Персона
ВД Вы дебютируете в партии Герцога в премьерной постановке «Риголетто» Верди на нижегородской сцене. Получается сочетать руководство труппой с подготовкой к спектаклю, где вы главный герой?
СК Совмещать эти роли, конечно, невозможно, поэтому, когда в нашем театре возникает сложный премьерный проект, я поручаю дела по формированию составов и составлению таблиц своему помощнику. В дни спектакля прекращаю давать вокальные уроки. Так было и в период репетиций «Сказок Гофмана» Оффенбаха, так произошло и сейчас, когда мы работали над «Риголетто». Партия Герцога – сложная роль.
ВД Прежде не доводилось петь Герцога в других театрах?
СК Я пел эту партию в Театре Станиславского в постановке Владимира Панкова. Меня тогда вызвали подстраховать заболевшего солиста. Я выучил партию, сидел на репетициях, и в какой-то момент меня попросили спеть генеральный прогон с оркестром – я вышел и спел, чем, вероятно, всех сильно удивил, судя по вопросу, как я это сделал, хотя было совсем не просто.
ВД В эти дни на большие экраны в рамках программы TheatreHD 2 выходит в прокат знаменитый фильм-опера «Риголетто» с Лучано Паваротти, который вы наверняка хорошо знаете. Насколько зрелищным задуман нижегородский «Риголетто»?
СК Спектакль получился классическим, что в наше время нечасто увидишь. Красивые декорации созвучны партитуре, а костюмы выполнены в очень интересном черно-белом решении. Хотел бы еще заметить, что в сюжете этой оперы существует немало моментов, обычно остающихся «за кадром». В нашем спектакле мы постарались высветить такие моменты, являющиеся важными для понимания отношений между персонажами, их влияния на развитие сюжета.
В какой-то момент мне стало непривычно надевать фрак и исполнять классическую версию «Травиаты» и «Евгения Онегина».
ВД В отличие от классического «Риголетто» постановка «Сказок Гофмана» Оффенбаха, в которой вы исполняете заглавную роль, получилась максимально неклассической. Вы с легкостью переключаетесь на разные эстетические режиссерские регистры?
СК Должен признаться, что еще в начале карьеры в Новосибирске я сразу попал в современную режиссуру. В какой-то момент мне стало даже непривычно надевать фрак и исполнять классическую версию, скажем, «Травиаты» и «Евгения Онегина», к которым я привык в современных прочтениях. А в оперу я пришел из оперетты, где режиссура считалась сильнее, чем пение. В Новосибирском оперном театре в те годы главным дирижером был Айнарс Рубикис. Мы ставили «Мессу» Бернстайна, «Жанну д’Арк на костре» Онеггера и многое другое. Так что к современным интерпретациям я всегда относился с пониманием, отторжения и сопротивления у меня никогда не возникало. Если говорить о «Гофмане», то это был уже второй после «Кармен» спектакль с моим участием, поставленный Елизаветой Мороз. С Лизой мне работать очень легко, потому что у нее есть четкий план, все придумано и продумано. К тому же, видя мои исполнительские потенции, она многое отдает мне на откуп. Когда мы репетировали «Гофмана», шутили на тему того, что, согласно этой сценарной концепции, я режиссер. И когда я начинал высказывать какие-то предложения, Лиза тут же подхватывала: «Да-да, ты же режиссер, поэтому, пожалуйста, делай сам».
ВД «Сказки Гофмана» не только в этой постановке, но и в принципе дают большой простор для реализации самых смелых фантазий. В этом спектакле Елизаветы Мороз вы сильно устаете, находясь почти все время на сцене?
СК Этот спектакль получился максимально энергозатратным. Но удел артиста – работать в предложенных обстоятельствах. Помню, когда я пел Фауста в постановке Василия Бархатова в Пермской опере, выматывался страшно, хотя сама по себе партия Фауста небольшая, в отличие от Гофмана. Я как артист, к сожалению, не могу устанавливать рамки, находясь по ту сторону сцены. Я всего лишь винтик, и если мы с режиссером будем работать друг против друга, то однозначно проиграем. Поэтому остается единственный шанс – работать вместе, попытаться выразить то, о чем меня просят.
ВД Кроме детально прописанной режиссуры в «Сказках Гофмана» существует еще и очень сложная партия Гофмана, которую как-то надо петь. Или она для вас не очень сложная?
СК Партия Гофмана очень сложная.
ВД Но вы говорите об этом с завидным олимпийским спокойствием. Вы стрессоустойчивый?
СК Все дело в том, что у моего вокального амплуа сложилась очень интересная история. Я начинал с лирических партий, долго искал технику, чтобы голос стал более полнокровным, и сейчас он находится ровно посередине, благодаря моим ранним лирическим опытам, умению филировать верхние ноты, выходить из форте на пиано и наоборот в любой тесситуре. Если «Лакме» для меня высоковато, то в «Гофмане» та же тесситура, но чуть ниже, и это для голоса удобнее. В моем голосе есть мягкость и звучность, с одной стороны, и сила и пластичность – с другой, которых требует, в частности, французская музыка, поэтому она мне очень подходит.
ВД А Хозе, которого вы тоже поете, можно поставить рядом с Гофманом по сложности?
СК Партия Хозе несравнимо легче и по протяженности короче раза в три, в ней есть пара сложных драматических моментов, а главная сложность – в том, что она делится на две половины, до арии с цветком и после: все, что до арии – лирическое и мягкое, после – плотное. Поэтому более лирическому тенору удобнее в начале и непонятно, что делать в конце, а драматический мучается все начало оперы, с нетерпением ожидая финал.
ВД К Герману в «Пиковой даме» тоже готовы после премьеры в Михайловском театре?
СК Герман – сильная роль. Я решился попробовать спеть его в сокращенной версии, поставленной Владимиром Кехманом, чтобы проверить свои силы, но пока много петь его поостерегусь, чтобы не потерять более легкие партии. Я спел почти все оперы Чайковского, кроме «Орлеанской девы» и «Мазепы», которые на всякий случай тоже уже выучены, поэтому его композиторский язык знаю хорошо. Когда разбирал партию Германа, находил много перекличек с «Чародейкой», «Черевичками», «Опричником». Может сложиться впечатление, что мне все легко дается. Вовсе нет. Но я понимаю, что каждый материал, стиль, язык ставит свои задачи. Моей проблемой изначально было то, что я все пел по-разному, но со временем, когда техника улучшилась, это стало моей сильной стороной. У меня нет единого, непреложного подхода ко всем ролям. Есть ведь немало певцов, которые все поют примерно одинаково. Я делаю ровно наоборот, как бы встраивая голос в разную музыку, к каждой партии ищу иной подход, иное ощущение себя в оркестре. Своя техника исполнения существует и в русской музыке, где мы оказываемся как бы внутри партитуры, поэтому невозможно в ней ощущать себя поверх оркестра, как, например, у Верди.
ВД Повезло солистам Нижегородской оперы иметь дело с таким эрудированным заведующим труппой. Как вам работается в этом коллективе?
СК Моя жизнь в этом театре закрутилась очень активно и продолжает быть интересной вот уже третий сезон подряд. За первый сезон я исполнил там около восьми ролей. Теноров там тогда не хватало, а мне было интересно учить новые партии. Я их быстро учил и вводился в новые спектакли, было тяжело, но так или иначе мне все удавалось. Мы сошлись во взглядах с Дмитрием Синьковским и Алексеем Трифоновым, которые прислушивались к моим мыслям о том, какой должна быть труппа, и мне предложили плотнее этим заняться. В тот момент у меня был кризис как у певца – кризис ментальный, не профессиональный, работы было много, а пение перестало приносить удовольствие, я немного перегорел. И я согласился попробовать что-то еще, возникла уникальная возможность создавать свой театр, помогать певцам, заниматься с ними коучингом по стилям. Если кому-то из солистов нужна помощь в технике, я тоже этим занимаюсь.
Моя вокальная стратегия – побеждать технику и голос.
ВД Истории со сложными «клиентами» не отражаются на состоянии вашего голоса?
СК Они только вдохновляют. Пришел певец ко мне с проблемой – я эту проблему решил, помог ему разобраться с ней, но и сам как педагог и исполнитель нашел ответ. Если поставить молодого солиста на верную позицию, он может по-другому раскрыться. Главное – вовремя увидеть, распознать в нем и подсказать, что стоит работать в том или ином направлении. Когда я начал руководить труппой, сразу вспомнил, как сам начинал, как мне ужасно не нравились первые разы. Но если бы я тогда завязал с этим исходя из того, что не получается, ничего бы и не получилось. Я прекрасно понимаю, если молодой солист выходит впервые на сцену, он при любом раскладе много сначала потеряет, и это будет нормально. Просто нужно чуть-чуть подождать, дать время для приобретения опыта. Сегодня было так, в следующий раз будет лучше, а через два года мы получим великолепный результат. В нашей труппе есть очень интересные ребята, нужно только время, чтобы они раскрылись. Здесь работы хватает всем, много всего происходит и на основной сцене, и в Концертном пакгаузе. Когда мы репетировали финальную сцену в «Кармен» с Елизаветой Мороз и что-то стало, наконец, получаться, она сказала, что у меня «потрясающий термометр», что я могу отслеживать границу между эмоцией и пением. Моя вокальная стратегия – побеждать технику и голос.
Елизавета Мороз: «Сказки Гофмана» – это абсолютное посвящение художнику
