События
Концерт стал фактически кульминацией продолжающегося в «Зарядье» фестиваля «Детский голос», призванного привлечь внимание широкой аудитории и культурного сообщества к детскому хоровому исполнительству. Идея этого проекта родилась у художественного руководителя фестиваля и детского хора «Аврора» Анастасии Беляевой, которая пригласила также продюсерский центр OPERAfusion дирижера Айрата Кашаева, сформировавшего команду солистов и постановщиков спектакля. Музыку же написал композитор Руслан Мурсякаев – имя абсолютно неизвестное даже для знатоков актуального творчества ныне живущих авторов, и сей факт, безусловно, подогревал интерес к премьере. В целом нельзя сказать, что оперы для детей сегодня у композиторов не в приоритете – есть замечательные примеры у Михаила Броннера, Ефрема Подгайца, Игоря Холопова, а после проекта «КоOPERAция – Дети» этот список значительно расширился. Опера «Макс и Волчок» идеально встает в данный ряд, однако существенное ее отличие от других состоит в том, что главным действующим лицом здесь становится хор. Юные подопечные Анастасии Беляевой, активно выступающие на «взрослых» концертных площадках с самым серьезным, «недетским» репертуаром, в опере Мурсякаева оказались в основном фокусе внимания слушателя. А также в центре действия, которое представили на сцене режиссер Михаил Колегов и сценограф Софья Ларина.
Опера написана на сюжет сказки русского писателя и зоолога Николая Вагнера «Макс и Волчок». Это история о двух мальчиках разных социальных статусов: Макс – любимец семьи, маленький «барин» со слабым здоровьем, Волчок (он же Митя) – говоря сегодняшним языком, ребенок из неблагополучной семьи, терпящий побои от дядьки, голод, унижения и живущий жизнью бродяги. Кажется, что у них нет ничего общего, однако оба одиноки, мечтают о том, чтобы мир был добрее и лучше, и чтобы дети никогда не страдали. Случайная встреча в лесу сближает мальчиков, они впервые испытывают чувство дружбы, сострадания, поддержки – но смерть разлучает их. Спасая друга в пожаре, Макс погибает от его последствий; верный Волчок, который «не зная сам как, полюбил Макса крепко, всей силой прочного, глубоко чувства», еще долго приходит в себя от горя и решает навсегда исчезнуть, раствориться в лесу… Уже по этому краткому пересказу можно судить о том, что «Макс и Волчок» не совсем обыкновенная детская сказка. Исследователи русской литературы вполне справедливо называют Николая Вагнера русским Андерсеном – как и у великого датского писателя, в его философских притчах (особенно в сборнике «Сказки Кота-Мурлыки») усилен акцент на социальном неравенстве (образ жизни Волчка напоминает, скажем, «Девочку со спичками»), повествование пропитано мотивами символизма, мистицизма, христианства и даже славянофильства. Сегодняшнему ребенку, возможно, трудно понять, что огонь – это метафора духовного перерождения, а в XIX веке не исключено, что детей учили искать и разбираться в скрытых смыслах и аллегориях.
«Макс и Волчок» может стать находкой для сценического театрального воплощения, однако у режиссера Михаила Колегова была другая задача. Концертные условия существенно ограничили фантазию: о контексте того или иного действия сообщали субтитры на экране и видеоряд (пылающий огонь, темный лес), главные герои оказались разведены по разным сторонам сцены (по большей части возвышаясь на огромных конструкциях в форме куба), эпизодические персонажи вроде Бабушки или Приказчика появлялись также эпизодически, а в центре сцены располагался оркестр OPERAfusion Ensemble и детский хор «Аврора» под управлением Анастасии Беляевой. Такое визуальное смещение акцентов вполне оправданно – все же опера изначально написана по заказу хора, который и пел больше половины музыки, и перформативно перемещался, однако верно ли, чтобы пронзительная история о детской дружбе и самопожертвовании рассказывалась как бы не «от первого лица»? Герои были вынуждены превратиться в неких статистов, блуждающих между хором и оркестром, и будто бы не совсем четко понимали, что от них требует режиссер.
Имея перед собой столь многослойный, отчасти требующий расшифровки текст, легко написать оперу в духе Рихарда Вагнера (наделить, скажем, мысли о божественном свете, возникающем в голове у Макса, лейтмотивом). Но сегодня композиторы либо создают радикальную авангардную музыку (даже в оперном жанре), либо переосмысляют стиль музыки первой половины XX века, пишут не бесконечные мелодии, а бесконечные речитативы. Руслан Мурсякаев выбрал как раз второй путь: опера «Макс и Волчок» – это одно большое лоскутное одеяло из опер Шостаковича, Прокофьева, Хиндемита, Вайнберга, Рихарда Штрауса, сквозь которое едва-едва просвечивается лицо автора. Эту оперу невозможно запомнить или повторить, она крайне сложна для восприятия даже музыковедам, не говоря уже о детях самого разного возраста, сидящих в зале в креслах или на руках у родителей. Мрачный оркестровый колорит, обилие диссонансов и хроматизмов, преобладание громкой динамики, высокая тесситура у солистов, атмосфера постоянного нагнетания и напряжения – наверное, так и должна звучать опера для детей в 2023 году, прощайте, милые беззаботные «Петя и Волк» (кстати, по иронии судьбы цикл исполняли в «Зарядье» тем же вечером). Радости также не добавляли сцены избиения Волчка, усиленные экспрессионистскими криками. В опере Мурсякаева единственное просветление наступает при появлении молитвы «Свете тихий», которую на манер псалмодирования воспроизводит хор, и в тот момент, когда Бабушка поет нежную колыбельную, вспоминая Макса, которого уже в живых нет, а Волчок только бежит сообщить ей эту новость (вспоминается последняя сцена в «Воццеке»). В остальном же – это самая настоящая детская драма, трагедия двух мальчиков, одетых в милитаристские одежды цвета хаки, как противников социального неравенства, насилия, родительского равнодушия.
Детский хор «Аврора» совершил невозможное, исполнив оперу «Макс и Волчок» наизусть. При этом голоса звучали стройно, чисто, ни один хроматизм, ни одна синкопа не были оставлены без внимания хоровым дирижером. Это действительно грандиозная работа Анастасии Беляевой – учитывая, что современную академическую музыку не так часто изучают в музыкальных школах и в хоровых студиях, и не так-то легко объяснить ребятам особенности воспроизведения того или иного звука, штриха. В опере Мурсякаева им предстояло и артикулировать в быстром темпе, и скандировать на манер рэп-читки, и петь кантилену – удивляло и радовало, с какой самоотдачей, энергией и мастерством взрослых артистов они это делали.
Партию Макса Руслан Мурсякаев написал для сопрано, словно отдавая дань барочным операм, – Анастасия Балака показала своего героя нежным, ранимым мальчиком с тонкой душой. Тенор Иван Жигало мало походил на бродягу Митю-Волчка: в его голосе ощущались благородство и уверенность, больше подходящие для образа Принца, нежели для Нищего. Из второстепенных исполнителей выделялся лишь Приказчик – но не столько своими суровыми речитативными монологами, сколько зеленой панковской прической. Партии вокалистов звучали фактически в непрерывном сопровождении оркестра (где также бушевала своя стихия), им явно не хватало пространства – к тому же звук микрофонов был слишком усилен, отчего слова можно было разобрать с трудом. В конце оперы Волчок таинственно исчезает, и все словно тонет во мраке. Никакого хеппи-энда, дети, говорит нам композитор. А у писателя все же теплится надежда: «Только бы не упал он скоро под гнетом темных сил, да поддержала бы его великая, согревающая вера в то, что когда-нибудь всем нам будет лучше жить на свете».
