Конкурс Чайковского
Концерт для скрипки с оркестром – первое крупное сочинение, созданное Чайковским после пережитого им душевного и творческого кризиса 1877–1878 годов. Композитор написал его в Кларане (Швейцария), куда приехал в конце февраля 1878 года из путешествия по Италии. Жанр концерта для солирующего инструмента с оркестром был для Чайковского уже не нов, к этому моменту он являлся автором Первого фортепианного концерта (1875), а также двух концертных пьес для скрипки с оркестром: Меланхолической серенады (1875) и Вальса-скерцо (1877).
Ключевая роль в появлении Концерта для скрипки с оркестром и истории текста этого сочинения принадлежит скрипачу Иосифу Иосифовичу Котеку (1855–1885) – близкому другу и в прошлом ученику Чайковского по классу свободного сочинения. Закончив в 1876 году Московскую консерваторию, Котек со следующего года обосновался в Берлине, чтобы продолжить свое образование у Й. Иоахима. В начале 1877 года Чайковский написал для него Вальс-скерцо для скрипки с оркестром op.34. В активной переписке с композитором Котек всячески поддерживал его в самые тяжелые месяцы депрессии, помогал преодолеть жизненные невзгоды и вновь обрести веру в творческие силы. Завершая работу над инструментовкой Четвертой симфонии и оперы «Евгений Онегин», Чайковский мучительно сомневался, хватит ли у него «пороху на что-нибудь новое». В письме из Берлина от 10/22 декабря 1877 года (хранящемся ныне в Клину) Котек ободрял Чайковского: “Вообще я за Тебя довольно покоен теперь. Появится скоро симфония на удивление всего музыкального мира, потом опера, а затем… концерт скрипичный? Не правда ли? И года через 2 или 3 этот концерт будет исполняться в Москве и Петербурге господином Котеком (а попросту Моськой) и оркестром будет дирижировать непременно Петр Ильич Чайковский. Согласен?”».
В марте 1878 года Чайковский находится в Кларане вместе с братом Модестом Ильичом и его десятилетним глухонемым воспитанником Колей Конради. 2/14 марта в Кларан приезжает Котек.
В итоге к композитору возвращаются творческие силы. Переломным моментом можно считать 5/17 марта. Свое видение творческого процесса Чайковский подробно изложил в письме к Н. Ф. фон Мекк: «Нужно терпеть и верить, и вдохновение неминуемо явится тому, кто сумел победить свое нерасположение. Со мной это случилось не далее как сегодня. Я писал Вам на днях, что хотя и работаю ежедневно, но без увлеченья. Стоило бы мне поддаться неохоте работать, и я бы долго ничего не сделал. Но вера и терпение никогда не покидают меня, и сегодня с утра я был охвачен тем непонятным и неизвестно откуда берущимся огнем вдохновения, о котором я говорил Вам и благодаря которому я знаю заранее, что все написанное мною сегодня будет иметь свойство западать в сердце и оставлять в нем впечатление». В конце письма Чайковский впервые сообщает о своем новом замысле – Концерте для скрипки с оркестром: «Я чувствую себя отлично и очень доволен сегодняшним днем. Работа шла очень успешно. Я пишу, кроме мелких пьес, сонату для фортепьяно и скрипичный концерт. Я надеюсь, что выеду из-за границы с порядочным запасом эскизов».
Концерт создавался стремительно, практически в едином творческом порыве. Через десять дней Чайковский констатирует окончание сочинения «вчерне», то есть концерт полностью готов в эскизах: «Я кoнчил ceгoдня кoнцepт. Ocтaeтcя пepeпиcaть eгo, нecкoлькo paз пpoигpaть (c Koтeкoм, кoтopый eщe здecь) и зaтeм инcтpyмeнтовaть. Зaвтpa я пpимycь зa пepeпиcывaньe и oтдeлкy чacтнocтeй».
Эскизы концерта, как обычно при работе над сочинениями подобного рода, композитор записывал в виде своеобразного дирекциона (particella). Затем шел процесс «переписки», то есть на основе эскизов создавалась рукопись фортепианного переложения. К этому этапу Чайковский приступил 17/29 марта. Уже через три дня композитор сообщил брату: «Кончил переписку первой части концерта и вечером играл ее. Модест и Котик оба в совершенном восторге. Я был очень доволен сделанною мне ими овациею». Скорее всего, играл Чайковский и за оркестр и за скрипку на фортепиано, но через два дня появилась возможность исполнить часть уже вместе с полноценной скрипичной партией. «Котек успел переписать скрипичную партию концерта, и перед обедом мы ее сыграли. Успех был громадный как автору, так и исполнителю. В самом деле, Котек сыграл так, что хоть публично бы сейчас же исполнить», – писал Чайковский брату 22 марта / 3 апреля. В том же письме композитор сообщает и о готовности второй части: «Вечером сыграл andante, которое понравилось гораздо меньше первой части. Да я и сам не особенно доволен».
В письме к Н. Ф. фон Мекк от того же числа Чайковский выразился уже более определенно: «Первую часть концерта я уже кончил, т. е. написал ее начисто и сыграл ее. Andante, по исполнении его со скрипкой, не удовлетворило меня, и я или подвергну его радикальному исправлению, или напишу новое. Финал, если не ошибаюсь, удался так же, как и первая часть». На следующий день, 23 марта / 4 апреля, композитор окончательно принял решение отказаться от готовой медленной части концерта. «Финал моего концерта производит у нас фурор, но andante забраковали и завтра придется писать новое», – писал он Анатолию Ильичу.
Действительно, на следующий же день Чайковский сочинил абсолютно новую вторую часть концерта. Из письма композитора к брату следует, что «первые слушатели» восприняли ее куда более благосклонно: «Написал новое andante, которым оба строгие, но сочувственные критики остались довольны. Котек целый день мрачен и молчалив. <...> Впрочем, он очень милый человек. С какой любовью он возится с моим концертом! Нечего и говорить, что без него я бы ничего не мог сделать. Играет он его чудесно». Об этом же композитор сообщил и Н. Ф. фон Мекк: «Ceгoдня я нaпиcaл дpyгоe andante, бoлee пoдxoдящee к cмeжным двyм чacтям кoнцepтa. Пepвoe жe cocтaвит caмocтoятeльнyю cкpипичнyю пиэcy, кoтopyю я пpиcoeдиню к дpyгим двyм cкpипичным пиэcaм, зaдyмaнным мнoй [Первоначальный вариант II части концерта Чайковский включил в цикл пьес для скрипки и фортепиано op. 42 в качестве первой пьесы — «Meditation». – Прим. автора]. Oни cocтaвят oтдeльный opus, кoтopый я дocтaвлю Baм тoжe paньшe нaпeчaтaния. <…> Сегодня концерт можно назвать уже вполне конченным. Завтра я с жаром примусь за партитуру и хочу уехать отсюда, не имея уже в перспективе этой работы». Очевидно, сам Чайковский остался доволен результатом – работа над переложением для скрипки и фортепиано была закончена.
Инструментовка концерта, начатая 26 марта / 7 апреля, заняла у композитора шесть дней усиленной работы. За этот период Чайковский многократно проиграл его с Котеком, желая убедиться в исполнимости сольной партии сочинения: «Концерт я здесь много раз играл, и он производил каждый раз единодушный или, лучше сказать, двоедушный фурор, ибо публика, состоящая из Модеста и Котека, в унисон поет мне за концерт хвалебные гимны. По уверению Котека, он не труден нимало», – сообщал композитор своему издателю П. И. Юргенсону 27 марта / 8 апреля. Чайковский, видимо, торопился закончить инструментовку до отъезда Котека в Берлин.
Добавляя, что дело близится к концу, он обговаривал условия получения издателем нового сочинения: «Концерт скрипичный я кончил. Осталось только поработать дней пять над инструментовкой. Так как клавираусцуг написан очень грязно и так как в партитуру я не успею вписать скрипичного голоса, то Котек, который находится здесь, отвезет все это в Берлин и отдаст для переписки копиисту. Ты, следовательно, получишь проверенную и чисто написанную копию клавираусцуга и рукопись партитуры. Я желал бы, чтоб концерт был напечатан как можно скорее в виде клавираусцуга и оркестровых голосов. Но, разумеется, нельзя против рожна прати. Имеешь ли ты возможность напечатать его к осени, а это было бы хорошо, ибо если он поспеет к зимнему сезону, то скорее распространится, если только суждено ему распространяться».
Через три дня инструментовка концерта была завершена, о чем свидетельствует помета композитора в конце рукописной партитуры: «Finis. Clarens. 30 марта / 11 апр. 1878».
В дошедшем до нас автографе партитуры партия скрипки соло и указания метронома вписаны не самим композитором; это, безусловно, почерк Котека: достаточно сравнить его с почерком его письма от 27 июля / 8 августа 1878 года, включающего нотный текст. Когда именно им была вписана партия скрипки — неизвестно, возможно, это было сделано еще в Кларане, но очевидно, что Котеку принадлежит исполнительская редакция концерта, зафиксированная в рукописи партитуры.
7/19 апреля Котек уехал из Кларана и забрал с собой рукописи Скрипичного концерта. С этого момента начинается достаточно сложная и запутанная история дальнейшего бытования текста концерта, его публикации, а также тернистый путь к началу сценической жизни этого произведения.
При жизни Чайковского в издательстве П.И. Юргенсона с разницей в десять лет вышли в свет переложение концерта для скрипки и фортепиано (1878) и партитура (1888). В 1879 году были опубликованы оркестровые голоса.
Подготовку издания переложения для скрипки и фортепиано композитор доверил Котеку. Процесс и этапы работы отражены в письмах Котека к Чайковскому, а также в переписке композитора с П. И. Юргенсоном.
Котек вернулся в Берлин, где должен был продолжить свое обучение у Иоахима. По приезде Котек сразу взялся выполнять поручение Чайковского — изготовить две копии переложения для скрипки и фортепиано, затем одну из них послать фон Мекк, которой Чайковский обещал показать концерт до публикации, и Юргенсону для подготовки к изданию. С этого момента Котек начинает вносить в текст концерта, прежде всего в партию скрипки соло, правку, «исправлять ошибки». Более того, он выражал желание подготовить к изданию помимо переложения также партитуру и оркестровые голоса.
Письма Котека этого времени Чайковский сохранил достаточно полно. В них скрипач преимущественно сообщает о том, что работает с концертом, исправляет ошибки. Лишь в одном письме Котек спрашивает у Чайковского о его намерениях, обсуждает с ним конкретные моменты: метрономы, темпы и др. Этот документ относится к началу работы Котека над корректурой, датируется маем-июнем 1878 года: «Я пересмотрел и исправил ошибки. Юргенсону будут посланы в понедельник или во вторник. Извини, что так долго, но я всячески торопил, гнал переписчика, и ничего не мог сделать. Поставил знаки метронома. Но боюсь, что не угожу. Если есть в деревне метроном – сверь <…>. Andante скорее приходится играть, чем первую часть. Это? Конечно? ничего. С сурдиной должно быть? Мы с тобой еще забыли уничтожить 32 при конце первой части. Потом еще. Вспомни финал, и попробуй, должна ли 2-я тема играться так же скоро, как первая. Мне почему-то всегда хочется играть ее немножко медленнее. Если я прав, то надо ли выставить что-нибудь?»
Ответ Чайковского на это письмо неизвестен. Но предложения Котека, видимо, были одобрены композитором — предложенные метрономы были вписаны в автограф партитуры и сохранены в прижизненных изданиях клавира и партитуры концерта.
Важнейшим остается вопрос, видел ли Чайковский до печати окончательный вариант текста концерта после правки Котека и согласился ли с его преобразованиями в скрипичной партии? С определенной долей уверенности можно утверждать, что Чайковский не видел нового варианта скрипичной партии до издания. Котек намеревался показать ему результат своей работы, об этом 27 августа / 8 сентября 1878 года он писал композитору: «Я просил Юргенсона еще раз прислать мне концерт; это необходимо, т. к. в скрипичной партии еще было много ошибок, что я не находил на полях места для отмечания. После этой уже корректуры посмотри Ты». Но этого так и не случилось, так как больше корректуру Юргенсон не присылал, о чем Котек проинформировал Чайковского 16/28 сентября 1878 года: «Он [Юргенсон] находит, что лишнее посылать мне еще раз концерт». Ровно через два месяца, 16/28 ноября 1878 года Юргенсон сообщил композитору о выходе концерта. Единственный отклик Чайковского об издании содержится в письме к издателю, в котором он пишет не только о Скрипичном концерте, но и других только что вышедших своих сочинениях: «Замечательно, что я не нашел опечаток ни в концерте, ни в романсах, ни в Детском альбоме <…>».
В изданном переложении концерта скрипичная партия имеет существенные различия, особенно в части штрихов, с тем, что изложено в автографе партитуры. Тем не менее, поскольку переложение для скрипки и фортепиано вышло с согласия Чайковского, оно должно считаться авторизованным.
Издание оркестровых голосов концерта шло нелегко. 8/20 октября 1878 года Котек сообщал Чайковскому: «Я получил сию минуту корректуру голосов, но без партитуры. Вели, голубчик, послать мне ее, а то иначе не удастся сделать порядочную корректуру. В писанных голосах, которые я получил, наверное много ошибок, т. к. ноты писал переписчик». Юргенсон также был очень обеспокоен проблемами с изданием оркестровых голосов, 18–19/30–31 октября 1878 года он сообщает, что отослал Котеку партитуру концерта, и сетует: «Не ты родишь, когда сочиняешь, ты только, как бы сказать, употребляешь… (ах, как напечатано), я же мучаюсь родами и почти всегда поперечными. Бедное дитя! затем разные повитухи-корректоры “обчищают” его con amore… Я же все злюсь и увеличиваю свою печень. Иногда думается: какой народ, такой и государь, или: каков издатель, таковы и корректоры.
Оркестровые голоса концерта были напечатаны лишь в августе 1879 года. Издание партитуры задерживалось еще дольше. Из писем Юргенсона явствует, что ноты были награвированы к апрелю 1879 года, и корректуру отдали читать Н. Д. Кашкину. Больше упоминаний о партитуре концерта нет вплоть до 1881 года, когда издатель сообщал Чайковскому, что по просьбе скрипача А. Д. Бродского для премьеры в Вене «голоса ему выслал немедленно, а насчет партитуры спрашиваю, как быть, т. е. не тебя, а его». Вероятно, к этому времени все еще существовала лишь авторская рукопись партитуры, с которой необходимо было снять копию.
Работа над изданием партитуры возобновилась, по-видимому, лишь в начале 1888 года, поскольку 29 марта / 10 апреля Юргенсон сообщил композитору, что Э. Л. Лангер уже сделал корректуру партитуры, добавив при этом: «Я жду вестей от тебя насчет корректур и оригиналов <…>. Один Лангер орлиным оком точит свой клюв над скрипичным концертом. Вижу твою мину при этом! Не бойся, не отдам в печать без твоего одобрения». На следующий день Юргенсон вновь пишет о концерте, явно торопя Чайковского: «Концерт скрипичный, партитура, тебя ждать?» Композитор отвечает издателю 7/19 апреля из Тифлиса: «Партитура скрипичного концерта в одном из сундук[ов], которые придут или уже пришли из Парижа».
В Париже Чайковский не только, несомненно, знакомился с корректурой концерта, но и дирижировал этим сочинением 28 февраля / 11 марта в театре Шатле, а также репетировал и проходил сольную партию вместе с бельгийским скрипачом М. П. Ж. Марсиком (о чем упоминает в Дневниках). Вскоре партитура концерта была опубликована – в ней композитор отказывается от тех изменений, которые партия скрипки соло претерпела в издании клавира.
Главная загадка текста скрипичного концерта и споры вокруг него связаны именно с партией солирующего инструмента. Ведь клавир был издан при жизни и с согласия Чайковского, был им, таким образом, авторизован. Автограф фортепианного переложения не сохранился. Издание партитуры было осуществлено десять лет спустя по рукописи. Возникает вполне закономерный вопрос – было ли это просто «механическое» воспроизведение партии скрипки из автографа партитуры или сознательное решение Чайковского, фиксирующее его «последнюю авторскую волю».
Как известно, премьера концерта состоялась 22 ноября / 4 декабря 1881 года в Вене (солист – Адольф Бродский, дирижер Ганс Рихтер), в 1882 году Бродский исполнил концерт в Лондоне. С его участием это сочинение впервые прозвучало в России в Москве в 6-м концерте Всероссийской художественно-промышленной выставки 8/20 августа 1882 года.
Из переписки Котека с Чайковским сохранилось всего одно послание композитора. Это телеграмма, отправленная из Каменки 29 сентября / 11 октября 1882 года накануне 1-го симфонического собрания Московского отделения ИРМО, в котором скрипичный концерт должен был исполнить Котек. В телеграмме всего одно предложение: «Играй анданте концерта без сурдины, но в оркестре сурдины должны остаться».
В Канцонетте (второй части концерта, Andante) в автографе партитуры рукой Котека и в издании клавира предписана сурдина и скрипке соло и всем струнным. В прижизненном издании партитуры 1888 года у скрипки соло этой ремарки нет. В последующих изданиях она считалась ошибочно пропущенной. Но в данном контексте, при одной единственной телеграмме об одной единственной ремарке, пропуск ремарки при издании партитуры спустя пять лет выглядит вполне осознанно. В партитуре композитор в целом возвращается к первоначальному тексту скрипичной партии, изложенному в рукописной партитуре. Следует заметить, что Чайковский к моменту подготовки партитуры к изданию начал дирижировать своим скрипичным концертом. На сегодняшний день не сохранилась дирижерская партитура Чайковского, не сохранились корректуры концерта, но те изменения, которые претерпела партитура в издании в сравнении с автографом — динамические, штриховые, — очень типичны для Чайковского. Похожие тенденции можно наблюдать в истории ранних сочинений композитора (фантазия «Буря», Антракт и танцы сенных девушек из оперы «Воевода»), которыми он дирижировал, а затем ряд своих исполнительских ремарок узаконивал в последующих изданиях. Текст скрипичной партии концерта, изложенный в издании партитуры 1888 года, не только формально является самым поздним по времени из прижизненных, но и представляет сознательную фиксацию замысла Чайковского, его последней авторской воли.
