События
Гастроли состоялись в рамках VIII фестиваля «Видеть музыку», проходящего при поддержке Министерства культуры Российской Федерации и Президентского фонда культурных инициатив.
Известный балет классического наследия «Корсар» за последние полвека имел немало различных сценических интерпретаций. В Мариинском театре уже 35 лет идет постановка Петра Гусева – скомканная, по-советски прямолинейная, представляющая собой практически дивертисмент из известных номеров. В Большом театре же в 1990-х главенствовал спектакль Юрия Григоровича (сейчас его в несколько измененном виде можно увидеть в «Кремлевском балете»), а в 2007 году на его сцене засиял аутентичный «Корсар» конца XIX столетия, скрупулезно восстановленный Юрием Бурлакой и Алексеем Ратманским. Сейчас его по вполне понятным причинам нет в репертуаре.
Увиденный на Новой сцене Большого театра вариант Челябинского театра оперы и балета (балетмейстер – Юрий Клевцов) откровенно озадачил: спектакль оказался очень эклектичным. Во-первых, семьдесят процентов спектакля занимает легендарная хореография Мариуса Петипа в редакции Юрия Григоровича (Клевцов сам танцевал Конрада в его постановке в 1990-х, но фамилии и мэтра, и Петипа отсутствуют как в программке, так и на официальном сайте театра). Из классической хореографии Мариуса Петипа представлены многие номера: танцы пиратов в первом акте и форбан во втором действии, сцена заигрывания Медоры с пашой, картина «Оживленный сад», разумеется, сильно сокращенная по количеству участников. После посвящения в пираты (в новой картине, придуманной Клевцовым) Медора танцует вариацию «Маленький корсар» Петипа, вернувшуюся в балет в 2007 году в аутентичном спектакле Большого театра.
Отсутствует виртуозный дуэт рабов pas d`esclave, придуманный французом еще в 1858 году. А вот па-де-труа одалисок представлено не в полном варианте – лишь общим антре и одной из вариаций солисток. Вместо па-де-де Медоры и Конрада Юрий Клевцов предложил довольствоваться трио: к ним добавляется безымянный Раб, этот эпизод взят из ленинградского спектакля и был придуман Александром Чекрыгиным в 1920-х.
Финал всего балета – адажио Медоры и Конрада в хореографии Константина Сергеева (этот номер используется Григоровичем в своей постановке, но там он идет в первом акте как первая встреча героев).
Те самые двадцать-тридцать процентов постановки, созданные Клевцовым, заставляют поражаться, насколько старомоден язык хореографа. Два адажио Медоры и Конрада в первой и второй картинах, буйный танец всей пиратской ватаги в новой четвертой картине и ряд сцен по мелочевке, увы, ничего нового в балет не привнесли. Хотя хореограф поставил их на специально добавленную им музыку – композиции Фикрета Амирова и фрагменты из балета «Красный мак» Рейнгольда Глиэра. Их сосуществование с наивными творениями Адольфа Адана, Цезаря Пуни, Риккардо Дриго и Ко по меньшей мере казалось странным и вызывало улыбку. Отметим, что музыка общего танца пиратов (композитор – Амиров) явно напоминает «Танец с саблями» Хачатуряна из «Спартака», а хореография номера внезапно воссоздает стиль характерных танцев из советских драмбалетов 1940-х.
Но Клевцов добавил и сюжетные изменения в свою версию. Например, купированы такие герои, как еврей Ланкедем, наперсница Медоры Гюльнара. Вместо последней хореограф придумал новую фигуру – пиратку Марию Линдси. Однако обеспечить ее какой-либо яркой хореографической характеристикой, да и просто раскрыть этот образ он не смог. Не помогла и специально созданная балетмейстером картина, где Линдси посвящает Медору в пираты…
Спектакль лишился старинного флера – в нем танцуют все, и даже Сеид-паша. По традиции этот образ обычно выражают исключительно средствами пантомимы.
Не вызвало восторгов и оформление (художник – Дмитрий Чербаджи) – главенствуют видеопроекции (одна из картинок слишком напоминала морской пейзаж, взятый напрокат у Ивана Айвазовского), а костюмы удивили дисгармонией цветовых сочетаний.
С исполнительским составом дела тоже обстоят не лучшим образом. Неуклюжий и сонный кордебалет, абсолютно безликие солисты, на последнем издыхании справляющиеся с хореографическими трудностями классики и никак не желающие усваивать, что такое академизм. Для галочки назову их имена: Екатерина Хомкина-Сафронова (Медора), Валерий Целищев (Бирбанто), Юрий Федин (Сеид-паша), Александр Кочетков (Раб Сеид-паши), Виктория Дедюлькина (Мария Линдси). Понятия хорошей актерской игры и настоящего партнерского взаимодействия тоже не знакомы. Единственным живым персонажем в балете оказался Кубаныч Шамакеев (Конрад). Этот по-настоящему виртуозный артист, пусть и небольшого роста, парил над сценой и, казалось, над зрительным залом, радуя всех эпизодами настоящего профессионального танца.
