Судный день

Изначально мне казалось правильным написать обзор, посвященный мемориальной музыке,  музыке скорби – с упоминанием таких сочинений, как, к примеру, On the Transmigration of Souls для оркестра и хора Джона Адамса или четырехчастный песенный цикл для меццо-сопрано с оркестром One Sweet Morning Джона Корильяно.Переиграть «сценарий» захотелось после новости о решении президента Джо Байдена снять гриф секретности с некоторых конфиденциальных документов, касающихся теракта 11 сентября. Конгрессмены, имеющие доступ к закрытым источникам, не раз публично заявляли о том, что эти сведения перевернут сознание каждого американца. Политологи, в свою очередь, расценивают это намерение Вашингтона как попытку сместить акцент с неудачной, растянувшейся на два десятилетия операции в Афганистане. Кабул – столицу государства – в итоге заняли боевики движения «Талибан» (организация признана террористической и запрещена в Российской Федерации), и это произошло 15 августа текущего года – по иронии судьбы накануне годовщины 11 сентября. Напомню, именно в ответ на разрушение башен Всемирного торгового центра в 2001-м американцы развернули действия в Афганистане в рамках операции «Несокрушимая свобода».

Стал ли беспрецедентный по числу жертв теракт на Манхэттене поворотным моментом в истории США? Действительно ли нападение на Всемирный торговый центр означало всемирную историческую цезуру?Некоторые скептики считают, что для американской экономики материальный ущерб (36 миллиардов долларов) не был чреват фатальными последствиями, но девятнадцать боевиков-смертников и не ставили перед собой такой задачи. Эксперты рассуждали, в частности, о том, что по принципу организации теракт – как бы кощунственно это ни звучало – имеет сходство с театральным действом: помимо того, что подготовительный период напоминает работу над спектаклем (планирование – подготовка – реализация), главная цель террористов состоит в том, чтобы вызвать резонанс, осуществить прорыв к аудитории. В  случае с 11 сентября этой аудиторией стал весь мир. Существенную (или даже ключевую) роль в этом сыграли средства массовой информации. В погоне за сенсацией, а следовательно, и рейтингами, журналисты зачастую пренебрегают морально-этическими нормами в освещении хронологии драматических событий. Но то, что происходило в Штатах, повергло в ужас всех, у кого был доступ к телевидению: люди наблюдали в прямом эфире, как самолет таранит небоскреб и тот, как карточный домик, обрушивается, накрывая кварталы серым облаком пыли из стекла и бетона.

Спустя шесть дней после трагедии в Нью-Йорке пионер электронной музыки Карлхайнц Штокхаузен прокомментировал случившееся вовсе не в гуманно-сочувственном ключе, чем спровоцировал скандал и в одночасье превратился в изгоя в Европе и в Северной Америке. «Это величайшее произведение искусства для всего космоса… По сравнению с этим мы, композиторы, ничто», – сказал Штокхаузен, чем настроил против себя даже родственников (его дочь Майелла, пианистка, сообщила, что отказывается выступать под фамилией своего отца). Реакция общественности последовала мгновенно – его обвинили в прославлении акта насилия. Вскоре Штокхаузен официально отказался от своих слов и выразил сожаление по поводу сказанного.

В 2007 году, когда он умер, во многих некрологах содержалось упоминание об этом инциденте. Конечно, в музыкальном мире подобное неэтичное радикальное заявление не уничтожило творческие достижения композитора, но отбросило тень на его репутацию. На протяжении многих лет после катастрофы, унесшей жизни 2977 человек, его слова неоднократно пытались интерпретировать. По одной из версий, Штокхаузен, вероятно, говорил о «живом» искусстве «шоковой терапии», которое невозможно выставлять в музее или исполнить в привычном формате академического концерта. Искусство должно стать откровением, процессом духовной смерти, раскаяния и возрождения, иначе в нем нет никакого смысла. После кончины Штокхаузена его бывший ученик Робин Макони написал страстную речь в защиту своего наставника. Он отметил, что высказывания Штокхаузена следует рассматривать «с точки зрения европейской истории и философии страдания как заявление о сопротивлении логике войны в духе сюрреалистического искусства». Авторы исследования «Преступления искусства и террора» Фрэнк Лентриккья и Джоди МакОлифф писали о том, что провокации Штокхаузена трудно отделимы от аналогичных вызовов, брошенных обществу художниками-авангардистами XIX-XX веков. И все же Штокхаузен упустил из вида важный момент: искусство перестает быть таковым, если оно требует человеческих жертв.

***

Какая миссия в этом случае передана музыке? Оплакивать погибших, стать памятником в звуках?

Около 9 утра 11 сентября 2001 года Стива Райха разбудил телефонный звонок. Это был его сын Эзра, квартира которого находилась в четырех кварталах от Всемирного торгового центра. Композитор и его жена в этот момент отдыхали в сельском доме в Вермонте. Райх включил телевизор и увидел, как Boeing 767 атаковал Южную башню. «Не вешай трубку, – сказал Райх Эзре, добавив, – оставайся на линии». Так они провели почти шесть часов.

В 2011 году, за несколько недель до того, как лидер Аль-Каиды (террористическая организация, запрещенная в РФ) Усама бен Ладен был уничтожен американскими войсками под Исламабадом, в нью-йоркском Карнеги-холле Kronos Quartet впервые исполнил пьесу Стива Райха WTC 9/11 для тройного струнного квартета и магнитофонной пленки. Из всех художественных высказываний, связанных с темой нападения на Всемирный торговый центр, это, наверное, самое впечатляющее. В произведении получает развитие идея использования документального аудиоматериала в качестве контрапункта к партиям струнных инструментов – в этом отношении WTC 9/11 напоминает более раннюю пьесу Different Trains (1988), которой Райх почтил память жертв Холокоста.

Циклические структуры минималистской и постминималистской музыки в чем-то схожи с принципами круглосуточного новостного вещания: ограниченное количество сюжетов в нем  должно заполнять длительные периоды эфирного времени – 11 сентября новостные каналы даже прибегали к зацикливанию имеющихся кадров. В WTC 9/11 Райх следует подобной схеме повторения, но редактирует документальные источники так, чтобы построить аффективное повествование. Это своего рода минималистский реализм, а не абстрактное созерцание.

Первая часть WTC 9/11 длится всего чуть более трех с половиной минут, но именно она определяет эмоциональную палитру всего произведения. Композитор воссоздает хронологию событий с помощью фрагментов обнародованного эфира авиадиспетчеров Командования воздушно-космической обороны Северной Америки и пожарных Нью-Йорка, работавших во время теракта 11 сентября: захват самолетов, столкновение с башнями-близнецами, реакция экстренных служб, обрушение небоскребов. «They came from Boston, going to L.A. They’re headed south. They’re goin’ the wrong way… no contact with the pilot whatsoever», – сообщает мужской голосна фоне пищащего тревожного звука, имитирующего короткие гудки стационарного телефона. «Это похоже на сигнал к пробуждению, и это именно то, чем стало 11 сентября для всех нас», – говорит Райх.

К выбранным документальным фрагментам композитор добавляет несколько слоев музыкальной интенсификации: нарратив идет параллельно с переходом от речи к шуму, увеличением гармонического диссонанса и ритмической сложности. Каждый из этих факторов усиливает психологическое и физическое напряжение музыки, выводя ее на все более дискомфортную звуковую территорию. Еще два приема повествования усиливают напряжение: постепенно в интонацию проникает ужас, людей охватывает паника, их фразы становятся персонифицированными, происходит постоянное смещение фокуса от авиадиспетчеров, дистанционно наблюдающих за траекторией полета захваченных самолетов, к тем, кто оказался погребен под обломками башен.

Go ahead – plane just crashed, plane just crashed into the World Trade
Every available, every available ambulance
The plane was aiming towards the building
Mayday! Mayday! Liberty and West, I’m trapped in the rubble
The second plane, the second plane
I can’t breathe…
Other tower just collapsed

Вся эта повествовательная экспозиция подготавливает вторую и третью части пьесы, в которых представлены эмоциональные последствия трагедии – состояния шока, горя. В целом эти части имеют много общего сомногими другими мемориальными произведениями о событиях 11 сентября.

Вторая часть WTC 9/11 основана на свидетельствах очевидцев терактов – Райх включил в нее реплики офицера пожарного департамента Нью-Йорка, водителя скорой помощи, первой примчавшейся на место трагедии. Помимо этого Райх использовал воспоминания своих знакомых. Девочка, жившая с композитором по соседству, рассказала о том, что утром 11 сентября сидела на уроке в школе, в четырех кварталах к северу от эпицентра происшествия. Дэвид Лэнг, композитор и очень близкий друг Райха, чьи слова также вошли в среднюю часть, вел детей на занятия, в то время как захваченный террористами пассажирский самолет пролетел у него над головой и врезался в здание.

Здесь постепенно открывается бездна фоновых звуков, состоящая из реверберированных гласных. Почти стальные ритмы в сочетании с обертонами создают общее гнетущее настроение, пока в финале – в третьей части – не появляется примиряющий напев Kaddish. Райх погружается в духовные и метафизические измерения другого WTC – «мира грядущего».  Души умерших сопровождают голоса «хранительниц мертвых» – женщин, которые 11 сентября выполняли ритуал «шемира» – оберегали тела умерших от осквернения, пели над ними псалмы. Интонация тревоги не исчезает, но теперь это беспокойство связано с сегодняшним днем и нашим временем в истории. Как говорит Лэнг в конце сочинения, «мир грядущий… я  не знаю, что это значит».

Первоначально на обложке диска с записью WTC 9/11 была изображена слегка искаженная фотография самолета, несущегося к уже дымящим башням-близнецам. Но многие посчитали, что подобная эстетизация событий 11 сентября является оскорблением памяти погибших и их близких. Поэтому обложку поменяли: на картинке лишь огромные облака, что не сразу навевает мысли о катастрофе, произошедшей в 2001 году.

***

Спустя двадцать лет после трагедии 11 сентября терроризм во всех его формах остается глобальной и транснациональной проблемой. Сохраняется риск, что в какой-то момент боевики вновь могут попытаться нанести удар. В их руках могут оказаться мощные технические средства вплоть до оружия массового поражения. Ответом на глобальную угрозу могут стать только общие усилия мирового сообщества.