Конкурс Рахманинова 2025
Второй конкурс имени С.В. Рахманинова от первого отделяют лишь три года, но по ощущениям – дистанция куда больше. Первый пронесся, по выражению Дениса Мацуева, как яркая комета, всполохи от которой мы ощущаем по сей день: фортепианная номинация в 2022 году подарила нам целое созвездие лауреатов, блистающих на отечественных и зарубежных сценах. Вполне естественно, что на этом фоне высокими были и ожидания от второго конкурса.
До участия в состязании было допущено 25 пианистов. В наибольшей степени представлены наша страна и Китай (10 и 8 участников соответственно), по 1-2 конкурсанта приехали из Японии, Великобритании, Италии, Белоруссии и Казахстана. Впрочем, среди зарубежных гостей шестеро обучаются в российских ССМШ и вузах. В судейской коллегии – авторитетные музыканты, многие из которых уже хорошо знакомы по предыдущим конкурсам, проводимым под председательством Дениса Мацуева: Владимир Виардо, Хидеко Кобаяси, Та Куанг Донг, Ли Минцян, Максим Могилевский, Леонель Моралес, Ик Чу Мун, Владимир Овчинников, Валерий Пясецкий, Владимир Тропп.
Условия состязания для пианистов остались в целом неизменными: три тура, третий – в два этапа (аккомпанемент вокалисту и выступление с оркестром), в репертуаре – только сочинения Рахманинова и его современников, созданные в период с 1887 по апрель 1943 года (прелюдии, этюды-картины или миниатюры Рахманинова на первом туре и крупные формы – на втором). Единственное существенное уточнение, вносящее дух консервативного академизма, – ограничение на исполнение парафразов и транскрипций (разрешены сочинения в этом жанре самого Рахманинова, а в случае других композиторов – только созданные на их собственный тематический материал).
Успех первого Конкурса имени Рахманинова предопределяет и неизбежное желание сравнить нынешнее и прошлое состязания. Главное впечатление – ощущение очевидной смены фортепианного поколения: закаленные бойцы, блиставшие на всех последних престижных конкурсах, ныне не менее успешно строят гастрольную карьеру и в России, и по всему миру, для них соревнования уже в целом пройденный этап. Среди участников нынешнего года немало новых для меломанов имен, а те, кто публике уже знаком, на конкурсе звездного уровня дебютируют. Есть и участники, для которых нынешнее состязание знаменует переход от статуса «юного дарования» к положению зрелого пианиста. Естественно, что подобный состав конкурсантов предопределил и представленный на конкурсе репертуар. С одной стороны, стало больше разнообразия среди имен современников Сергея Васильевича: помимо очевидных французских импрессионистов, Прокофьева, Скрябина и Метнера, звучали Стравинский, Кабалевский, Барток, Хинастера, Гранадос, Момпоу… Одновременно с этим несколько однообразным казался выбор сочинений именно Рахманинова: большинство участников ограничили себя прелюдиями или этюдами-картинами, крайне редко звучали пьесы, транскрипции и такие жемчужины, как, например, «Осколки». Показательно и то, что в финале конкурса из шестнадцати представленных концертов только два не принадлежали перу Рахманинова. Откровенно говоря, у слушателей, даже у профессионально подкованных, подчас возникало ощущение однообразности происходящего на сцене, чего не было в принципе на первом конкурсе. Отсутствие опыта у ряда участников было особенно заметно в финале, где пианистов сопровождал ГАСО имени Е.Ф. Светланова и Иван Никифорчин. Гармоничный ансамбль с коллективом сложился лишь у пары финалистов, все остальные с очевидностью испытывали проблемы во взаимодействии с оркестром и дирижером: в этой ситуации ответственность несут обе стороны процесса.
Неоднозначное в целом впечатление оставил и подход ряда участников к интерпретации произведений Рахманинова. Формальная, броская виртуозность преобладала над глубиной содержания, внешнее с очевидностью преобладало над внутренним. Как результат, по-настоящему сенсационных выступлений, случавшихся на Первом рахманиновском конкурсе, в этом году мы не услышали: были яркие зрелые трактовки, но без превосходной степени в их оценке. Заметно было и разное отношение соперников к фортепианному звуку: к сожалению, некоторые сильные участники пренебрегали тембровой шлифовкой, предпочитая грубоватую «мясистую» краску. Более интересно с точки зрения полярности творческого результата прошел на этом конкурсе и концертмейстерский этап финала, отделив пианистов с очевидностью неопытных в мастерстве аккомпаниатора от бесспорно владеющих этим искусством. На первом конкурсе результаты этого тура были более «ровными», что ставило под сомнение оправданность его существования в принципе, сейчас же очевидно, что наличие такого этапа позволяет более глубоко и разнопланово оценить соперников.
Среди участников выделилась группа тех, кто смог раскрыть себя в качестве тонких, стремящихся к поиску музыкантов, к ним можно отнести итальянца Аллесандро Виллалву и японку Саори Сугимото: над обоими, к сожалению, довлел злой рок текстовых потерь, не позволивших им дойти до финала. Запомнились в этом контексте и выступления Еламана Ернура и Александра Кутузова – обоим есть что сказать в своих трактовках, но оба музыканты не вполне конкурсного формата. Жюри не допустило их во второй тур, и это решение кажется спорным – участники, без сомнения, достойно бы выступили и в следующих этапах. Событиями становились выступления Ивана Чепкина и Филиппа Руденко – оба продемонстрировали благородство в исполнительской подаче и зрелость трактовок. К несчастью, Чепкин вынужден был сняться по состоянию здоровья со второго тура (в ином случае он мог бы стать одним из фаворитов пьедестала конкурса). Филипп Руденко стал обладателем бронзовой медали, но по общему впечатлению от финала вполне мог бы претендовать на серебро, если не на золото.
На второй ступени пьедестала расположились Александр Князев и Цзинь Юйхэ, и их серебряные медали представляются определенным авансом со стороны жюри. Князев – молодой исполнитель в начале своего пути, он, бесспорно, талантлив, перспективен, но на данном этапе ему с очевидностью не хватает зрелости в интерпретациях, мешает и заметное сценическое волнение. Цзинь Юйхэ – пример исполнителя, нацеленного сугубо на внешнюю подачу: все без исключения исполнялось броско, виртуозно, «на позитиве»; последнее качество было, мягко говоря, неуместно во Втором концерте Прокофьева, представленном им на заключительном этапе. Насколько оба участника соответствуют высокой награде престижного конкурса – вопрос открытый.
Подчеркнем, что именно оркестровый финал стал для ряда участников наименее удачным этапом: большое количество потерь отличало выступление лауреата четвертой премии Чжоу Ноя, который в первом и втором туре проявил себя намного ярче. Дмитрий Березняк с очевидностью не успел должным образом подготовиться к состязанию, так как был приглашен на конкурс из резервного списка, и результатом этого стало множество проблем на оркестровом этапе, что позволило музыканту занять шестую ступень пьедестала. На сольных этапах пианист был намного убедительнее, и казалось, что он ярко проявит себя и в финале. Большей стабильностью отличалась конкурсная траектория Ляо Тинхуна, и его бронзовая медаль представляется вполне обоснованной наградой.
Отдельного анализа заслуживают выступления золотых медалистов – Жуй Мина и Владимира Вишневского (оба представители московской фортепианной школы). В этой паре Жуй Мин проявил себя как конкурсный боец более традиционного склада: масштабная виртуозность, броская подача, склонность к конвенциональным интерпретациям. Владимир Вишневский – явление намного более парадоксальное и противоречивое в своей сути. У пианиста есть армия преданных фанатов, есть и сплоченная группа слушателей, не приемлющих стиль его интерпретации. По справедливости, нельзя не признавать бесспорный магнетизм его самопрезентации, как с точки зрения внешнего облика в духе врубелевского Серафима, так и с точки зрения пианистической подачи: среди участвовавших он самый яркий, какой бы смысл мы ни вкладывали в это слово.
Стоить отметить и продуманность его интерпретационных замыслов, даже если их направление и не кажется убедительным. Несомненным триумфом музыканта стал концертмейстерский этап конкурса: сказался его профессиональный опыт в этой сфере, подтвержденный победой на Конкурсе Хиблы Герзмава. В остальном же квинтэссенцией его творческого портрета стал финальный оркестровый тур. Удачей для Вишневского в нем стал выбор Рапсодии на тему Паганини, так как это сочинение вполне позволяет трактовку, ориентированную на внешний эффект, подчеркивающую ее эстрадность и даже определенный джазовый флер. Третий концерт Рахманинова при этом сразу наглядно показал слабые стороны пианиста: отсутствие подлинной глубины и масштаба в осмыслении подобного полотна, недостаточно убедительная лирика, примат внешнего над внутренним. Все вышесказанное определяет и двойственное восприятие его фигуры на высшей точке пьедестала: в рамках конкретного конкурса его золотая медаль вполне логична, но с точки зрения высокой планки, заданной как первым состязанием, так и самим именем Сергея Васильевича, кажется не столь однозначно убедительной.
Итогом любого крупного конкурса становятся не только награды и ангажементы для победителей. Гораздо важнее в конечном итоге своеобразный коллективный портрет молодого поколения, который так или иначе формируется у любого включенного в соревнования слушателя. В этом контексте фортепианная номинация Второго рахманиновского конкурса подобна яркому, масштабному, насыщенному – но этюду, а не завершенному полотну. Среди ее участников (не только победителей!) мы увидели тех, за чьим творчеством стоит пристально следить, но все соперники по гамбургскому счету пока еще находятся в процессе своего творческого развития с некоторыми присущими этому периоду «болезнями роста»: можно только надеяться, что определенные выводы из конкурсных мгновений сделают и они. Итоговый протокол жюри в этих условиях – лишь вероятный прогноз: его точность мы сможем оценить только в будущем.
Владимир Вишневский: Главное – успевать заниматься и учить новое
