Год Рахманинова
В год 150-летия С. В. Рахманинова вместе с Российским национальным музеем музыки перелистываем его архивные фонды.
В Музее музыки хранится пожелтевшая вырезка из эмигрантской русскоязычной газеты «Новое русское слово» за 1948 год с воспоминаниями Бунина о встрече с Рахманиновым в 1900 году — встрече, которую Иван Алексеевич называл одним из самых своих дорогих воспоминаний. После ужина в ялтинской гостинице «Россия» молодые люди вышли на террасу, спустились во двор, вышли на набережную, продолжая говорить о литературе. Рахманинов обнял Бунина со словами: «Будем друзьями навсегда!» «Произошло между нами нечто такое, что бывало только в романтические годы молодости Герцена, Тургенева, когда люди могли проводить целые ночи в разговорах о прекрасном, вечном, о высоком искусстве».
Все дальнейшие годы Рахманинов с неослабевающим вниманием следил за творчеством Бунина. Младшая дочь композитора Татьяна вспоминала, что ее отец очень любил Ивана Алексеевича: «Любил его стихотворения, рассказы, говорил, что Иван Алексеевич все по-особенному слышит, рассказывал даже, как он поправил какое-то слово, когда отец читал, и научил его, как его произносить нужно, — о внутренней музыкальности стихов говорил, и о том, как Иван Алексеевич читал вслух… Не было большего удовольствия для отца, как подарить ему хорошую книгу. А Ивана Алексеевича он читал часто…»
«Поэзия вдохновляет музыку, ибо в самой поэзии много музыки», — утверждал Рахманинов. За двадцать семь лет — с 1890 до 1917 года — он написал восемьдесят романсов — и ни одного в эмиграции. Была утеряна нить, связывавшая композитора с Россией. Стихи и проза Бунина были одной из оставшихся связующих нитей.
Два стихотворения Бунина «Ночь печальна» и «Я опять одинок» были включены в рукописный сборник стихотворений русских поэтов, который в 1906 году прислала композитору Мария Семеновна Керзина, одна из организаторов известного Кружка любителей русской музыки. «От души благодарю Марью Семеновну за переписанные стихи, — отвечал Рахманинов ее мужу Аркадию Михайловичу Керзину. — Я их наскоро просмотрел и нахожу, что там многое подходит для музыки». Оба стихотворения Бунина подошли для музыки: два знаменитых романса вошли в вокальный цикл опус 26.
Рахманинов покинул Россию в декабре 1917 года, Бунин — тремя годами позже: в начале 1920 года он оказался во Франции. Рахманинов в это время обосновался в Америке и одним из немногих русских эмигрантов добился достаточно высокого материального достатка, Бунин с женой — почти нищенствовали.
Из письма Бунина Рахманинову 17 июня 1924 года: «Дорогой друг, — позвольте назвать Вас так по старой памяти и в силу лучших чувств, неизменно мною к Вам питаемых, — обращаюсь к Вам со странной просьбой, которую, я надеюсь, Вы поймете и простите по безвыходности моего уже давнишнего эмигрантства: нет ли у Вас какой-либо возможности подействовать на кого-либо из богатых американцев помочь мне? Вы поймете меня и без слов: нищета. С радостью слышу о Ваших успехах. Дай Бог Вам всего лучшего, сердечно Ваш — Иван Бунин».
Сейчас уже хорошо известна щедрость Рахманинова, его готовность помочь бедствующим землякам в России и русским эмигрантам, благотворительность, которую композитор старался не афишировать. И хотя Бунин не обращался впрямую к Рахманинову с просьбой о помощи, композитор немедленно отправил денежный перевод.
В 1975 году в Музей музыки поступили выдержки из дневников Бунина и его жены Веры Николаевны. Их передала Милица Грин, доцент Эдинбургского университета, работавшая с материалами фонда Бунина.
Дневниковые записи относятся к разным периодам жизни семьи Буниных; самые ранние — к 1926 году, когда началась «дружба семьями»:
«12 сентября 1926 года. В шестом часу приехал Рахманинов. Посидел около часу. Он с семьей в Канне. Большая вилла, своя машина, на которой они приехали из Германии. Он очень мне понравился. Он очень прост и приятен…»
16 октября 1926 года Бунин записал в дневнике: «…Вчера Рахманинов прислал за нами свой удивительный автомобиль, мы обедали у него…»
9 мая 1930, Париж: «…Обед у Рахманиновых… С.В. очень любезен. M-me и дочери остриглись. Таня очень похорошела. Рахманинов жаловался, что в музыке царит модерн…»
2 августа 1930, Грасс: «…А дома нас ждали гости — Рахманиновы, приехавшие на неделю сюда в своей машине. Он был в отличном сером костюме и новой шляпе… У нее синематографический аппарат, — снимала».
3 августа: «Только что из Канн. Давно не проводили мы лунного вечера на берегу моря… подъехали Рахманиновы. Он, как всегда, прост, мил, благостен…
С.В. много говорит о Шаляпине. У него голоса нет, успех падает, он и сам понимает, что пора на покой, да М.В. [Мария Валентиновна, вторая жена Шаляпина. — Н.Т.] не дает разрешения. Рассказывал, как Шаляпин роли придумывал. Нужно играть Олоферна — он об Олоферне ничего не знает — ему Савва Мамонтов говорит: нужно, точно с фрески сошел. Шаляпин ухватил и стал вести роль с угловатыми движениями. Газеты упомянули о фресках. А вскоре и он сам стал везде рассказывать, что Олоферна он придумал изображать “как фреску”. Нужно ему было готовить роль Сальери, а он и понятия не имеет, что за человек, какой грим. Врубель на листе почтовой бумаги нарисовал Сальери, и Шаляпин так и стал гримироваться. Много с ним возился Ключевский. Заставить его читать бывало трудновато. Так Чехова и не прочел! “А гармонию он знал?” — спросил М. Ал. Алданов. “Какое гармонию! Он и из оперы-то знает только свою партию…”».
Запись Веры Николаевны от 3 августа не может не вызывать некоторого недоумения. В уста Рахманинова она вкладывает нелицеприятные высказывания о Шаляпине; даже если бы они были истинными, трудно представить, чтобы Рахманинов мог так отзываться о своем друге. Во-первых, чтобы опровергнуть факт нелюбви Шаляпина к чтению, достаточно взглянуть на страницы книг из его богатой библиотеки, хранящейся в мемориальной усадьбе на Новинском бульваре, испещренные пометами артиста на полях и свидетельствующие о вдумчивом чтении. Во-вторых, Рахманинов не мог произнести: «Какое гармонию! Он и из оперы-то знает только свою партию» — ведь он самолично прошел с Шаляпиным консерваторский курс теории музыки в Путятино в 1897 году, когда помогал ему разучивать партию Бориса Годунова. Имеются также свидетельства, что Шаляпин знал наизусть все партии в операх с его участием; например, спел всего «Каменного гостя» на вечере у Римского-Корсакова в присутствии братьев Блюменфельд, Антона Кюи, Михаила Врубеля с супругой… Ну да бог судья Вере Николаевне.
Фотография Бунина всегда стояла в кабинете Рахманинова вместе с фотографиями самых близких ему людей. Духовная связь между ними не прерывалась более сорока лет.
На фото вверху: С. В. Рахманинов. «Ночь печальна». Романс на слова И. А. Бунина. Автограф. РНММ
