Заостряя трагическую конфликтность События

Заостряя трагическую конфликтность

Ярославский симфонический оркестр завершил сезон мемориальным концертом

79-й сезон Ярославского академического губернаторского симфонического оркестра (в следующем году 70-летний юбилей и 30-летие своей работы с оркестром отмечает и его главный дирижер, Мурад Аннамамедов) решили завершить торжественным оперно-симфоническим концертом, посвященным юбилейным датам Александра Пушкина и Михаила Глинки. Но страшная авария, случившаяся в ночь на 19 мая на трассе Москва – Ярославль, прервала жизнь певицы Альбины Хрипковой и ее концертмейстера, замечательной пианистки и педагога Елены Лумми, с которой она возвращалась с гастролей в Твери…

Яркая, необыкновенная, харизматичная – так говорили о ней слушатели, друзья, коллеги-музыканты. Выпускница Ярославского музыкального училища, РГПУ имени Герцена (Санкт-Петербург) и ассистентуры-стажировки РАМ имени Гнесиных Альбина Хрипкова четверть века была солисткой Ярославской филармонии. Не только голос (объемное, богатое оттенками лирико-драматическое сопрано), над совершенствованием которого она постоянно работала; но и широта репертуарного и жанрового диапазона (опера, романс, мюзикл); неиссякаемая энергия музыканта и человека, казалось, вовсе не знавшего усталости; наконец, природный артистизм, очаровывавший с первых минут появления на сцене, принесли ей признание далеко за пределами родного города. Альбина Хрипкова выступала с концертами в Москве, Петербурге и других городах России, гастролировала во Франции, Германии, Италии, Испании, Швеции, Португалии, Финляндии, но больше всего любила ярославскую публику. Во многом благодаря ее таланту и инициативе филармония Ярославля регулярно проводит оперные вечера – в памяти слушателей надолго останутся концертные исполнения «Свадьбы Фигаро», «Мадам Баттерфляй», «Евгения Онегина», «Иоланты», «Демона», «Алеко»… Концерт, где должна была петь Альбина, все же было решено провести – но уже в память о погибших музыкантах.

Первое, «пушкинское» отделение концерта в целом соответствовало намеченной ранее программе. В исполнении ярославского баритона Александра Суханова и приглашенных из Москвы солистов Михаила Губского и Андрея Фетисова звучали оперные арии Глинки, Даргомыжского, Чайковского, Рахманинова. Пожалуй, наиболее яркое впечатление оставил именно Суханов: слушая его благородно-сдержанного Онегина, мятущегося Алеко, ярославцы невольно вспоминали их совместные выступления с Альбиной Хрипковой, чей голос тоже звучал из динамиков, прерывая живую музыку и напоминая о той, кто могла царить на сцене в этот вечер.

Оркестровая интродукция к «Пиковой даме» послужила «модуляцией» ко второму отделению, в котором прозвучала Шестая симфония Чайковского.

курсив
Мурад Аннамамедов

 

Обратившись в конце концерта к публике, Мурад Аннамамедов признался, что исполнял «Патетическую» неоднократно и за прошедшие годы его интерпретация симфонии менялась. Иными гранями открывалась структура, логика кульминаций, баланс соотношения частей. Повод концерта побуждал заострить трагическую конфликтность – с тем более неожиданной сдержанностью была исполнена самая масштабная, первая часть. Нередко нас убеждают в том, что все уже свершилось в этом Allegro non troppo, между сумрачной интродукцией и траурной поступью коды. Но дирижер намеренно смягчал сильнейшие темброво-динамические контрасты, приглушал пронзительность меди в кульминациях, как будто щадя человека, не готового сразу и бесповоротно принять неизбежное. Напротив, с необыкновенной живостью прозвучало последующее Allegro con grazia (брат композитора Модест слышал в ней «ту радость жизни, которая не может сравниться с преходящими мимолетными радостями»); в ее набегающих вальсовых волнах струнных почти не ощущалась «иноходь» пятидольности. Смысл третьей части, споры о котором не утихают до сих пор, приоткрывался нам постепенно, к последнему проведению темы – где и раскрылось, наконец, полнозвучие последнего оркестрового tutti Чайковского во всем его зловещем великолепии (комментарий дирижера: «Это неугомонный, беспощадный молох, который давит все на своем пути»). И не «послесловием», но истинным финалом воспринялось в его интерпретации Adagio lamentoso. Лишь здесь ценой предельного психического напряжения и произошло принятие Смерти, когда мистический удар тамтама на pianissimo обнажил бездну небытия, отнимая последнюю надежду…

Но не этими звуками безотрадной скорби завершился концерт. Мурад Аннамамедов призвал запечатлеть в памяти светлые образы ушедших от нас музыкантов. «Они светились благодаря вам, – сказал он, – а теперь их души вознесутся в прекрасный мир, где будут обдавать нас уже иным, вечным сиянием». И по знаку маэстро оркестр заиграл «Ноктюрн» Важи Азарашвили. Его исполненная света и печали мелодия и стала последним приношением благодарных музыкантов тем, кто останется в памяти бескорыстным служением Музыке.