Персона
Известный во всем мире Большой симфонический оркестр имени П. И. Чайковского под управлением Владимира Федосеева впервые приехал с концертами в Объединенные Арабские Эмираты. Выступления музыкантов прошли в Дубайском оперном театре. В гастрольной программе были заявлены произведения Римского-Корсакова, Чайковского, Свиридова и Листа. Виктор Александров (ВА) встретился с худруком оркестра, выдающимся российским дирижером Владимиром Федосеевым (ВФ).
Владимир Федосеев: Воспринимаю партитуру глазами, сердцем, умом
ВА Владимир Иванович, какие у вас впечатления от этих гастролей?
ВФ Мы здесь впервые. Раньше представить себе не мог, какая это страна, как здесь живут люди. О том, что это многонациональное государство, мы знали, но не догадывались, что здесь созданы идеальные условия для жизни, какая у людей невероятная работоспособность, какое удивительное отношение к нам. Мы играем здесь музыку, которая многих лечит. Как сказал великий Пушкин: «Одной любви музыка уступает, но и любовь – мелодия».
ВА А в чем, вы думаете, русская музыка созвучна Востоку?
ВФ Мы всегда «питались» преимущественно восточной музыкой. Сколько наш оркестр переиграл сочинений Бородина, Балакирева, Римского-Корсакова, Глазунова, связанных с восточной тематикой! Россия вдвойне богата русской восточной музыкой, которая близка нашему менталитету. Мы продолжаем ее играть и гордимся этим великим музыкальным наследием.
ВА Пожалуй, лучшего произведения, чем «Шехеразада» Римского-Корсакова, которую вы здесь играли, не представишь для гастролей в Дубае.
ВФ Да, мы ведь с детства знаем эти арабские сказки из «Тысячи и одной ночи», нам их читали родители, этот мир казался таким тайным и неведомым. Эта поездка открыла много закрытых, непонятных вещей. И когда оказались здесь, мы почувствовали, как здесь люди воспринимают, ценят культуру и само существование жизни на земле.
ВА Каково, на ваш взгляд, сейчас отношение к русской классике за рубежом?
ВФ Как бы нам ни запрещали играть Чайковского, он все равно звучит во всем мире. Люди не могут жить без его великой музыки, потому что выражения таких чистых и искренних чувств никто не хочет терять.
Политика идет мимо нас, мы заняты совершенно другим делом, направленным на сохранение великих русских музыкальных традиций.
Вот, например, в миланском театре Ла Скала звучит «Борис Годунов» Мусоргского – великая русская опера, царя Бориса поет наш соотечественник Ильдар Абдразаков. Люди прекрасно понимают и ценят русское искусство, необходимое миру как воздух. Русскую культуру нельзя запретить. Это абсурд!
ВА Каждая музыкальная нация отличается своим исполнением сочинений композиторов их страны – у чехов это Дворжак и Сметана, у венгров – Барток и Лист, у румын – Энеску.
ВФ А как же без этого? А Испанию сколько композиторов прославило? Я много раз там бывал с концертами, дирижировал много русской музыки – сочинения, которые связаны прочной нитью с испанской традицией, – увертюры «Арагонская хота» и «Ночь в Мадриде» Глинки, «Болеро» Даргомыжского, «Испанское каприччио» Римского-Корсакова, и даже зажигательный «Испанский танец» из «Лебединого озера», заставляющий содрогнуться нашу душу и сердце. Русская культура проникает во все сферы национальных композиторских школ, благодаря еще и фольклорной составляющей. В старых русских деревнях бабушки так пели народные песни, что повторить за ними было невозможно. Мы великая страна и нация, богатая своим великодушием и щедростью.
ВА Возможно ли сохранить наш фольклорный пласт – те экспедиции, в которые раньше ездили с научными целями?
ВФ Сколько хоров и ансамблей было в нашей стране! Каждый регион гордился своим коллективом. Звучание хора отражает красоту русской природы. Сегодня нам крайне не хватает общественных хоровых коллективов. Кубанский казачий хор – один из немногих, кто еще несет боевое знамя певческой культуры своего края. А другие ансамбли и хоры затихли или вообще исчезли, растворились. Необходима система, организация, поддержка! Народное творчество рождает высокую классику! Хотя некоторые скептики считают, что это не одно и то же. Это то рождение, которое вздымается, вырастает и становится классикой. Возьмите, например, Шаляпина. Сейчас, к юбилею великого артиста, показывают сериал о нем. Мужик из деревни, пройдя через все тернии и преграды, стал большим артистом, потому что стремился к этому и не мыслил иначе своего предназначения в жизни. То же самое – наша страна, русская природа дает нам такие поощрения. Мы должны беречь наше достояние.
ВА В разных странах без русских имен не обходятся ни концертные программы, ни радио и телеэфиры. Ярким примером служит недавняя ваша запись на немецком радио с хором и симфоническим оркестром Баварского радио – оратория Сергея Прокофьева «Иван Грозный», которая доказывает необходимость и востребованность русского искусства. И мы ведь тоже многому поучились у немцев.
ВФ Многие школы мы получили от немцев. Дирижерская школа пришла к нам именно от них. Мой педагог в Ленинградской консерватории Лео Морицевич Гинзбург привез эту школу из Германии. Ему нельзя было уже оставаться в нашей стране, когда наступали фашисты. Мы, русские музыканты, воспитывались на той базисной немецкой дирижерской школе, которая пришла в нашу страну в 1920-1930-е годы. Какие только дирижеры не приезжали к нам с концертами: Оскар Фрид, Фриц Штидри, Франц Конвичный! С немецкой дирижерской школой мы развивали нашу традицию, вбирали то, что нам нужно, культивировали и создавали свое искусство дирижирования.
ВА С вами на гастролях в Дубае молодые музыканты: Дали и Адам Гуцериевы. А как ощущается преемственность поколений в вашем коллективе?
ВФ Наш оркестр представляет одну большую семью. Этот процесс сложный и бесконечный, он как бы сближает наш оркестр и объединяет в нем новые поколения, отдает лучшие традиции прошлого. Молодежь мгновенно впитывает эту среду и осваивается в ней. Отсюда и результат и, конечно же, самобытный звук оркестра, который трудно не определить. Подобно пению хора он воплощает движение музыки. Для каждого оркестра это сугубо индивидуально, у него своя природа звучания.
ВА Поделитесь, в чем секрет дирижерского долголетия?
ВФ Дирижерская профессия не для молодых! Ты можешь быть талантлив с детства и юности, но этот талант необходимо развивать, потому что твоя профессия нуждается в контакте с массой музыкантов. Их необходимо убедить, причем не только словами.
Есть некая магия у дирижеров, постичь которую способен не каждый. Это явление невозможно объяснить словами. Нужны только руки, глаза, способность почувствовать этот «невидимый огонь» и постараться воспламенить им весь оркестр.
Для меня достойный пример такого честного и самоотверженного служения дирижерскому искусству – австрийский дирижер Карлос Клайбер. Я был с ним лично знаком. У меня была репетиция в венском Музикферайне, и вдруг мне шепотом говорят: «Смотри, вон, Клайбер пришел вас послушать, сидит в дальних рядах». Он давал мало концертов и всегда волновался перед каждым своим выступлением. Без творческого волнения вообще нашу профессию трудно представить. Очень интересен и своеобразен первый раз подход в работе с любым оркестром. Это определенный вызов, ведь психологически оркестровые музыканты видят в тебе врага. И надо достичь такого момента, чтобы эта вражда превратилась в любовь. Один из моих методов работы с новым оркестром, когда я туда прихожу как гость. Они еще не знают меня, а я уже начинаю хвалить то, что не надо хвалить, зато потом я эти плохие качества быстро нахожу и детально объясняю, почему это плохо звучит. Но сначала всегда хвалю, потому что если наброшусь как коршун на музыканта, он быстро потеряет чувство музыки, самообладание и станет мне если не врагом, то неприятелем точно. Так не должно быть в коллективе.
ВА Евгений Мравинский стал вашим «крестным отцом» в дирижерской профессии?
ВФ Мы с ним много общались. Мы жили в Ленинграде, в одном городе, вместе прошли блокаду. Он всегда был для меня примером неустанных знаний, строгости и аристократизма. Незадолго до его кончины мы часто виделись с ним и его чудесной супругой Алей, обсуждали самые разные темы. С ним всегда было очень интересно беседовать. Несмотря на то, что я у него не учился дирижерскому ремеслу, я прекрасно понимал все, что он делал. Мравинский меня первым пригласил продирижировать с Заслуженным коллективом оркестром филармонии Четвертую симфонию Чайковского – я был тогда совсем птенцом. Но годы стремительно летят, время берет свое. Полвека я уже со своим родным оркестром и, признаюсь, не чувствую усталости, напротив, открыт к новым проектам и предложениям.
