Конкурс Чайковского
Накануне финала конкурса скрипачей появляется желание оглянуться назад и вспомнить с чего все начиналось. Привыкая к конкурсантам, предполагая кто как проявит себя в следующем туре, слушатель составляет субъективное мнение на уровне «нравится – не нравится», критики пытаются обосновать все с научной точки зрения, но решение остается за жюри. Всегда ли оно объективно? Существует ли вообще объективность в оценке исполнительского искусства? Помимо очевидных вещей (сыграно-не сыграно, чисто-фальшиво и т. п.) представление о красоте звука, стиле исполнения, темпах, артикуляции, о том, каким должен быть Бетховен или Брамс, Моцарт или Чайковский индивидуально у каждого профессионала, и члены жюри – не исключение.
Несмотря на изученные исследовательские работы, устоявшиеся или вновь обретенные традиции, элемент предпочтения все равно играет роль в характеристике конкурсных выступлений. Потому любое самое «объективное» мнение все равно субъективно. В этом – главный позитивный посыл ситуации оценки исполнительского творчества, дающий свободу и возможность реализации таланта полярно разным индивидуальностям. И конечно, – на каждое дарование найдется благодарный слушатель.
Пятидневный конкурсный марафон оставил немало незабываемых впечатлений, но в преддверии финала все же хочется отметить наиболее яркие выступления тех участников, кто в него не попал. В этом смысле немаловажен своенравный характер второго конкурсного тура, значительно отличающийся от первого эмоциональностью и психологизмом.
Перешедшие его рубеж начинают борьбу за финал, манящий своей «почти доступностью». Тут то и начинается настоящий конкурс, где острей проявляются человеческие характеры, существенней становится значимость непредвиденных обстоятельств, «подводных камней» конкурса, и особенно – степени опытности участников. К тем, кто «срезался» именно «на опыте» можно отнести не прошедшую во второй тур американку Элли Чой и полуфиналистку Лару Бошкор.
Конкурсантка из Японии Чиса Китагава удачно играла Первый тур, и была одной из тех, кто особенно запомнился с начала конкурсных прослушиваний. Качество интонации, музыкальность виртуозных штрихов, искренность высказывания, утонченная интеллигентность звучания – в ней было все, что с первых же нот подкупает искушенного слушателя. Но во втором туре все перевернулось «с ног на голову» – ее игра была перевозбужденной, изобилующей одинаковой вибрацией и агрессивностью звучания. В Сонате Дебюсси и «Дивертисменте» Стравинского очевидно не хватило штриховой и тембровой тонкости. Пожалуй, лучшим номером ее выступления был «Речитатив и скерцо» Крейслера, но даже здесь сохранялась напряженность, не полная включенность в музыку.
Существенную роль в неудачах конкурсантки на наш взгляд сыграло более полуторачасовое ожидание выхода на сцену. Именно она играла первой в тот злополучный день 21 июня, когда из-за задымления прослушивания в Малом зале консерватории были перенесены с 13.00 на 14.00, а реально начались в 14.40. Конечно, ждать пришлось всем, кто играл в первый «заезд», но многие с этим благополучно справились. Адекватное существование в предложенных обстоятельствах первым номером входит в длинный перечень навыков опытного конкурсного бойца. Возможно, именно их и не хватило японской скрипачке. Не менее важным является и умение сохранять полноценный слуховой контроль во время выступления.
Юная участница первого тура, семнадцатилетняя Элли Чой споткнулась на излишней уверенности. Желание играть лихо привело ее к потере необходимого баланса между свободой и самоконтролем в каприсах Паганини. Похожая ситуация произошла и с Ларой Бошкор – темпераментная скрипачка из Германии не справилась с накалом собственных эмоций, что выразилось в хаотичном распределении времени и интонационных потерях. При этом немало точно подмеченного было в Сонате №3 Грига – хороший темп и характер первой части, искренне исполненная тема второй, но для настоящего звучания Ларе очевидно не хватило длинного смычка.
На протяжении всего второго тура проблема звука стояла довольно остро – слишком «налегая» на трость, скрипачка львиную его долю «вгоняла» в скрипку, не давая инструменту свободно дышать. В такой ситуации не спас даже гениальный Санта Серафино. В целом ее выступление оставило впечатление трепетного, юного, живого и дерзкого, но, с исполнительских позиций – весьма незрелого.
Отдельно стоит сказать об Альбрехте Мензеле. Безусловный мастер своего дела, покоривший публику интеллигентностью и качественностью выступлений, был безупречен что в первом, что во втором турах. Тут невольно вспоминается известное высказывание Натана Перельмана из его коротких рассуждений «В классе рояля»: «В «безупречной» игре сама приставка “без” свидетельствует о том, что чего-то в ней все-таки не хватает».
Чудесный звук Страдивари, чистая интонация, внятность донесения, аккуратность и логичная оформленность идей, казалось бы, – что еще нужно? А нужен остро гротесковый характер «Барыни» и резковатая сатира «Кукарачи» в Сонате №1 Шнитке, теплота Amabile во Второй И. Брамса, сдержанный драматизм и глубинная печаль Романса С. Рахманинова, героика, гнев и многогранная, тонкая чувственность Сонаты №3 «Баллады» Изаи. Одинаково дистиллированное исполнение каждого сочинения конкурсной программы создало ощущение, что скрипач играет слишком долго. Не увлеченный сам, он не увлек и жюри. В этом, вероятней всего, основная и единственная причина невыхода Альбрехта Мензеля в финал.
В контексте признанного всеми высокого уровня скрипичного конкурса 2019 года говорить о российских участниках особенно приятно. Незабываемое впечатление оставило выступление на первом туре Анны Савкиной. Конкурсантка продемонстрировала глубокие, искренние, очень зрелые интерпретации каждого сочинения. Сильная сторона Анны – мастерство миниатюры. Ее «Мелодия» Чайковского – настоящий исполнительский шедевр, прочувствованный и озвученный в традициях русской скрипичной школы и легкий, искристый «Вальс-скерцо», наполненный нежностью и печалью в среднем эпизоде, были органично представлены на первом туре. Не менее убедительно и глубоко прозвучала «Меланхолическая серенада» Чайковского и искрометная, флейтовая Соната №2 Прокофьева в полуфинале. Но здесь, к сожалению, сказался крутой нрав конкурсного «марафона» – скрипачке не удалось рассчитать силы на объемную, эмоционально и физически затратную программу, и выступление лишилось стабильности, присущей Анне на первом туре.
Стабильность – отличительная черта Равиля Ислямова. Самый молодой из россиян поражал надежностью техники, смелой концертной подачей, основательностью и достоинством стиля. Исполнительская манера, продемонстрированная им на первом туре, сохранилась и дальше. Особенно удались скрипачу ярко характерные: «Молдавская рапсодия» Вайнберга и Фантазия на темы из оперы Бизе «Кармен» Ваксмана. Менее интересно прозвучала «Меланхолическая серенада», а Сонату №3 Бетховена можно считать тактической ошибкой скрипача.
Конкурсный репертуар – отдельная тема для разговора, но, не погружаясь в детали, обозначим главное: он должен подчеркивать достоинства участника. Безусловно, исполнение сонаты Л. Бетховена требует интерпретаторской зрелости, чего Равилю Ислямову существенно не хватило. В этом смысле обратили на себя внимание стиль и ансамблевая чуткость его партнера, пианиста Юрия Панова, продемонстрировавшего элегантность, тембровое богатство, графичную выверенность штриха и характерность исполнения. Гораздо более свободно и выигрышно скрипач мог выглядеть с любым романтическим или национально-характерным камерным сочинением, что возможно повысило бы его шансы на участие в финале.
Выступление Леонида Железного по сюжету напоминает историю Анны Савкиной: уверенно и ярко выступив на первом туре, он растерял преимущество в дальнейшем. По-видимому, сказалось напряжение первого выхода на сцену, в котором эмоциональный, обладающий красивым звуком и надежный технически скрипач выложился полностью. Во втором туре музыканту не хватило исполнительской свободы и углубленности в детали.
Обилие общих моментов и эмоциональная скованность напомнили исполнительский стиль Альбрехта Мензеля с той лишь разницей, что у скрипача из Германии эти черты – внутренняя органика, а у Леонида Железного – результат некомфортного самоощущения. Лучше всего при этом получилась Соната-фантазия памяти Ойстраха для скрипки соло, исполненная с высокой технической надежностью (характерной особенностью конкурсных выступлений Леонида Железного), виртуозно и образно.
Несмотря на то, что трое российских конкурсантов не были допущены до финала, высокий уровень их исполнения по достоинству оценили члены жюри: Леонид Железный и Равиль Ислямов получили специальные призы, как лучшие участники второго тура конкурса скрипачей.
«Шестеро смелых» финалистов в большинстве своем значительно выделялись на фоне остальных с первых дней конкурсных прослушиваний. В меньшей степени это можно сказать о Маюми Канагаве, чье выступление на первом туре можно характеризовать как стабильное, эмоционально взбудораженное и не слишком разнообразное. Самым ярким номером ее программы были каприсы Паганини, особенно №10, исполненный с феерической ловкостью, высоким качеством штриха стаккато и в очень быстром темпе.
Отличительной особенностью скрипачки что на первом, что на втором турах стало жесткое форте и в целом суховатое, резкое звучание. При этом, казалось бы, в ее руках инструмент Пьетро Гварнери, позволяющий «достать» любые тембры… Но нужно отдать дань справедливости: во втором туре эта особенность проявилась не во всех сочинениях и не так явно, как раньше, к тому же состоялись три интерпретаторские удачи: разнообразная, характерная, гротескная, с выдумкой и юмором Соната №1 Шнитке, очаровательные и стильные «Синкопы» Крейслера и качественно исполненный головокружительной сложности Этюд №6 «Последняя роза лета» Эрнста. Именно с этим сочинением, как своеобразным «козырем» Маюми Канагава и ввязалась в «борьбу титанов», обойдя надежностью исполнения версию Марка Бушкова.
25 июня стартовал финал конкурса скрипачей, и нам с большим интересом предстоит наблюдать, как пройдет он в более чем показательных концертах Моцарта и Чайковского для «инопланетянина», провокатора и колоссального виртуоза Аль-Ашаб Милана, скрипача «музыки сфер» Айлена Притчина, мастера речитатива и патетики Марка Бушкова, музыканта невероятной интуиции Кима Донхеня, дерзкого, эффектного виртуоза Сергея Догадина и единственной прекрасной, очень волевой дамы – Маюми Канагава.
