События
Первое, что приковало внимание, – аншлаг. В том числе и во втором отделении, после продолжительного антракта. Кажется, никто не покинул своего места вплоть до второго биса. Почему это удивило? Был собран полный зал, на такую концертную программу, которая, пожалуй, даже для меломанов и музыкантов-профессионалов может показаться сложной для восприятия.
Герои этого вечера в Малом зале «Зарядья» – представители разных поколений французской музыки XX – начала XXI века. Два композитора – учитель и ученик; органист-орнитолог и дирижер-провокатор. Каждый из них создал свой словарь эпохи и оставил после себя собственную систему координат. Мессиан раскрыл принципы музыкального мышления в работе «Техника моего музыкального языка» (1942) и позднее воспитал в Парижской консерватории не одно поколение столь эстетически полярных учеников, как Ксенакис, Булез, Штокхаузен, Куртаг, Арзуманов, Гризе, Мюрай.
По своим взглядам наиболее радикальным из них оказался Булез, столетие со дня рождения которого в 2025-м вспоминает весь мир. В одном из своих нашумевших интервью 1968 года он призвал «взорвать все оперные театры», критикуя этот синтетический вид музыкального искусства как олицетворение рутины и скуки буржуазного порядка. Можно сказать, что «свободный радикал» второй волны европейского авангарда тоже создал свою «школу», но в отличие от мессиановской избрал не методические и дидактические подходы в области композиции, а применил иные механизмы, воспользовавшись институциональными инструментами. Булез основал IRCAM – Институт исследования и координации в области акустики и музыки (в 1970-е годы).
Как бы то ни было, Мессиан и Булез одинаковы в одном: оба расширяли пути новой музыки, что и было продемонстрировано в рамках клавирабенда Юрия Фаворина – стилевые метаморфозы их фортепианных произведений графически проявились в виде двух параллельных прямых, для каждой было отведено свое отделение (по старшинству). О месте этой пары композиторов в контексте истории музыки и об устройстве их фортепианных опусов, как всегда увлекательно, рассказывал доцент Московской консерватории кандидат искусствоведения Роман Насонов. В начале каждого отделения им тонко и ненавязчиво подмечались важные детали – на макро- и микроуровне. По ходу повествования находились универсальные ключи для восприятия публикой сложных материй. Если метафорически сравнить, подготовленная публика настолько же важна, насколько необходимо наличие «подготовленного фортепиано» в одном из многочисленных перформансов Кейджа. Радует, что команда «Зарядья» и все причастные об этом подумали.
Открывала первое, мессиановское отделение пьеса Cantéyodjayâ (1949), в основе которой частично используются многоуровневые наложения индуистских ритмов, почерпнутых композитором из трактата «Драгоценные камни сангиты» индийского теоретика музыки Шарнгадевы (XIII век). Разработка экзотической ритмики переплетается здесь с теми находками, что были открыты Мессианом при изучении сложной числовой комбинаторики григорианских хоралов. Этот сплав культур породил виртуозный опус, с которым блестяще справился Юрий Фаворин.
Далее прозвучали две части из «Двадцати взглядов на младенца Иисуса» (1944) – определенной вехи тернистого творческого пути композитора: «Первое причастие Девы Марии» (№11) и «Взгляд Духа радости» (№10). Может быть, не очень уместное сравнение, но прослушивание любой из пьес этого грандиозного цикла напоминает эффект рождественского носка – никогда не знаешь, чего ожидать. При помощи коллажного метода композитором формируется великолепный звуковой собор, меняющий свои очертания в зависимости от того, куда будет направлен «взгляд нашего слуха». Это все те же древнеиндийские ритмы, осколки григорианских гимнов, ориентальная ладовая структура, цветовая и числовая символика, имитация пения птиц – сквозь призму евангельских сюжетов, образов и символов. Не покидало ощущение, что при аскетичной подаче материала слушатель наблюдал процесс строительства этого незримого звукового собора – как бы прообраза парижской церкви Святой Троицы, где Мессиан занимал место органиста. Каждый звук в гармонических комплексах прослушивался в исполнении пианиста без дополнительных усилий. А давно позабытое слово туше вполне применимо как одно из слагаемых индивидуального стиля Юрия Фаворина (сейчас в моде, пожалуй, «спортивный» вид пианизма – быстрее, громче, сильнее, с обилием экспрессивных «трюков»). Там, где нужно было добиться эффекта постепенного истаивания звучности, музыкант отчетливо вырисовывал контуры динамической «лестницы».
Практически в каждом сочинении Мессиана происходит диалог с Богом, но диалог этот – мозаичного характера, как витражи католического храма. В антракте звучали разные мнения, в основном заслуженно восторженные. Кто-то в исполнении «не ощутил духовности»… Возможно, приближающееся Рождество навеяло подобные соображения. В таком случае всем срочно надо в монастырь – смирять плоть и дух, очищать от скверны разум и сердце. Будет полезно вспомнить, что само слово «искусство» указывает на этимологическую связь с такими понятиями, как «искушать», «искушение», если обратиться к древним значениям корня «искус» («опыт, испытание, проба»). Так что вопрос спорный – чем измерить духовность или отсутствие оной как в музыке Мессиана, так и в ее интерпретации.
После антракта звучала музыка Булеза: «Двенадцать нотаций» (1945), Первая соната (1946), Une page d’éphéméride (2005), Sur Incises (1994/2001). В противовес ликующей созерцательной музыке восторженного католика Мессиана перед нами иной образ – сурового, деспотичного Булеза, который довольно-таки агрессивно захватывает акустическое пространство концертного зала. Протуберанцы звуковых сгустков то резонировали, то находились в состоянии относительного покоя наподобие магмы. К удивлению, сочинения Булеза имели еще больший успех, чем мессиановская музыка, – оглушительные аплодисменты были дополнены парой-тройкой выкриков «браво!», затем дважды бисировали.
Клавирабенды Юрия Фаворина – всегда открытие новых звуковых миров, которые порой кажутся открытыми только для избранных. Но запрос на сложную музыку у российской аудитории есть. Необходимы только грамотные шаги в ходе предварительной подготовки публики. Впрочем, у подобного формата концертов есть и определенные риски. Ведь иногда и до третьего звонка не становится ясно, соберутся ли слушатели на «сложную программу». Стоит поблагодарить команду «Зарядья» за возможность услышать репертуарные редкости, а отзывчивую публику – за то, что доверилась и заполнила собой зал.
