Без аншлага

Новая сцена Мариинского театра – Мариинский‑2 – слывет современным дизайном и отличной акустикой. Но только в финале, с оркестром, слушатели и участники смогли оценить все ее достоинства. Первый и второй туры, по сути, самые важные, отборочные, проходили на пятом этаже того же здания, в Камерном зале имени Мусоргского. Объяснить, почему в Москве в Большой зал консерватории даже на первый тур пианистов спрашивали «лишний билетик» интеллигентные «бабушки» (а ведь там программа по 40–50 минут у каждого, ХТК И. С. Баха и прочие не особо «веселенькие» опусы), а в культурном Санкт-Петербурге послушать свежие голоса (15 минут, три произведения) не набиралось аншлага в 100 человек (вместимость Зала Мусоргского), автору этих строк не представляется возможным. Да и сами участники в приватных беседах отмечали, что «не звучалось голосу, не летелось» в крошечном зале. И, возвращаясь к уже не дискутируемой теме: «Зря конкурс разделили на два города», – ну если нет в Северной Пальмире (после присоединения к соревнующимся специальностям духовиков) концертного зала достойной оперных голосов кубатуры, то отчего бы не возродить традицию пускать вокалистов в Колонный зал Дома Союзов в Москве? И размер, и эстетика, и «намоленность», и афишной загруженности не наблюдается. Разве что организационно непросто – соседство с Государственной Думой обязывает. Но разве это проблема для теперешнего могучего Оргкомитета конкурса?

Жюри на сей раз состояло из сакральной дюжины членов во главе с опытным администратором Сарой Биллингхёрст-­Соломон, вплоть до 2014 года бывшей заместителем генерального директора Метрополитен-оперы в Нью-Йорке. Четыре года назад эта дама уже участвовала в работе жюри XV конкурса. За судейским столом рядом сидели прославленные певцы старшего поколения: Ферруччо Фурланетто, Нил Шикофф, Матти Салминен, Эдита Груберова, Сьюзен Грэм. Двое россиян, Альбина Шагимуратова и Михаил Петренко, представляли вокалистов в расцвете карьеры. Остальные – маститые театральные менеджеры, руководители оперных домов и фестивалей, среди которых для «красного словца» можно выделить Еву Вагнер-Паскье, правнучку великого композитора, уже завсегдатая жюри в Санкт-Петербурге. Впервые в обязанность судейской коллегии было вменено присутствовать на всех прослушиваниях в полном составе, что, конечно же, справедливо.

Четыре дня первого тура, двухдневный полуфинал, после краткого отдыха и репетиций с оркестром – третий тур на сцене Мариинского‑2. Из 60 заявленных участников выступили 59, на второй тур были допущены 20, то есть каждый третий, из них вместо заявленных в регламенте восьми в финале спели девять человек. Географическая тенденция предыдущих вокальных «Чайковских», во всяком случае тех, что состоялись уже в нынешнем веке, не изменилась. Так же массово была представлена страна-­хозяйка, Россия, включая многие ее певучие автономии. Еще меньше, чем в прошлые разы, приехало певцов из стран бывшего СНГ (в этот раз – лишь один украинец и один белорус, оба спели только первый тур). Зато «Дальний Восток» уже традиционно выставил сильную команду. Двое китайцев, бас и сопрано, не дошли и до полуфинала. Ярче прозвучали многочисленные голоса из Южной Кореи. И опять, вдохновленная серебряной и золотой победами на XIV и XV конкурсах баритонов Энхбата Амартувшина и Ариунбаатара Ганбаатара, великолепную пятерку басов и баритонов прислала Монголия. (Интересно, а есть ли, в принципе, тенора на степных просторах дружественной республики?) Две конкурсантки приехали из США: меццо выбыла после первого тура, сопрано спела и второй. Появилась одаренная, но технически сырая сопрано из экзотического для оперы Ирана, спевшая первый тур. И не добавило ли симпатий жюри греку Александросу Ставракакису, ставшему победителем среди мужчин из-за того, что он не только отличный бас, но и единственный участник-европеец?

Как не вспомнить тут VII, VIII и IX конкурсы, которые от и до слушались вместе с друзьями-студентами в Концертном зале имени П. И. Чайковского или Доме Союзов! Весь «соцлагерь» делегировал тогда свои лучшие оперные голоса, да и США даже в самые мрачные годы политической напряженности не препятствовали приезду в Москву сильных вокалистов, становившихся лауреатами и победителями. Рассуждать о причинах непопулярности вокального Конкурса Чайковского среди европейской и американской молодежи можно долго. Сводить все только к политике, к реакции на санкции против России, пожалуй, слишком просто. Здесь и преодоление языкового барьера – обязательное исполнение романсов и арий Чайковского на русском, который в последние тридцать лет из обязательного предмета в школах Восточной Европы исчез, и обширность программы по сравнению с другими вокальными состязаниями. Наконец, свет имен Вэна Клайберна или Джейн Марш (победительницы среди женщин на первом вокальном конкурсе 1966 года), что согревал и манил приезжать в Советский Союз американок Долору Заджик в 1982-м или Дебору Войт, победительницу 1990 года, сделавших после конкурса блестящую мировую карьеру, для нынешних конкурсантов померк – слишком давняя история. А вот протекционизм судейства и организационная неразбериха X–XIII конкурсов еще тянутся мутным шлейфом, отпугивая слишком щепетильных. Так что снова, и, увы, кажется, не в последний раз, приходится слушать преимущественно азиатский, российско-корейско-монгольский набор будущих мастеров оперы.

Но есть и плюс по сравнению с давними конкурсами. Предварительный отбор по видео исключает приезд откровенно слабых, чуть ли не любительского уровня певцов, что изредка случалось раньше. Хотя первый тур выявил, что ни взрослый для конкурсантов возраст ближе к тридцати, ни сценический опыт еще не гарантируют удачного выступления. Излишнее спортивное волнение некоторым добавляло зажим, неточную интонацию. Да, камеры операторов Medici.tv были подчас безжалостны, демонстрируя крупные и сверхкрупные планы участников, выдавая или тяжелую вокальную работу, так что хотелось в смущении прикрыть глаза возле монитора, или бездушно-правильное выпевание нот, от чего скучно становилось уже на втором такте. Грамотно управлять мимикой, находить баланс между «хлопотанием лицом» и выражением подлинных эмоций – похоже, проблема для многих конкурсантов!

Теперь о репертуаре. Как всегда, ария барокко-классицизма на первом туре стала камнем преткновения у большинства. Оригинальностью выбора отличились единицы. Из огромного наследия Баха, Генделя и Глюка чаще исполнялись два-три хрестоматийных номера. Спасение искали у Моцарта, отчего пришлось выслушать чуть ли не пять Графов и несколько Сюзанн из «Свадьбы Фигаро». Еще предсказуемее – с романсами Чайков­ского. Если когда-то в условиях у каждого голоса был свой «джентльменский набор» из двух-трех названий, то сейчас из обширного наследия Петра Ильича запрет стоит только на 16 песен для детей, ор. 54. Ну и повторять романс первого тура на втором нельзя, само собой. Своеобразный ограничитель – только оригинальная тональность. Но и по содержанию понятно: не будет бас петь «Спи, дитя мое», а легкое сопрано вещать за «Пророка». И все равно есть из чего выбирать – романсов-то больше сотни! Однако, кроме упомянутых, упрямо повторялись «Серенады Дон Жуана», «Средь шумного бала» и «Я ли в поле да не травушка была». И ладно бы у иностранцев, у русскоязычных участников тоже! Здесь самое время упомянуть про концертмейстеров. После второго тура были присуждены призы Батбилегу Бат-Эрдене и Сергею Чечётко. Действительно, высококлассные музыканты! В целом диапазон фортепианного сопровождения у вокалистов варьировался от «деревянного» аккомпанемента до слитного концертного ансамбля. Но знать по именам хотелось бы всех, а не только пианистов полуфинала, появившихся на сайте конкурса уже по окончании.

Отдельная тема – народная песня. Выигрышней звучал фольклор без сопровождения, на родных для исполнителей языках. Наши чаще выбирали хрестоматийные обработки, по сути, «городской романс» XIX века, и среди пяти произведений второго тура он становился эдаким дежурно-проходным номером. Обязательный для полуфинала современный опус (дабы массово не искали убежища у Прокофьева, Шостаковича, Стравинского, Бриттена и т. д.) имел пометку: «написанный позже 1950 года». Для азиатских участников таким стал национальный репертуар – оригинально, эффектно, и жюри впервые слышит!

Многие порадовали нетривиальностью выбора основной «романтической» арии на втором и третьем турах. В выигрыше оказались те певцы, кто избежал прямых сравнений с конкурентами банальным повторением Короля Филиппа, Родриго ди Позы, Ренато из «Бала-маскарада» или Марфы из «Царской невесты».

Подробнее о финалистах. Самое удивительное открытие XVI конкурса – Мария Баракова. Единственное меццо-сопрано финала, самая молодая участница, ставшая в 21 год и рекордно юной победительницей-певицей за всю историю существования Конкурса Чайковского! Сочетание природной силы и красоты голоса, музыкантской вдумчивости, одержимости работой и позитивной амбициозности. В апреле 2019-го Мария стала лауреатом I премии на Конкурсе имени М. И. Глинки. Наверняка специалисты найдут к чему придраться в ее вокальной технике, ведь возраст для меццо пока еще «детский». Но уже сейчас Мария Баракова обладает запоминающейся артистической энергетикой, она радуется самому процессу пения, и это передается слушателям. Ее насыщенная сложная программа первого и второго туров увенчалась в финале виртуозной Каватиной Арзаче из «Семирамиды» Россини и потрясающей по драматизму Сценой и арией Морозовой из «Опричника», исполненной совершенно по-взрослому.

Обладатель золотой награды у мужчин, Александрос Ставракакис, не из тех басов, что поражают глубиной и густотой. Нижний регистр у него проигрывает по сравнению с ровной серединой и уверенными верхами. Музыкальность, понимание сути текста на любом языке, эмоциональная подвижность – вот лучшие черты греческого певца. И хоть обещало жюри выбирать победителей, оценивая все три тура выступлений, но в случае Ставракакиса золото ему принесла Ария Вотана – «Заклинание огня» из «Валькирии» Вагнера. Длиной более четверти часа сцена показала физическую выносливость, умение спрятать вокальные проблемы в стремлении передать характер персонажа, интеллектуальный потенциал артиста.

Серебряная призерша Айгуль Хисматуллина выиграла тоже во многом благодаря взятой «вершине»: Ария Цербинетты из «Ариадны на Наксосе» Штрауса по праву считается самой виртуозной и энергетически затратной (более 10 минут) в репертуаре колоратурного сопрано. Слушать такую Цербинетту с отточенными фиоритурами, звенящими верхними нотами, поданными с неистребимым лукавством, было приятно. Кстати, впервые финалисты исполняли не две арии подряд, а по одной в каждом отделении вечера. В случае особенно масштабных произведений такое новшество весьма логично.

Корейский серебряный лауреат Гихун Ким вышел с Арией Елецкого, спетой на хорошем русском, кантиленно, но довольно «дежурно». А вот его Жерар из «Андре Шенье» У. Джордано буквально взорвал зал! Все было слышно в плотно-горячем баритоне: и темперамент, и свое отношение к персонажу.

Третья премия среди женщин досталась Марии Мотолыгиной, которая, как и Мария Баракова, стажируется сейчас в Молодежной оперной программе Большого театра, руководимой профессором Дмитрием Вдовиным. Ее большое лирико-драматическое сопрано пленяет теплым насыщенным тембром. Выступления на всех турах отличались тщательной отделкой каждого номера. Из финала запомнилось Болеро Елены из «Сицилийской вечерни» Верди, лишенное привычной бравурности несколько замедленным темпом, как бы с намеком на трагическую развязку оперы.

Бронзовый призер Мигран Агаджанян, солист Мариинского театра. Единственный тенор-финалист выступлением с оркестром заслужил, на мой взгляд, высшую награду. Незапетое Ариозо Княжича Юрия из «Чародейки» Чайковского прозвучало как образец чувства меры в эмоциях и нюансах. Отменно выразительной была дикция. В речитативе и арии Габриэля Адорно из «Симона Бокканегры» Верди в тембре заметно добавилось спинтовости, звуковедение напомнило старые итальянские традиции.

Из «монгольского десанта» до финала дошел только баритон Энхболд Анхбаяр, получивший четвертую премию. Хорош и выразителен, даже с намеком на собственную интерпретацию, был его Князь Елецкий, брутален Ренато из «Бала-маскарада».

Четвертую премию среди женщин поделили Оксана Майорова и Ангелина Ахмедова. Но если выступления Майоровой на всех этапах воспринимались как законченные концертные номера зрелой артистки, то выход в финал Ахмедовой, с ее перманентно плавающей интонацией и заметной качкой в голосе, можно расценить лишь как снисходительный аванс.

Отдельной похвалы заслужил оркестр Мариинского театра под управлением Михаила Синькевича. Качество звучания инструментальных соло, вступлений и проигрышей, баланс с вокалистами были на высоте.

Напоследок. Готовя этот материал, просмотрела статистику и архивы предыдущих вокальных Конкурсов Чайковского. Вывод: лауреатство и даже победа, безусловно, дают шансы на быструю успешную карьеру, но ничего не гарантируют. Сколько ныне забытых имен, несостоявшихся артистических судеб среди прежних золотых медалистов! А из некоторых скромных бронзовых призеров или оставшихся «за бортом» полуфиналистов тридцатилетней давности выросли впоследствии уважаемые оперные мэтры. Грядущее все расставит на свои места, определит, насколько правы были решения жюри для сегодняшних конкурсантов. Их персональная История только начинается.