Бремя победителей

Подобное событие неизбежно должно вызывать широкий интернациональный резонанс, но международная обстановка не способствовала приезду большого количества зарубежных пианистов: из 24 участников 18 — наши соотечественники, остальные — из Китая, Белоруссии и Бразилии. За исключением петербуржца Ильи Папояна, все россияне принадлежат московской пианистической традиции, равно как бразилец Эстефан Вергара Яцекив и белорус Андрей Иванов. Таким образом, конкурс стал своеобразным смотром столичной фортепианной школы. Среди участников выделялся и своеобразный молодежный «пул» (сюда можно отнести, к примеру, Еву Геворгян и Ивана Бессонова), ранее неизбежно сопровождавший значимые юношеские состязания: ныне подросшее поколение дерзает меряться силами уже на взрослых соревнованиях.

Жюри на фортепианном конкурсе собралось представительное: в него вошли как отечественные мэтры (Борис Березовский, Владимир Овчинников, Валерий Пясецкий, Владимир Тропп), так и музыканты русского зарубежья (Владимир Виардо и Максим Могилевский). Особенно тепло встречала публика иностранных судей, чей творческий путь тесно связан с нашей страной: Фредди Кемпфа, Лю Ши Куня и Та Куан Донга. Председатель жюри — конечно же, Денис Мацуев.

Предписанная правилами программа не включала в себя традиционных для крупных конкурсов венских классиков или полифонический стиль, но не была при этом и чисто монографической: сочинения Рахманинова необходимо было сочетать с произведениями современников композитора. Казалось, что в условиях неизбежных повторений одних и тех же опусов у разных конкурсантов слушатели столкнутся с однообразием интерпретаций. К счастью, эти опасения не подтвердились. Молодые музыканты порадовали свежестью и яркой индивидуальностью взгляда на репертуарные сочинения Рахманинова, стремлением найти свой путь, не следуя хрестоматийным штампам. Подчеркнуть ту или иную стилевую грань помогала вторая часть программы — произведения, написанные в период с 1887 по апрель 1943 года. Большинство предпочитало очевидных по принципу контраста французских импрессионистов, Прокофьева или Скрябина, при этом находились и те, кто дерзнул пойти по непроторенной дороге, соединив Рахманинова с поздними миниатюрами Брамса или сонатой Берга: эти выступления невольно подчеркивали неожиданные, не замечаемые ранее параллели в творчестве современников. Три тура конкурса были подобны трем ступеням лестницы мастерства: от миниатюр через крупную форму — к фортепианным концертам. Жюри при этом очевидно относилось к участникам с доброжелательной, но взыскательной требовательностью: условием успеха было безупречное и бескомпромиссное мастерство. Так, интересными музыкантами показали себя на первом туре Алексей Трушечкин, Глеб-­Иосиф Романчукевич и Андрей Иванов, но отсутствие стабильности качества не позволило им продолжить борьбу на следующих этапах.

Второй тур был посвящен сочинениям крупной формы. Здесь были важны не только природная одаренность или вдохновенный порыв, но и сценический опыт, трезвая самооценка и продуманность интерпретации. Одним из лидеров по итогам двух туров стал Арсений Тарасевич-­Николаев: его исполнение отличали отточенность замысла и благородный артистизм, а «Ночной Гаспар» Равеля раскрылся как подлинная феерия красок — музыкант продемонстрировал мощную исполнительскую волю, заставлявшую слушателей внимательно следить за всеми поворотами интерпретации. Не менее ярко проявил себя и Иван Бессонов, впечатливший публику своим юношеским воодушевлением и виртуозным порывом: его звездным часом стала Седьмая соната Прокофьева, исполненная азартно, дерзко и технически безупречно. Открытие для столичной публики — петербуржец Илья Папоян, чье выступление отличалось утонченной детализацией замысла и продуманной законченностью трактовок, всему творческому облику музыканта присущ сдержанный аристократизм. Среди зарубежных участников, безусловно, выделялась Сюаньи Мао, продемонстрировавшая завидную стабильность и убедительность в воплощении своих идей. Ева Геворгян, за последние годы собравшая в свою копилку победы на престижнейших состязаниях, априори принадлежала к числу главных претендентов на высшую награду. Ее исполнение неизменно отличает мощное виртуозное начало, обостренный нерв трактовок и яркий динамизм интерпретации, но сейчас для пианистки настал период юношеского максимализма, связанный с напористым отстаиванием собственного «я» в искусстве. Это не всегда приводило к однозначно убедительному художественному результату в рамках сольных туров.

Третий, финальный, тур конкурса был разделен на два этапа, первый из которых предполагал выступления участников в качестве концертмейстеров: исполнялись, естественно, романсы Рахманинова. Появление такого формата на престижном фортепианном состязании необычно, но сама идея концертмейстерского тура представляется противоречивой уже в своих концептуальных основах: творческие задачи, стоящие перед солистом и концертмейстером, во многом противоположны по своей сути. В качестве солистов выступили выпускники разных лет Молодежной оперной программы Большого театра России. Нельзя не отметить превалирование в их стиле оперной техники — массивного звука и насыщенного штриха. Камерное вокальное искусство, однако, требует совершенно иных качеств. Представляется, что было бы правильнее априори пригласить на конкурс певцов, специализирующихся именно в камерном жанре. Тем не менее этот этап оказался самым «ровным» на соревновании: все конкурсанты продемонстрировали владение основами мастерства. Убедительнее в аспекте взаимодействия с вокалистами показали себя Илья Папоян и Иван Бессонов — им удалось деликатно поддерживать певцов, оставаясь при этом в тени. Арсений Тарасевич-­Николаев и Ева Геворгян были не в полной мере органичны в концертмейстерском амплуа: все же их яркое «сольное» нутро пока превалирует в поведении на эстраде. Для Сюаньи Мао примат напористой виртуозности в сочетании с традиционными трактовками, продемонстрированный на сольных турах, вполне мог стать пропуском на высшую ступень пьедестала, но не столь уверенное выступление на концертмейстерском этапе, возможно, стало «каплей дегтя» в ее чеканной конкурсной поступи.

Второй этап финала — традиционное выступление с оркестром, предполагавшее исполнение двух фортепианных концертов, один из которых написан Рахманиновым, а другой принадлежит его эпохе (не возбранялось и исполнение двух концертов Сергея Васильевича). Сопровождал финалистов ГАСО имени Светланова под управлением Юрия Ткаченко. Коллектив и дирижер продемонстрировали безусловное мастерство аккомпанемента, но некоторым солистам не удавалось в полной мере достичь корректного звукового баланса с оркестром.

Главным разочарованием финала стало появление на сцене бразильца Эстефана Вергары Яцекива: молодой пианист с большим трудом доиграл Второй концерт Рахманинова и явно не справлялся с Третьим. Выступление с оркестром Ильи Папояна стало пиком его конкурсного пути, заслужившим бурную и продолжительную овацию публики, редкую в консервативном БЗК; заслуженный успех выпал и на долю Ивана Бессонова. Арсений Тарасевич-­Николаев избрал для финала, наряду со Вторым концертом Рахманинова, редко звучащую Бурлеску Рихарда Штрауса: к сожалению, в ней солисту и оркестру явно не хватало согласованности в интерпретационных нюансах. Александр Ключко исполнил Третий концерт Рахманинова в духе добротного романтизма, а свой виртуозный дар проявил в леворучном концерте Равеля. В целом пианист продемонстрировал стабильную игру в рамках традиционных трактовок на всех турах, но при всем масштабе природного таланта ему пока не хватает органичного утонченного артистизма на сцене.

Результаты конкурса, объявленные со сцены Денисом Мацуевым с интригующими публику длиннотами, были одновременно и очевидны, и неожиданны. Очевидны — в самой архитектуре распределения мест: Эстефан Яцекив как самый слабый участник получил шестое; пятое и четвертое присуждены не были, а все остальные финалисты, продемонстрировавшие зрелое пианистическое мастерство, разделили между собой три высшие награды (первая премия — Иван Бессонов и Александр Ключко; вторая премия– Сюаньи Мао и Арсений Тарасевич-­Николаев; третья премия — Константин Хачикян, Ева Геворгян и Илья Папоян). Неожиданны — в контексте результата Ильи Папояна, встреченного недоумением в профессиональной среде: петербуржца ожидали увидеть на вершине пьедестала. Впрочем, критика итогов — неизбежная «постлюдия» любого конкурса.

Завершая и наш рассказ, упомянем об одном «участнике» состязания. Парадоксальным образом им стал сам Сергей Васильевич Рахманинов: его записи, сделанные на валиках Ampico, воспроизводились в антрактах в фойе БЗК на дисклавире Yamahа. Интерпретация автора невольно стала эталоном, и даже помыслить превзойти его — невозможно. Триумф на таком состязании — это прежде всего не лавры успеха, а своеобразный «кредит доверия», отдавать который необходимо большую часть творческой жизни. Тяжкое бремя победителей не оставляет в будущем права на ошибку.