Конкурс Рахманинова
Любая идея, за воплощение которой берется Денис Мацуев с его неиссякаемой кипучей энергией, реализуется c большим размахом. Конкурс имени Рахманинова исключением из этого правила не стал. Уже в день открытия на подступах к Московской консерватории ощущалась грандиозность масштаба события. Наэлектризованная атмосфера ожидания большого музыкального праздника привлекла толпы меломанов: отрадно, что на первом туре пианистов Большой зал активно заполнялся слушателями. Нынешнее состязание, кажется, дерзает бросить вызов бесспорному лидерству Конкурса имени Чайковского, но оргкомитет настойчиво подчеркивает отсутствие какой-либо конкуренции: конкурс Рахманинова скорее дополняет своего старшего «коллегу» и с точки зрения времени проведения (середина четырехлетнего интервала между конкурсами Чайковского), и с точки зрения формата (дирижерская и композиторская номинации).
Подобное состязание неизбежно должно вызывать широкий интернациональный резонанс, но международная обстановка не способствовала приезду большого количества зарубежных пианистов: из 24 музыкантов 18 – наши соотечественники, остальные – из Китая, Беларуси и Бразилии. За исключением петербуржца Ильи Папояна, все россияне принадлежат московской пианистической традиции, равно как бразилец Эстефан Вергара Яцекив и белорус Андрей Иванов. Таким образом, конкурс стал своеобразным смотром столичной фортепианной школы. Жюри тем не менее собралось представительное: в него вошли как отечественные мэтры, частые гости престижных соревнований (Борис Березовский, Владимир Овчинников, Валерий Пясецкий, Владимир Тропп), так и музыканты русского зарубежья (Владимир Виардо и Максим Могилевский). Особенно тепло встречала публика иностранных судей, чей творческий путь тесно связан с нашей страной: Фредерика Кемпфа, Лю Ши Куня и Та Куан Донга. Председатель жюри – конечно же, Денис Мацуев.
Правила первого тура предполагали обязательное исполнение малых форм Рахманинова – прелюдий, этюдов-картин, пьес, транскрипций. Казалось, что в условиях частых повторений программ у разных конкурсантов слушатели столкнутся с однообразием интерпретаций. К счастью, эти опасения не подтвердились. Многие молодые музыканты порадовали свежестью и яркой индивидуальностью взгляда на репертуарные сочинения композитора, стремлением найти свой путь, не следуя хрестоматийным штампам. Подчеркнуть ту или иную стилевую грань музыки Рахманинова помогала вторая часть программы – сочинения современников композитора, написанные в период с 1887 по апрель 1943 года. Большинство остановили свой выбор на очевидных в этой ситуации французских импрессионистах или Скрябине, несколько раз прозвучала Седьмая соната Прокофьева. Тем не менее выделялись те, кто дерзнул пойти по непроторенной дороге, соединив Рахманинова с поздними миниатюрами Брамса или сонатой Берга: эти выступления невольно подчеркивали неожиданные, не замечаемые ранее параллели в творчестве современников.
Первый тур длился три насыщенных дня, и героем первого из них, вне всякого сомнения, стал Арсений Тарасевич-Николаев. Он является, вероятно, самым титулованным и опытным участником конкурса, и свою репутацию пианист подтвердил в полной мере. Его интерпретацию отличала отточенная законченность замысла и сдержанный аристократизм, не говоря уже о безупречном техническом мастерстве. Особенно яркое впечатление произвели «Остров радости» Дебюсси и Четвертая соната Скрябина – кажется, что именно этот репертуар является своеобразной «точкой силы» молодого музыканта. Прелюдии Рахманинова в исполнении Тарасевича-Николаева запомнились полнокровным, мягким и подлинно «бархатным» звуком: немногим пианистам на первом туре удалось в той же мере покорить обманчиво легкую акустику Большого зала.
Второй день фортепианного соревнования был отмечен тремя яркими выступлениями. Открытием конкурса для автора этих строк стал Эстефан Вергара Яцекив – восемнадцатилетний бразилец, уже три года обучающийся в Московской консерватории в классе Сергея Кузнецова. Своим обликом он удивительно напоминал юного Григория Соколова эпохи III Международного конкурса имени Чайковского. В трактовках пианиста подкупала зрелость и весомая сдержанность, неожиданная в столь молодом юноше. Сам за себя говорит и выбор репертуара – исполнение пьес из позднего op. 118 Брамса является большим риском для любого конкурса, так как, подобно рентгену, высвечивает все глубинные черты музыкальной личности, которые невозможно скрыть за фасадом блестящей техники.
В любимце столичной публики Иване Бессонове привлекает юношеский максимализм, непосредственное и яркое проживание музыки, природная виртуозность. Иногда молодому пианисту, увлеченному порывом вдохновения на сцене, несколько не хватало строгого самоконтроля, но эти преходящие моменты вполне объяснимы возрастом.
Ярким завершением дня стало выступление петербуржца Ильи Папояна. В Рахманинове он подчеркивал призрачный символизм его образов, впечатляла деликатность нюансов и звуковых красок. Неожиданно в этом контексте прозвучал Вальс Равеля – пианисту удалось выстроить интерпретацию как содержательное повествование, наполненное тонкими деталями, виртуозный пафос сочинения словно бы отошел на второй план.
Третий день конкурса открывала Ева Геворгян, априори принадлежащая к числу фаворитов соревнования. В свои восемнадцать лет ей удалось собрать внушительный урожай наград крупнейших юношеских состязаний, вполне закономерно и здесь ожидать результативного выступления. Для первого тура пианистка разумно выбрала многократно «опробованные» ею на сцене сочинения. Наиболее ярко прозвучали Бостон и Регтайм из сюиты «1922» Хиндемита – дерзко, красочно, терпко и виртуозно. Этюды-картины Рахманинова были исполнены скорее в традиционной «полнокровной» манере, но, безусловно, убедительно и зрело. В Вальсе ор. 38 Скрябина Ева стремилась подчеркнуть изломанный, болезненный абрис его мелодической линии, очевиден смелый творческий поиск, присущий ей в последнее время, но пока, к сожалению, не приводящий к художественно законченному результату. Для пианистки решающим станет второй тур, где ей предстоит исполнить новую для себя Вторую сонату Рахманинова. Успех зависит от того, сможет ли Ева преодолеть свое стремление к юношескому максимализму в искусстве и обрести тем самым твердую почву под ногами.
Необычным стилем интерпретации выделялся Филипп Руденко. В своем исполнении он сделал акцент на графичность и ясность мелодических линий, пианист весьма скупо использовал правую педаль, что создавало ощущение необычной полифонической глубины и прозрачности. Как и любая неконвенциональная трактовка, она может быть принята не всеми, но нельзя отрицать смелость и продуманность самого замысла.
Еще два ярких акцента третьего дня – выступления Сюаньи Мао и Александра Ключко. Рахманинов в исполнении миниатюрной китаянки прозвучал неожиданно властно и напористо, а Три фрагмента из «Петрушки» Стравинского стали настоящей феерией фортепианной виртуозности. Александр Ключко, несмотря на свой возраст, уже имеет немало почитателей в среде столичной публики, и вполне заслуженно: его исполнение действительно отличается волевым магнетизмом, приковывающим к себе внимание. Впрочем, стихийной природной одаренности пианиста подчас не хватало тонкой огранки, внимания к мелким деталям, что в большей степени проявилось уже в конце программы, при исполнении Польки V.R.
Решением жюри к участию во втором туре допущены Станислав Корчагин, Константин Хачикян, Арсений Тарасевич-Николаев, Боао Чжан, Иван Бессонов, Эстефан Вергара Яцекив, Илья Папоян, Ева Геворгян, Филипп Лынов, Дмитрий Син, Филипп Руденко, Сюаньи Мао, Александр Ключко. Едва ли этот вердикт может вызвать какие-то споры: все лидеры первых трех дней прошли в следующий этап, и основная борьба развернется именно там. Для кого из участников интерпретация рахманиновской крупной формы станет триумфом, а для кого – провалом, покажут уже ближайшие дни.
