Прогулка
Несмотря на любовь к уединенным прогулкам по секретным лесным тропам, Малеру была не чужда и тяга к обществу; во время летних месяцев на Вёртерзее композитор порой появлялся в гуще курортной суеты. Из Майернигга его манила подлинная жемчужина побережья – полуостров Мария-Лоретто в восточной части залива Клагенфурта, привлекавший своими культурными достопримечательностями и возможностями для отдыха. Архитектурной доминантой этих мест являлся дворец Мария-Лоретто. Тот облик, в котором он предстал перед Малером, был результатом кардинальной трансформации: первоначальная летняя резиденция статского бургграфа Клагенфурта Иоганна Андреаса фон Розенберга из рода Майнхардинеров, возведенная в 1652 году в стиле итальянского Возрождения, погибла в пожаре 1708 года. От прежнего величия не осталось и следа, а ведь когда‑то здесь, под кронами деревьев, в цветущих садах, отдыхал сам император Леопольд I. Владельцы дворца держали персональный гондольный флот – совсем как в венецианской лагуне. Композитор видел новое двухэтажное здание XVIII века с симметричной, почти квадратной планировкой (довольно необычное решение для той эпохи), представляющее собой синтез ренессансной основы с необарочными дополнениями. Рядом с дворцом располагалась капелла, освященная в честь Девы Марии Лоретской. Построенная в 1660 году, она служила для современников Малера не только местом поклонения, но также памятником военных достижений, увековечившим победу католиков над протестантами в сражении у Белой горы 1620 года, в котором участвовали Розенберги.
Практической целью прогулок композитора – заядлого и искусного пловца – была первая общественная купальня Клагенфурта (Strandbad Loretto), открытая в 1835 году. Ее посещение позволяло Малеру совместить физическую активность с участием в общей курортной жизни. Вместе эти локации формировали многогранный облик прибрежья Вёртерзее – не только как места творческого уединения, но и как оживленной светской среды, в которую композитор охотно и сознательно включался. Но маршруты Малера простирались и дальше, за пределы идиллического Мария-Лоретто. Пешие прогулки были для него не просто упражнением, а своего рода телесной и ментальной гигиеной, неотъемлемым ритуалом для тела и духа. Ритмичное движение помогало структурировать в голове музыкальные мысли, возникшие в утренние часы в хижине. Дорога в Клагенфурт или в соседний Пёрчах становилась динамически меняющимся акустическим пространством, располагающим к осмыслению музыкальных идей.
Maria-Loretto
Lorettoweg, 52
Частые посещения Клагенфурта вносили разнообразие в летний отдых Малера. Судя по переписке композитора, преодолев расстояние от Майернигга до центра столицы Каринтии, он обычно предпочитал сделать передышку в одном из кафе. Изначально его предпочтениям отвечало заведение «Шиберт», размещавшееся на нижнем этаже в здании близ центрального вокзала, на пересечении Paradeisergasse и Bahnhofstraße. В архитектурном облике этого дома заметно влияние классицистской традиции, что проявляется в симметричной композиции фасада, регулярном ритме оконных проемов, наличии фронтона. Вскоре, впрочем, композитор охладел к «Шиберту» – в переписке с Альмой он мотивировал это решение тем, что, по его наблюдениям, теперь среди посетителей преобладали пожилые дамы. Ресторан «Император австрийский», занимавший несколько просторных залов в одноименном отеле на Heuplatz, 1, привлекал куда более рафинированную публику. Это здание является репрезентативным образцом архитектуры начала XX века. Его возведение в 1904–1905 годах осуществлено по проекту Макса Шмидта — одного из самых востребованных зодчих Клагенфурта того времени, авторству которого принадлежат такие знаковые постройки, как, к примеру, Леонхаус на площади Доктора Артура Лемиша. Фасад здания, решенный в характерном для эпохи стиле, сочетающем элементы историзма и неоклассицизма, отличает строгая симметрия и сдержанный, но изящный декор. Эркер формирует пластику всего сооружения, сообщая его облику особую объемность и выразительность. Посещая это кафе, Малер оказывался в эпицентре светской и культурной жизни города, окруженный той самой эстетической средой, которая определяла его время.
Café Schieberth
Paradeisergasse, 12
Hotel Kaiser von Österreich
Heuplatz, 1
Малер любил добираться до Клагенфурта двумя маршрутами: по старой дороге, ведущей к главным улицам, и через возвышенность Кройцбергль (517 метров над уровнем моря), примечательную в курортном и архитектурном отношении. Ее визуальный ландшафт складывался из контрастных фрагментов. На склоне горы над домами возвышалась барочная Кройцберглькирхе (освящена в 1778 году), чей силуэт с парой приземистых башен, увенчанных луковичными куполами, хорошо различим издалека. Рядом зеленел ботанический сад, а на самой вершине горы еще не спряталась в кронах деревьев смотровая башня (сооружение 1895 года, переоборудовано во второй половине XX века под обсерваторию). Именно на склонах Кройцбергля произошел интересный эпизод, важный для понимания творческого метода Малера. Натали Бауэр-Лехнер рассказывала, что во время совместной прогулки с молодым Бруно Вальтером Малер продемонстрировал принципиально иное восприятие звуковой среды. Вместе они направлялись в Клагенфурт по лесной дороге и по пути им встретился шарманщик. На игру уличного музыканта дирижеры не обратили внимания, но, когда на фоне отдаляющихся звуков возникли новые, Вальтер не выдержал и с ужасом воскликнул, что это настоящая какофония (буквально Katzenmusik – громкие диссонирующие звуки, которые воспринимаются как неприятные уху). Малера же все происходящее ужасно забавляло. «А когда к этому хаосу издалека примешался еще и марш в исполнении медного духового оркестра, [Бруно] с величайшим негодованием зажал уши, тогда как я, восхищенный, не в силах был сдвинуться с места», – говорил композитор. Скрипач Арнольд Розе, муж Юстины (сестры Густава), не понял реакции своего родственника и выразил удивление, на что Малер заметил: «Если тебе нравятся мои симфонии, то это должно нравиться не меньше!»
Ситуация вскоре повторилась (вспоминает Натали): «И вот в следующее воскресенье, когда мы шли с Малером той же дорогой, на горе Кройцбергль развернулись праздничные гуляния (вероятно, речь идет о ярмарках на Kreuzberglwiese между двух рыбоводных прудов, недалеко от старого стрельбища императора Франца Иосифа. – Ю. Ч.) и царил настоящий шабаш: на огромной лесной поляне, где расположились аттракционы, балаганы, шарманщики, тиры, брасс-ансамбли и мужской хор и одни артисты не обращали ни малейшего внимания на других, творился невообразимый музыкальный хаос. И тут Малер воскликнул: “Слышите? Вот она, подлинная полифония, и вот откуда я ее почерпнул! Еще в детстве, в лесу, в Йиглаве, это потрясло меня и врезалось в память. Ведь неважно, в чем она проявляется – в подобном шуме, в многоголосном пении птиц, в завывании бури, в плеске волн или в потрескивании горящих поленьев. Темы должны приходить именно так, с самых разных сторон, будучи совершенно несхожими в ритме и мелодии (все прочее – лишь многоголосие и завуалированная гомофония): но художник приводит их в порядок, объединяя в единое гармоничное и стройное целое”».
Эта комичная история демонстрирует процесс трансляции Малером внехудожественного звукового опыта в область музыкальной композиции. Кройцбергль для него, таким образом, выступал не просто точкой на карте, но комплексным семиотическим пространством, где происходила кристаллизация его ключевых эстетических идей, в частности принципа пространственной полифонии, основанного на контрапунктическом сочетании независимых тематических пластов.
В своем подходе Малер наследует и развивает барочную традицию, возвеличенную Бахом, чье творчество было для него важным ориентиром, однако переносит принципы контрапункта в пространство романтического оркестра, используя его огромные тембровые возможности для распределения полифонических линий. Инструментовка и полифония вступают в отношения взаимного обогащения: инструментовка обеспечивает полифоническую прозрачность, а полифония, в свою очередь, питает оркестровую палитру, порождая невероятное богатство звучаний. Именно эта сложноорганизованная полифоническая ткань, где каждая тема сохраняет индивидуальность, но подчинена высшему художественному замыслу, и является воплощением в музыке того самого «согласованного и звучащего целого», о котором Малер размышлял по дороге в Клагенфурт.
Kreuzberglwiese
Friedrich-Welwitsch-Weg
Kreuzberglkirche
Giordano-Bruno-Weg
В Крумпендорф, прозванный за свою природную красоту «зеленым оазисом Вёртерзее», Малер заглядывал регулярно: местная железнодорожная станция служила ему самым удобным транзитным узлом – сюда, минуя вокзал Клагенфурта, прибывал поезд из Вены. Этот маршрут позволял композитору сэкономить время – пересесть в лодку и достичь Майернигга по воде. Слуга ждал Малера у причала кафе Seerestauration, построенного в 1902 году по заказу бургомистра Йозефа Памперля. Здание на сваях словно парило в воздухе, демонстрируя безупречное изящество и изысканность в каждой детали. Это место было логичным завершением сухопутного этапа и началом водного путешествия к уединению в Майернигге. К огромному сожалению, определявшая облик береговой линии архитектурная жемчужина была безвозвратно утрачена в 1970‑х годах.
Слуховые наблюдения и творческие озарения Малера возникали в самой гуще его летней жизни на Вёртерзее, будучи прямым следствием самых обыденных, машинальных действий. Так, ритмический фундамент первой части Седьмой симфонии возник в результате приложенного физического усилия – гребли. Широко известен рассказ композитора о рождении замысла этого сочинения: «В Крумпендорфе ты меня не ждала (адресатом письма была Альма. – Ю. Ч.), так как я не известил о моем прибытии. Я сел в лодку, чтобы меня переправили на другой берег. При первом же ударе весла мне пришла на ум тема (или, скорее, ритм и характер) вступления к первой части — а через месяц первая, третья и пятая части уже были готовы!» Таким образом, возник ритмический каркас произведения, его пульс, своего рода матрица, вокруг которой кристаллизовался сложнейший музыкальный материал. Фактически для Малера, глубоко погруженного в среду Вёртерзее, озеро и его окрестности представляли собой уникальную природную акустическую и кинетическую лабораторию, в которой сама жизнь преобразовывалась в некую художественную идею, в фактурные модели, определившие облик зрелых симфонических полотен композитора.
Озерный ландшафт дарил Малеру не только энергию дня, но и особую ночную атмосферу, возможно нашедшую отзвук в его музыке. В этом контексте особую ценность приобретает воспоминание Альмы об их совместном возвращении на лодке из Клагенфурта в Крумпендорф: «Стояла ослепительная лунная ночь. Малер сидел лицом ко мне, застегнув пальто на все пуговицы до подбородка. Его вытянутое бледное лицо, высокий лоб фосфоресцировали в темноте. Он выглядел устрашающе и походил на смерть в одеянии монаха. Я сказала ему об этом, надеясь словами изгнать охвативший меня внезапный мистический страх. Густав рассмеялся в ответ и поведал, как однажды в Гамбурге посетил костюмированный бал в облачении монаха и чувствовал себя настолько естественно в выбранном наряде, что распугал гостей. Савонарола, должно быть, выглядел так же (Джироламо Савонарола — доминиканский монах, религиозный и политический вождь Флоренции. – Ю. Ч.)».
Этот образ, запечатленный Альмой, рисует иную, призрачную грань пребывания Малера на Вёртерзее. Хотя непосредственным источником вдохновения для частей Nachtmusik в Седьмой симфонии был «Ночной дозор» Рембрандта, нельзя исключать, что и собственные переживания композитора – таинственность ночного озера, ощущение отрешенности во время этих плаваний – питали его интерес к воплощению энигматичных, потусторонних образов. Эти личные впечатления могли стать той эмоциональной основой, на которой синтез рембрандтовских визуальных ассоциаций и музыкальных идей обрел свою уникальную, малеровскую интонацию.
Таким образом, Вёртерзее предстает многогранной средой, где самые разные вещи – от стихийной полифонии народного праздника до ритмики физического труда и особой эстетики лунной ночи – вплетались в творческое сознание композитора, становясь частью сложного алхимического процесса рождения музыки.
Станция Крумпендорфа
Berthastraße
***
Жизнь и творчество Густава Малера тесно связаны с идеей пути как экзистенциальной необходимости. Постоянная внутренняя неустроенность, неприкаянность композитора имела и другое измерение – она не только приносила ему страдания, но также играла не последнюю роль в становлении его как артиста. Знаковым представляется выбор поэтического материала для одного из ранних опусов – вокального цикла «Песни странствующего подмастерья». По средневековой немецкой традиции подмастерье отправлялся в путешествие и переходил из города в город, чтобы перенять опыт мастеров разных земель. Эту модель Малер спроецировал на собственную биографию. Каждый новый этап его карьеры – пространство профессиональной инициации. Однако парадокс творчества Малера заключался в необходимом балансе между двумя модусами существования: кипучей жизненной энергией музыкальных столиц и сакральной тишиной летних резиденций – в Штайнбахе, Майернигге, Тоблахе. Но и здесь проявлялась малеровская жажда движения – в изматывающих велосипедных поездках, протяженных, подчас рискованных пеших восхождениях в горы. Для Малера странствие было не просто метафорой творческого поиска, но единственно возможным способом бытия и одновременно неиссякаемым источником вдохновения. Преобразуя непосредственные впечатления в музыку, пропуская их через призму собственной беспокойной натуры, Малер создавал универсальные симфонические миры, в которых личное переживание пути обретало характер философского обобщения.
Наша экскурсия по малеровским местам подошла к концу. Благодарю вас за внимание!
Калиште, Йиглава (Чехия) / Вена | Вена (продолжение) | Тобельбад / Тоблах / Доббьяко (Австрия)
Амстердам | Амстердам (продолжение) / Гаага | Будапешт
Париж | Париж (продолжение) | Нью-Йорк
Нью-Йорк (продолжение) | Нью-Йорк (продолжение) | Москва / Санкт-Петербург
Санкт-Петербург (продолжение) / Хельсинки | Рим | Рим (продолжение)
Мюнхен | Мюнхен (продолжение) | Кассель / Мюнден
Берхтесгаденланд (Германия) / Штайнбах-ам-Аттерзее (Австрия)
Зальцбург / Любляна | Майернигг (Австрия) | Клагенфурт / Крумпендорф (Австрия)
