давайте вспомним, что было главным клубным трендом начала нулевых. Тогда умами и сердцами танцующей молодежи владел электроклэш — ­что-то вроде синти-попа или новой волны восьмидесятых (еще один виток двадцатилетнего цикла), поданных через оптику прошедшей в девяностые рейв-революции. Тогда героями поколения были голландец Legowelt, американцы Fischerspooner и Felix Da Housecat и французы Miss Kittin & The Hacker, авторы бессмертного хита Frank Sinatra, звучавшего в каждом клубе от Москвы до Йоханнесбурга. Течение это было ярким, но скоротечным, и году к 2007-му уже успело переместиться в категорию «ретро». Попытка вписаться в новые реалии для Мисс Киттин и Хакера оказалась не слишком удачной: альбом Two, вышедший в 2009-м, спустя восемь лет после дебютного, прошел почти незамеченным, после чего участники дуэта продолжили записываться порознь, оставаясь в рамках довольно узкой ниши. И вот, спустя еще тринадцать лет — новая попытка вернуться в популярную повестку. Новый диск, по традиции названный The Third Album, звучит чуть посовременнее, с рейдами на территорию техно и модного нынче electronic body music, но от теплых воспоминаний о временах электроклэш-­безумия отделаться невозможно.

Главный вопрос, который возникает при взгляде на весь этот парад возвращений, большая часть которых кажется весьма удачными: неужели все эти музыканты, карьера которых проходила очень по-разному, как по мановению волшебной палочки, вернули себе утерянные было сверхспособности? Или просто мы основательно соскучились по «тому самому» звуку начала нулевых? Объективного ответа тут нет и быть не может. Лучшее, что нам остается в этой ситуации, — наслаждаться моментом.

Впрочем, и тут не все так однозначно — например, камбэк нью-металла, еще одного суперпопулярного жанра времен рубежа тысячелетий, пока явно не удается. И дело тут, наверное, в том, что главные хедлайнеры нью-металлической сцены, команда Linkin Park, совершить полноценный камбэк не смогут уже никогда. Конкурировавшие с ними в начале 2000-х Limp Bizkit хоть и записали в прошлом году первый за десять лет диск Still Sucks, но пребывают явно не в лучшей кондиции. Звучавшие тогда же в плейлистах всех альтернативных радиостанций P.O.D. смогли поддержать тему разве что коротким туром к юбилею своего opus magnum альбома Satellite (2001). Но сдаваться без боя нью-металлисты тоже не хотят — в этом году нас ждут новые пластинки Slipknot и Papa Roach, кто знает, может быть, им удастся нас ­чем-то удивить, ну или хотя бы не разочаровать.