Уходят в вечность Ис(з)Парина

Уходят в вечность

Странно в это ужасное время, когда человечество переживает слом, надлом, низвержение, наблюдать за тем, как тихая московская весна постепенно набирает силу. За городом режим самоизоляции проходит не так страшно, как в столице с ее внешней опустошенностью и внутренним ощущением тюрьмы. Под Звенигородом люди гуляют на нужном расстоянии друг от друга, а постепенно зеленеющие деревья заявляют о том, что, мол, «жизнь продолжается». И все равно иногда хочется стать князем Андреем из «Войны и мира» и вспомнить про тот дуб, который как раз во время всеобщего весеннего пробуждения как будто говорил всем: «Нет ни весны, ни солнца, ни счастья». От этой ужасной болезни умирают. Умирают разные люди, и недавно смерть унесла двух выдающихся, неотменимых в своей уникальности композиторов – Дмитрия Николаевича Смирнова (1948–2020) и Александра Кузьмича Вустина (1943–2020).

Алексей Парин,
музыкальный и театральный критик,
главный редактор издательства “Аграф”

Что приносит с собой в наш мир композитор? Почему он неотменим? Как он создал свой внутренний мир так, что его внешние – музыкальные – высказывания стали для нас частью жизни? Как творится музыкальный мир одного композитора, где здесь граница между генетическим обретением, с одной стороны, и обучением, советами знаковых персон, с другой стороны, которые остаются в памяти и в умениях на всю жизнь?

И Смирнов, и Вустин умениями, образованием, художественными склонностями связаны с великим Эдисоном Денисовым, который самóй своей особой интонацией одним из первых вырвался из национальной традиции и вошел в число классиков европейской музыки. Если говорить о вокальных и театральных работах, то первый его знаковый опус – кантата «Солнцеинков» (1964) – создана на стихи чилийской поэтессы Габриэлы Мистраль. Опера, которая шла в Камерном музыкальном театре у Бориса Покровского, – «Четыре девушки» на текст великого художника Пабло Пикассо (1986). Самый значительный театральный труд – опера «Пена дней» (1981) – есть освоение трудного художественного языка французского мастера лихого эпатажа Бориса Виана, и премьера ее состоялась в Парижской Опере. Балет «Исповедь» (поставлен в театре «Эстония») сочинен по мотивам романа Альфреда Мюссе «Исповедь сына века». Денисов «дописал» оперу Клода Дебюсси «Родриго и Химена» и оперу Франца Шуберта «Лазарь». При культурологическом анализе может показаться, что русский язык как «повод» для творчества Денисова вообще не интересовал. Что это значило, я еще попытаюсь разобраться.

Я не так долго, но общался лично с Эдисоном Денисовым в 80-е годы. Меня поражала невероятная внутренняя собранность, органическая скромность – и вместе с тем твердая уверенность в своей значимости. Комментируя свою оперу «Пена дней», которая готовилась к постановке в Пермской опере, он показывал глубинное проникновение в трудно анализируемый мир Бориса Виана, ставший основой для его шедевра. Каждый мелкий «коммент» становился ниточкой к внутреннему – и музыкальному – миру композитора.

Александр Вустин

Дмитрия Смирнова я знал лично давным-давно, в 1980-е годы. Он принадлежал к кругу знакомых Василия Лобанова и Екатерины Чемберджи, моих друзей. Уже тогда, совсем еще молодым человеком, он являл собой образец интеллигента, почти закрытого не только для чужих, но и для интересантов. Меня поразила органическая связь Смирнова с поэзией Уильяма Блейка, визионера высокой пробы. Как переводчик и редактор я занимался этим поэтом и понимал, насколько непросто войти в эту иногда трудно разделяемую на составные части стихию. По стечению обстоятельств я присутствовал на премьере оперы Смирнова «Тириэль» в 1989 году во Фрайбургском театре. Никогда не забыть ощущения, как будто мы низверглись в бездну, где трудно воспринимать отдельные предметы. Наш слух различал рвущиеся на части вселенные, которые сталкивались друг с другом. Кроме Блейка, Смирнов «уважал» еще и метафизичного Фридриха Гёльдерлина, а из русских поэтов (чьи стихи он «клал на музыку») – Пушкина, Лермонтова, Мандельштама и Ольгу Седакову. Переехав в Великобританию, Смирнов переводил стихи с английского и на английский, писал статьи – в том числе об Эдисоне Денисове – и книги – в том числе еще об одном великом учителе Филиппе Гершковиче.

Про оперу Александра Вустина «Влюбленный дьявол» (по хитроумному роману мистика Жака Казота) я слышал давно – и все мечтал, когда же ее поставят. Но Вустин долго принадлежал к числу больших композиторов, «хорошо известных в своем узком кругу». Чудо рождения оперы случилось совсем недавно, в 2019 году, благодаря порыву дирижера Владимира Юровского, который проникся невероятным благорасположением к композитору. Вустин стал «композитором-резидентом» Госоркестра России и написал для этого коллектива несколько впечатляющих произведений. Тут проявились связи Вустина с русским «просторечием», которые по-стравински трактовали это «простонародное» как экзотическое, чужое, антитрадиционное. То же самое слышалось в опере «Влюбленный дьявол» с ее элитарно вычурным языком, которую Юровский прочел с мастерством и вдохновением, как Шёнберга или Хенце в берлинской Комише Опер. История столкновения двух спиритов, двух личностей с конечным взаимным уничтожением звучала в полную силу. Я несколько раз ходил на этот спектакль, и всякий раз в момент финального взрыва испытывал такой надлом внутри себя, что возвращать себе силы приходилось довольно долго, как после хорошо исполненной «Хованщины» или «Гибели богов». Пандемия умертвила композитора – и не дала ему одержать триумф на фестивале «Золотая Маска», где ему явно светила премия как лучшему композитору. Мне удалось взять интервью у Вустина в связи с «Влюбленным дьяволом». Помню его невероятные волнения каждый раз перед очередным спектаклем. И его бесконечную благодарность по отношению к Владимиру Юровскому. Что же касается его разгадок по отношению к загадкам партитуры, то здесь закрытая природа настоящего «аутичного» музыканта давала знать о себе, и проникнуть в глубь этой сложнейшей натуры мне, к сожалению, не удалось.

Дмитрий Смирнов

Я хочу понять, отчего Эдисон Денисов так сильно тяготел к европейскому искусству. По первой профессии он был математиком, а тут профессионалы так же глобализированы, как музыканты. Кроме того, Денисов как композитор формировался при советской власти, а терпеть совковую уверенность в том, что все русское – самое лучшее, ему было совсем «не в жилу». К тому же эстетический вкус Денисова явно тянул его во французскую сторону, и именно Франция стала ему второй родиной. Смирнова (который вместе с Денисовым и Вустиным организовал в 1990 году АСМ-2) много и с увлечением играли «там», а не в России. А Вустина сделал популярным и известным у нас дирижер, большая карьера которого развернулась в Западной Европе, а не у нас.

И все же Денисов с его Вианом, Смирнов с его Блейком, Вустин с его Казотом – глубоко русские композиторы. Прежде всего вспомним о всемирно известной русской чувствительности к чужому, о способности русских быть предельно отзывчивыми на взрывные импульсы «со стороны». Творчество всех трех больших композиторов ХХ-XXI веков навсегда останется частью нашего национального достояния.

Musica musicans Ис(з)Парина

Musica musicans

В философии Бенедикта Спинозы есть понятия natura naturans и natura naturata.

Вена, Вена, только Вена Ис(з)Парина

Вена, Вена, только Вена

За прошедшие тридцать лет мы физически привыкли к музыкальным столицам Европы, воспринимаем их как органичную среду для развертывания собственных обследовательских акций.

Интендант Ис(з)Парина

Интендант

В наши дни, когда музыкальный и театральный процессы в Москве стали совсем «взрослыми», хочется разобраться в том, что такое (и даже кто такой) директор музыкального театра или вообще любой музыкальной институции.

Лютнист, продюсер, богомаз, гелертер, технарь, волхв Ис(з)Парина

Лютнист, продюсер, богомаз, гелертер, технарь, волхв

Год Леонардо да Винчи