Конкурс Чайковского
Краеугольный камень второго тура в номинации «Виолончель» – выбор программы. Конкурсные требования дают достаточный простор для маневра: участники обязаны исполнить сонату Бетховена, Шуберта, Брамса или Мартину, а также произведение виртуозного характера. Каждый по-своему выстраивал ту самую идеальную программу, но ставки в итоге сыграли не у всех.
Первый день целиком состоял из выступлений российских виолончелистов. Даниил Никонов звучал весьма органично в прихотливой и изменчивой Сонате для виолончели и фортепиано Прокофьева. Однако ля-мажорной Сонате Бетховена не хватило разноплановости образов, большей энергетики, да и интонационных погрешностей было допущено многовато.
Следом на сцену вышел Данила Владыко. Для своего выступления он выбрал предельно полярные произведения. Его виолончель звучала обволакивающе нежно в Прелюдии соль-бемоль мажор Рахманинова, основательно и решительно в Сонате Брамса фа мажор (ее выбрали на втором туре все конкурсанты). Томная, глубоко личная Соната Франка сменилась пестрыми и местами юморными Вариациями на тему Россини Паганини – Фурнье. Открыть двери в финал помешали, увы, многочисленные неточные интонации, но Владыко удостоился звания лучшего участника второго тура конкурса.
Всеволод Гузов очаровал своим глубоким, бархатным, «евграфовским» звучанием – его звездный час настал в Сонате Прокофьева. Как и Сонату Брамса, конкурсант сделал ее литой, содержательной, наполненной вкусными подробностями. Вариации на тему Россини Мартину звучали не просто виртуозно, но художественно. Почему этот музыкант не прошел в финал – для меня загадка. И большое огорчение.
Об огорчениях. Второй тур, вероятно, стал слишком изматывающим испытанием для Богдана Ефремова. Пережатый звук и интонационные потери не давали вслушаться в саму музыку конкурсанта – но он упорно доводил дело до конца. Глубоко прочувствованную Пятую сонату Бетховена в исполнении Камиля Мухаметдинова перевесили неточности в Encore Дюкро и разрозненные удачные моменты Сонаты Шостаковича, не сложившиеся в единую концепцию.
В завершение дня Василий Степанов исполнил свою любопытно продуманную по драматургии программу. Основой Сонаты Брамса стало волевое начало и сила духа. Им на смену пришла «Итальянская сюита» Стравинского, с ее игрой в прошлые эпохи и быстрые смены настроений. Далее звучала Кадриль из оперы «Не только любовь» Щедрина – гротескная, почти разнузданная. Ну а триумфальной точкой стала Юмореска Ростроповича – так Василий стал первым финалистом XVII конкурса имени Чайковского, а его концертмейстера Виталия Егорова отметили как одного из лучших.
Второй день прослушиваний начался с форс-мажора. Ли Дон Ёл начал околдовывать зал до-мажорной Сонатой Прокофьева. Но, видимо, он использовал какой-то запрещенный вид музыкальной магии, потому что уже на кульминации первой части освещение Малого зала приказало долго жить. Этот момент стоит пересмотреть на записи трансляции: около двух минут Дон Ёл и его концертмейстер Ан Дживон продолжают прекрасно играть почти в абсолютной темноте. К концу первой части пианистке засвечивают глаза настольной лампой, а позже солисту несколько раз направляют яркую вспышку прямо в лицо – но это никак не вредит музыке! Стальных нервов музыкантам хватило еще на «Арпеджионе» Шуберта и почти весь «Танец эльфов» Поппера. Разумеется, Ли Дон Ёл прошел в третий тур, а Ан Дживон признали еще одним лучшим концертмейстером этого конкурса.
Далее выступала Мария Зайцева. В гармоничном дуэте со своим концертмейстером (по совпадению также Мария Зайцева и, как утверждают эксперты в публике, мать конкурсантки) солистка исполнила Сонату Брамса и Сонату in C Бриттена. Конкурсантка играла невероятно выверенным звуком, эмоционально наполненно и содержательно. Двадцать четвертый ля-минорный каприс Паганини – Шимановского дался Марии будто играючи, а Прелюдия фа мажор Рахманинова завораживала своим теплом и любовью в каждом звуке. Было очевидно, что Марию Зайцеву нам удастся послушать в финале.
Ли Ён Ын представила очень разнохарактерную программу. После близкой ей по духу музыки «Арпеджионе» Шуберта задорным смехом заливался «Танец зеленого дьявола» Кассадо. Проникновенную Элегию Рахманинова сменила многозвучная Прелюдия из виолончельной Сюиты Пендерецкого, а завершилось выступление пламенной первой частью Сонаты Рихарда Штрауса. Несмотря на неточности и огрехи, Ён Ын вошла в число финалистов.
Вечерние прослушивания открывал Иван Сендецкий. Он исполнил три сонаты – Бетховена (Четвертая, до мажор), Лигети и Рахманинова. Пожалуй, последняя удалась музыканту особенно хорошо. В ней в полной мере раскрылся грудной, человеческий голос виолончели Ивана. От того Соната прозвучала очень лично, искренне, задушевно. Иван Сендецкий также прошел в третий конкурсный тур.
Далее выступил Пак Сан Хёк. Под аккомпанемент Ан Дживон и (по началу) не слишком музыкального скрипа из-за неудачно выставленного шпиля он исполнил всю ту же фа-мажорную Сонату Брамса, а затем – первую за день ре-минорную Сонату Шостаковича. Было интересно услышать его тонкое и эмоциональное прочтение русской музыки XX века. Пусть и с некоторыми темповыми вольностями, это было убедительно. В конце выступления Сан Хёк вдоволь наигрался в Концертном парафразе Кастельнуово-Тедеско. Тема каватины Фигаро из «Севильского цирюльника» Россини исполнялась с неизменным изяществом, блеском и юмором. Пак Сан Хёк стал шестым участником, прошедшим в финал Конкурса Чайковского.
Обидно за последнюю исполнительницу – Кан Е Ын. Возможно, и здесь виновато волнение: добрая половина Сонаты Брамса прозвучала довольно скованно, однообразно и с потерями. Будто бы разыгравшись к финалу Брамса, Е Ын вложила душу в третью и четвертую части Сонаты Рахманинова. Но в коварных паганиниевских Вариациях на тему Россини камнем преткновения стали флажолеты – они отказывались получаться. Надо отдать должное конкурсантке: раз за разом она находила в себе силы улыбаться и играть с прежним задором. Может, поэтому жюри отметило ее как еще одного лучшего участника второго тура.
