Год Рахманинова

Следуя собственным путем

Представления об актуальности тех или иных произведений искусства становятся размытыми с течением времени и модифицируются вслед за сменой интересов социума. Вчерашние герои авангарда могут утратить свою привлекательность; фигуры, находившиеся на заднем плане, наоборот, могут, благодаря случаю, засиять новым блеском. Находиться над временем, стать частью общечеловеческих культурных ценностей – значит принадлежать будущему. А как с личностью Рахманинова? В 1939 году, за четыре года до своей смерти, он писал: «Я чувствую себя призраком, блуждающим в мире, ставшем чужим». Тем не менее его произведения пользовались огромной популярностью, которая сохраняется и по сей день.

Мы предложили исполнителям, композиторам, управленцам в музыкальной сфере ответить на два вопроса:

Как вы считаете, Рахманинов – инфлюэнсер или музейный экспонат?
Что мы слышим в музыке Рахманинова в 2023 году?

Итоги опроса, приуроченного к 150-летию со дня рождения композитора, представляем вам в алфавитном порядке.

Кузьма Бодров,
композитор, пианист, педагог, лауреат международных конкурсов

Рахманинов был для меня всегда примером того, как композитор тотально, жестким образом контролирует каждую линию музыкальной фактуры – говорю это с композиторской точки зрения. Привлекал не стилево, не эмоциональной составляющей своей музыки, а именно этой невероятной композиторской техникой, вне зависимости от того, фортепианное ли это произведение или симфоническое, подвергается тотальному контролю, в этом всегда есть логика, очерченность контуров. В этом плане я считаю Рахманинова одной из вершин в музыке и я советовал бы всем молодым композиторам изучать фактуру пьес Рахманинова. С этой точки зрения он, конечно, инфлюэнсер.
Рахманинов, на мой взгляд, находится в ряду тех композиторов, которые актуальны всегда. Своей музыкой он говорит о вечных вещах, касающихся каждого человека в любую эпоху: жизнь, смерть, любовь, страдание, счастье и все человеческие переживания. Они настолько сразу попадают в кровь слушателя, что нет шанса, что они не повлияют. Счастье, что мы знаем эту музыку, можем ее слушать и, может быть, лечиться ею.

Ольга Бочихина,
композитор, доцент кафедры композиции и кафедры современной музыки Московской консерватории

Почему бы не инфлюэнсер-экспонат или музейный инфлюэнсер? Рахманинов, как и любой медийный художник, до сих пор продолжает «говорить», если его готовы «слышать». И тут все будет зависеть от того, будет ли это монолог, диалог, полилог или что-то еще. То есть будет ли это вызовом для того, к кому обращена речь. Мне кажется, что до тех пор, пока в посыле говорящего сохраняется неизвестное, непонятое, неоткрытое, он способен влиять и менять реальность внутри того, кто спрашивает.
Мы – ничего. Я слышу бесконечную тоску и бесконечную любовь к открытому горизонту, честность по отношению к своим внутренним «демонам», принципиальность и следование правилам, шаблоны, амбициозность и масштаб, коммерческий интерес, логику, снобизм, ретромодность, мистику, разочарование, искупление, успешность, самообладание, чувственность, наслаждение от своего превосходства, блеск и много плеска.

Михаил Брызгалов,
директор Российского национального музея музыки

Рахманинова трудно назвать инфлюэнсером в современном понимании этого слова. Надо помнить, что он не любил долгие беседы, избегал встречи с репортерами, чуждался своей славы, но он занимал и занимает умы и сердца колоссального количества любителей музыки, а его творчество оказывает настолько значимое влияние на слушателя, что ему позавидует любой самый крупный современный блогер. С другой стороны, для нас как для музея музыки он не то чтобы экспонат, но он настоящий музейный герой, поскольку своим искусством он вышел за пределы современности. Рахманинов уже вне времени и принадлежит не себе, а всем нам, он часть нашей большой культуры в широком понимании этого слова и является нашим национальным достоянием. По указу президента Российской федерации к Году Рахманинова подготовлен и утвержден обширный федеральный план мероприятий. Музею в этом плане отведена важная роль – и большое количество мероприятий, и их координация. Мы уже два с половиной года каждый день живем с именем Рахманинова. Мне кажется, мы живем в ритме самого Рахманинова. Скажу, что в пятидесяти трех регионах России будут представлены посвященные юбиляру выставки музея.
Рахманинов относится к числу тех композиторов, чья музыка звучит не современно, а остро современно. Когда ее слушаешь, всегда понимаешь, что она о том, что происходит здесь и сейчас, в том числе и в 2023 году. Музыка Рахманинова открыто говорит о том, что есть страдание, боль, потери – они, конечно, неизбежны, но есть и свет, надежда, и они так же реальны, осязаемы и дают нам жизнеутверждающую силу и внутреннюю опору.

Венера Гимадиева,
сопрано, звезда мировой оперной сцены

Будет огромной ошибкой назвать музыку Рахманинова или любого другого композитора музейным экспонатом – это противоречит тому, что мы всякий раз интерпретируем музыкальные произведения. Я думаю, Рахманинов опередил свое время: его творчеством вдохновляются современные композиторы, даже авторы зарубежной поп-музыки, несмотря на судебные разбирательства по этому поводу. В плане гармонического языка он предвосхитил XXI век. Когда мой муж Павел Небольсин учит его прелюдии или романсы, нередко останавливается и обращает внимание на необычные аккордовые сочетания, джазовые гармонии, нестандартные модуляции. Не говоря уже о невероятной рахманиновской мелодике и оркестровом мышлении. Рахманинов – однозначно инфлюэнсер! Я не буду оригинальной, если скажу, что он мой любимый композитор, для меня он стоит особняком.
Для чего всем нужна музыка? Для эмоций, которые мы не можем пережить в обычной жизни и даже сейчас. Музыка позволяет посмотреть вглубь себя, обрести надежду и найти путь к спасению. Это актуально во все времена.

Олег Гудачев,
композитор, художественный руководитель {instead} ensemble

Рахманинов, как и Чайковский, Прокофьев или Шостакович, – вечный «влиятель». Иногда открываю ноты его прелюдий, этюдов-картин или концертов – поражает ультраширокий гармонический ритм некоторых страниц или «бесконечные» композиторские мелодии.
За последние пару лет молодые режиссеры несколько раз просили меня написать музыку именно в стиле Рахманинова. Интересно, что они слышат в этой музыке?

Константин Емельянов,
лауреат Конкурса имени П. И. Чайковского

Оба эти понятия – «инфлюэнсер», «музейный экспонат» – абсолютно неприменимы к личности Сергея Васильевича, на мой взгляд. Он гений. Многие находились, находятся и будут находиться под его влиянием; в плену его музыки. Ну а если для кого-то это «что-то из музея», ну и пожалуйста, нам больше достанется.
Про «всех» сказать не смогу, каждый пропускает музыку через свои собственные звуковые и эмоциональные рецепторы. Я слышу неумолимую тоску и ностальгию… Но это сегодня. Возможно, завтра услышу в ней что-то совсем иное, но непременно искреннее и пробуждающее самые глубокие чувства.

Мурат Кабардоков,
композитор

Сложная и кардинальная постановка вопроса. Рахманинов, возможно, не так влияет сегодня на молодых композиторов, как условные Шостакович или Берио, но музейным экспонатом не стал и не станет в будущем. Так что, чуть перефразировав, скажу: Рахманинов жив.
Это гениальная музыка! Сильные эмоции и мелодии, которые еще долго будут звучать в голове.

Дмитрий Корчак,
тенор, звезда мировой оперы

Количество русской музыки, исполняемой в мире, до сих пор необъятно, невзирая на все трудности. И это своего рода мягкая сила, которая лучше всего побеждает любые неурядицы, проходя через века, оставаясь всегда современной и жизненно необходимой. Влияние Рахманинова настолько велико, что никто не мог бы сравнить его с экспонатом, а напротив, и сегодня его музыка является огромной воздействующей на массы силой. А для русского человека – это еще и частица русской души, большого сердца и бесконечной любви к Родине.
На днях я прочитал интересное интервью Владимира Федосеева, к которому я отношусь с огромным почтением, уважением и считаю его одним из самых выдающихся интерпретаторов русской музыки. Он сказал: «Рахманинов… У него плач по России». Интересное сравнение, особенно для человека, разгадывающего коды выдающихся произведений. Несколько лет назад эта фраза имела бы совершенно иное значение. Но сегодня у исполнителя музыки Рахманинова есть возможность услышать ее по-новому, увидеть в ней иной накал, найти новые краски его мелодий и гармоний. В этом и есть величие композитора – его музыка всегда современна и неразгаданна.

Мирослав Култышев,
лауреат Конкурса имени П. И. Чайковского

В этой дихотомии Рахманинов, безусловно, инфлюэнсер, так как понятие «музейный экспонат» имеет достаточно негативные обертоны. Очевидно, что он является инфлюэнсером для новых поколений пианистов, сейчас «культ Рахманинова» достиг каких-то невиданных величин. Также в последнее время он сделался предметом музыковедческих штудий и рефлексий, чего в прошлые эпохи в таком объеме не было. Мне кажется, что и для композиторов Сергей Васильевич стал лучшим «товарищем и другом», так как авангард, что бы ни подразумевалось под этим словом, вышел из моды, и появился запрос на создание музыки с «человеческим лицом».

В музыке Рахманинова мы слышим нас самих, так как его музыка в высшей степени гуманистична и несет ту меру утешения и сострадания, в которой мы сегодня так нуждаемся.

Николай Луганский,
народный артист России

Рахманинов – один из трех-четырех основных композиторов, без которых невозможно представить репертуар пианиста: Шопен, Лист, Рахманинов и кто-то еще уже по вкусу. Я пришел к Рахманинову через рояль: примерно в десять лет мой педагог в ЦМШ Татьяна Кестнер задала два этюда-картины: ми-бемоль минор, «Метель» из опуса 33, и ля минор из опуса 39, который иногда называют «Море и чайки». А к концу обучения в школе я сыграл уже все семнадцать этюдов-картин. Первое сочинение, которое услышал, – скорее всего, Второй фортепианный концерт. В мир Рахманинова я входил постепенно, у меня было очень классическое воспитание – в детстве начинал с Моцарта и Бетховена, и не могу сказать, что тогда Рахманинов был моим любимым композитором. С тех пор прошло много лет, и с каждым годом я люблю Рахманинова все больше и больше, открываю что-то новое в нем для себя. Переслушиваю и «Колокола», и Третью симфонию, одно из моих самых любимых сочинений, и два великих хоровых опуса – грандиозную «Всенощную» и Литургию Иоанна Златоуста, ставшую поворотным моментом в творчестве Рахманинова. Перед этим циклом написаны Третий фортепианный концерт, симфоническая поэма «Остров мертвых» – безусловные шедевры, понятные любому слушателю. После Литургии появляются сочинения, сложнее по языку: композитор стал опираться на древний национальный мелос, что сразу заметно в прелюдиях ор. 32 и этюдах-картинах.
Что касается вопроса «инфлюэнсер или музейный экспонат», то второе определение больше подходит к Стравинскому, которому не нужна была индивидуальная интерпретация: он записал ноты, их точно воспроизвели – и вот оно, исполнение. Гигантскими инфлюэнсерами были Бах, Бетховен, гораздо меньше Моцарт, а совсем обратный пример – Сибелиус, мало на кого повлиявший… Рахманинову, мне кажется, было все равно, является ли он властителем дум или кумиром для молодых композиторов. У Бетховена была задача открывать новые горизонты, а у Рахманинова – нет. Он стремился писать искренне, как чувствовал, выразить внутреннюю правду. Это было главным для него, а не мнение окружающих – критиков, коллег. Но неосознанное влияние испытывали многие: я назову двух авторов, представлявших в СССР противоположные лагеря, – Свиридов и Шнитке. Не знаю, замахали бы они на меня руками, но совершенно очевидно, что на обоих Рахманинов повлиял очень сильно.

Сегодня мы слышим в его музыке абсолютно то же самое, что и пятьдесят лет назад, и в момент рождения сочинений. Он говорит с нами о вещах, которые за десятилетия и даже столетия никак не поменялись. Любовь, страсть, грусть, страх, смирение – базовые составляющие человеческой жизни, вот об этом музыка Рахманинова. О таких понятиях сложно говорить словами, а звуками у Рахманинова это выражено очень сильно. Чуткие слушатели воспринимали это еще при жизни Рахманинова, не думаю, что в нас что-то изменилось. Другое дело, что географически существовало сопротивление и неприятие произведений Рахманинова: англоязычные страны его приняли сразу, а центральная Европа, в особенности ее немецкоязычная часть, отторгала дольше всех, вплоть до конца XX века. Как же так, на дворе уже додекафония, а тут мелодии, от которых бьется сердце и их даже можно напеть. Но сейчас это уже неактуально: Рахманинов покорил весь мир.

Денис Мацуев,
народный артист России, Президент фонда «Новые имена»

В 2023 году музыка Рахманинова звучит так же, как и в 1923 году. Через трагедию, через боль она ведет нас к чему-то просветленному и радостному. Это есть уже в юношеских сочинениях – в Первом фортепианном концерте, в «Алеко», хотя сложно представить, как мог предчувствовать такой молодой человек свою судьбу. Когда девятнадцать лет назад я впервые играл Третий концерт Рахманинова с Юрием Темиркановым, маэстро мне сказал: «Хорошо, что вы понимаете, что это не просто красивая музыка, а великая трагедия». Но трагедия, которая все равно приводит к жизни. К примеру, все его фортепианные концерты начинаются в миноре, а заканчиваются жизнеутверждающим мажором. Даже в потустороннем Четвертом концерте, который до сих пор еще не занял подобающего места в репертуаре пианистов… Мы знаем, что Рахманинов пришел в начале 1943 года в Советское посольство в США оформлять документы на приезд в Россию. Он не мыслил себя без России, и все годы эмиграции не проходило ни дня, чтобы он не вспоминал о своей родине, о своей Ивановке, о своей сирени. В его воспоминаниях эта ностальгия была трагическая, Рахманинов до конца не смог абстрагироваться и смириться с потерей. На Западе он общался в основном с русскоязычными людьми, сделал подобие Ивановки в Сенаре – начиная от внутреннего убранства дома до сада, где он пытался воссоздать родной ландшафт. В своих произведениях через страдания, через внутреннюю трагедию он обретает свет, который побеждает, который утверждает жизнь. Уверен, что Рахманинов как никогда нужен сегодня, вне зависимости от того, в какой географической точке вы находитесь.

Для меня Рахманинов – это, прежде всего, лекарь человеческих душ. Настоящее искусство, классическая музыка является терапией, вакциной во все времена, в любой точке земли. И музыка Рахманинова обладает такой внутренней целительной энергией. Рахманинов всегда был для меня иконой – во всех трех ипостасях. Я вновь акцентирую внимание, что он был велик не только как композитор, но и как пианист и дирижер. Можно зайти в интернет и найти записи, как он дирижирует свою Третью симфонию, «Остров мертвых» и Вокализ с Филадельфийским оркестром. Они доказывают, что Рахманинов как дирижер – фигура не менее гениальная, чем композитор и пианист. Он передает свои ощущения оркестру так, как если бы он играл сам на рояле.

Екатерина Мечетина,
заслуженная артистка России, член Совета при президенте РФ по культуре и искусству

В 2023 году все то же, что и раньше, – мы всегда слышим в музыке Рахманинова саму Россию, и как ее лучше и глубже узнать, и как ее любить. Просто в 2023 году для нас эти вопросы стали более жизненно важными.
Рахманинов – ни то и ни другое. Рахманинов – то сердечный собеседник, то друг, то любимый человек – то есть тот, с кем соприкасаешься открытой и ранимой душой. А личное… не было со мной более глубокого музыкального опыта, чем играть Рахманинова с тем, кто сердцу дорог.

Наталья Петрожицкая,
сопрано, солистка МАМТ имени К. С. Станиславского и Вл. И. Немировича-Данченко

К Рахманинову я не могу применить слово «инфлюэнсер» в понимании современной молодежи. Однако если разбирать понятие этого слова, то да, мой ответ – инфлюэнсер, то есть человек, оказывающий заметное влияние на публику и на музыкантов, исполняющих его музыку. Мне кажется, нет ни одного человека, равнодушного к музыке этого композитора. Нет ни одного музыканта, который бы никогда не исполнял его музыку. Особенно в нашей стране.
В музыке Рахманинова я всегда, сквозь года, слышу мужскую энергию тоски, любви, одиночества, страсти и веры.

Александр Сладковский,
народный артист РФ, народный артист Республики Татарстан

Даже Бах актуален сейчас. Гениальная музыка не имеет временных границ. Если говорить о классике, то и Бетховен актуален как никогда. А что касается стиля Рахманинова, то он последний русский романтик самого большого масштаба. Его творчество нам помогает жить и делает нас лучше. В этом смысле он будет современен всегда. Любая его музыка – и фортепианные прелюдии, и этюды-картины, и романсы, и все, что связано с оркестром, – мною любимо. Для меня Рахманинов с детства, с до-диез-минорной прелюдии – абсолютный Бог. Вся моя жизнь прошла под светом его музыки. Одним из первых в Казани возник фестиваль «Белая сирень», посвященный Рахманинову, на который однажды приезжал внук композитора Александр Борисович Рахманинов.
Для меня музыка Сергея Рахманинова – океан, в который мы сейчас погружаемся и пробуем, есть ли там дно. В этой музыке – вся жизнь: и слезы, и радость, и печаль, и величие, и скорбь, и, конечно, Восток, что очень важно для Казани. По одной из версий фамилия Рахманинов происходит от древнего татарского рода Рахманов. Сергей Васильевич бывал в Казани, дружил с Шаляпиным – такие связи и параллели для меня основополагающие. Восток был в его генах – настолько органично ориентальные мотивы вплетены в канву его музыки.

Александр Соловьёв,
профессор, художественный руководитель и дирижер Камерного хора Московской консерватории, и.о. ректора Академии хорового искусства имени В. С. Попова

Мне представляется, что если сочинения композитора постоянно попадают в исполнительский шорт-лист, то он тем самым становится фигурой влияния, актуальным автором, который созвучен сегодняшнему времени. Если бы его музыка не резонировала с нынешним контекстом, то мы бы к ней не обращались… В репертуаре Камерного хора опусы Рахманинова представлены всегда и неизменно вызывают душевные вибрации. Наша задача – передать их публике, приходящей на концерты коллектива, будь то в залы Московской консерватории или самых отдаленных и малых городов, где приходилось интерпретировать музыку Сергея Васильевича – гения, создавшего свой мир узнаваемой гармонии и неповторимой интонационной выразительности.

Что я слышу в музыке Рахманинова сейчас? «По ком звонит колокол». Все мы знаем, как много колокольности – явной и завуалированной – в партитурах Рахманинова. Несомненно, это вызывает ассоциации с образом России, ощущением духа «Русского мира». Когда сочинения Рахманинова звучат за рубежом, они зачастую являются визитной карточкой, образом нашей самобытной национальной культуры. Волею судеб мне доводилось дирижировать хоровыми сочинениями Рахманинова в самых разных странах, в том числе в Японии, Китае, на Тайване. Удалось наблюдать, насколько его мелодика, композиторский язык созвучны людям, имеющим другой ментальный код, иную систему художественных координат. Музыка Рахманинова им близка, они слушают ее с трепетом, даже благоговением. Всегда после исполнения слышу восторженные отзывы и признания о пережитом эмоциональном потрясении, причем это относится не только к миниатюрам, но и к масштабным циклам – особенно «Всенощному бдению», которое является удивительной вершиной отечественной духовной музыки. Но так или иначе, послание музыки Рахманинова не всегда имеет однозначный смысл. Почему? Неслучайно российский герб – это двуглавый орел, одна голова которого повернута в сторону Востока. Да и у самого композитора в генеалогии есть восточные корни. Не забудем, что западная цивилизация очень молода по сравнению с восточными культурами. Наша самобытность во многом основана на связи с древними цивилизациями, и Рахманинов, занимаясь исследованием природы русской духовной музыки, подпитывался из этого источника.

Владимир Федосеев,
народный артист СССР, художественный руководитель БСО имени П. И. Чайковского

Начну издалека… Однажды, будучи с оркестром в Нью-Йорке, я попросил организаторов дать мне возможность посетить могилу Рахманинова. Когда мы с Ольгой Ивановной приехали туда, то не увидели никаких надписей, а кладбище большое. Нам пришлось искать, ходить… Мы уже почти отчаялись, как вдруг почувствовали запах сирени и пошли на этот запах. Так и вышли к могиле Рахманинова. Казалось бы, мы находились за рубежом, но в этом уголке чувствовалось что-то русское, родное. С этим связано второе воспоминание. Как-то раз, в последние годы существования Советского Союза, я на партийном собрании сказал, что Рахманинов для меня – родной композитор. Мне возразили: «Что вы такое говорите? Не может быть эмигрант родным человеком». Я попытался что-то объяснить, но безуспешно. Тогда я получил выговор. Слава богу, это был единственный выговор в моей жизни. Больше такого не случалось. Но этим выговором, пожалуй, можно гордиться. Что же касается музейных экспонатов, для меня «родные» композиторы не могут ими стать ни при каких обстоятельствах…
Мы слышим в музыке Рахманинова вибрации души русского народа, выразителем которой был Сергей Рахманинов. Слушая его музыку, невозможно не любить свою Родину, свои просторы, свою природу. Он буквально посылает нам эти импульсы. Его произведения, кстати, настолько тесно связаны с Родиной, что во всей полноте раскрываются только тогда, когда на сцене русские исполнители. Западным музыкантам бывает сложно по-настоящему понять их. Есть в рахманиновской музыке какая-то загадочность, которую русский ощущает иначе. Словами это не объяснишь: когда душа поет, скорбит, плачет. Россия – трагическая страна, в ней было особенно много эпохальных событий, ей всегда уделяется много «внимания». Воспитывать слух нужно на музыке именно таких композиторов, как Рахманинов. Важно это потому, что в ней заключена любовь к Родине, которая передается через музыку, выполняя тем самым великую миссию.

Антон Танонов,
председатель Союза композиторов Санкт-Петербурга

Рахманинов – это точно не музей. Его музыка актуальна, ее хочется переслушивать. Музыка, которая не стесняется говорить, что думает. Музыка сильных людей и смелых поступков. Моя сюита «Рахманиана» построена как саундтрек жизни великого Артиста. Части сюиты – фрагменты, пазлы жизни композитора. Струнный оркестр позволяет «перекрасить» в черно-белую гравюру многие музыкальные мысли гения, и в то же время создает иллюзию «инструментального хора» – пропевающего рахманиновскую кантилену. Сочинение таких произведений дает возможность вступить в диалог с Мастерами прошлого, найти свои музыкальные ответы на вопросы гениев.
В музыке Рахманинова в 2023 году я слышу, как и всегда, тоску по Родине, по тому, что было чем-то прекрасным, родным, бесконечно добрым и близким. Но этого больше нет, и ничто уже не будет как прежде. В каждой ноте Рахманинова для меня звучит это терпкое чувство утраты.

Александра Филоненко,
композитор (Германия)

Мне кажется, что определенно первое. Рахманинов не может быть и никогда не будет музейным экспонатом по той причине, что его мелодика, эмоциональность, живость, его самость – есть олицетворение русской музыки, той музыки, культуры, которую сейчас пытаются уничтожить и обесценить. Взять хотя бы его фортепианную музыку. Я как человек, посвятивший часть своей творческой биографии игре на фортепиано, не могу представить себе репертуар современного пианиста, процесс его становления без пьес Рахманинова. Несмотря на сложность и виртуозность его опусов самое главное в его музыке – это линеарная мелодика, в общем-то, как и у Чайковского. Также прекрасна вокальная музыка Рахманинова: «Уж ты, нива моя», «Ночь печальна»… Ему принадлежит много интересных композиторских находок. Взять хотя бы, к примеру, начало Второго фортепианного концерта с экспозицией аккордов – многие охарактеризовали ее как «колокольность», но сам тип начала сольного инструмента с аккордового вступления – это для меня ново и мощно, абсолютно ново! Или вступление в Третьем фортепианном концерте – тема в унисон – также выглядит абсолютно нетипично с этой долгой одинокой мелодией в унисон (аллюзия на два кларнета, но только у сольного инструмента). Конечно, Рахманинов писал сложно, но это было связано с его многофактурностью, полифоничностью музыкальной палитры. Кстати, попробуй так написать! Так что Рахманинов не может быть музейным экспонатом, его музыка жива и остается искренней до сих пор.
В наше сложное, смутное время два сочинения звучат как никогда актуально и ценно. Как ни парадоксально, но это «Всенощное бдение» Рахманинова и Хоровой концерт Шнитке. Во «Всенощном бдении» я слышу отзвук нашего времени, трагедии происходящего. Эта музыка дает силы пережить происходящее.

Александр Чайковский,
народный артист России, художественный руководитель Московской филармонии, Председатель Совета Союза композиторов России

В нынешнем году мне слышится то же, что и в прошлом. Колоссальная сила воли этого человека. Он прекрасно осознавал, что его не понимают, но продолжал творить.
Конечно, Рахманинов является фигурой влияния. Более того, мы еще далеко не до конца «раскусили» этого композитора. У него такое количество вариантности в интерпретации, которое еще не осознано. Я как пианист играл его сочинения – первые три концерта, прелюдии, много аккомпанировал романсов, виолончельную сонату. И каждый раз, возвращаясь к нему, понимаешь, сколько там всего еще не найдено, сколько еще можно интересного придумать. Даже скажу так: он становится все более современным, потому что происходящий сейчас отход от яростного авангарда позволяет нам по-настоящему оценить Рахманинова, его язык, его красивейшие мелодии… По заказу Зимнего международного фестиваля искусств Юрия Башмета я сочинил фантазию на темы Рахманинова. Меня попросили написать для конкретного состава – трех роялей и струнного оркестра. Я решил использовать те темы, которые сам люблю у Рахманинова: из второй части Первого концерта, побочная тема из третьей части Второго концерта, несколько прелюдий, романс «Здесь хорошо». Мне показалось, что их возможно не просто процитировать, но совместить между собой контрапунктически. Это была интересная технологическая задача. А с художественной точки зрения мне хотелось, чтобы люди вспомнили эти гениальные мелодии. Если кто-то, придя домой после концерта, захочет целиком послушать то или иное упомянутое выше сочинение, то моя миссия будет выполнена.

Владимир Юровский,
музыкальный руководитель Баварской оперы, художественный руководитель Симфонического оркестра Берлинского радио

Для меня существует несколько безусловных шедевров Рахманинова: Третья симфония, «Симфонические танцы», Всенощное бдение, «Колокола», «Остров мертвых». Но есть и шедевры с изъянами формы, проблемами с изложением материала – это Первая симфония, может, самая оригинальная по замыслу, но самая несовершенная по реализации, и Четвертый фортепианный концерт. Популярные вещи Рахманинова я, конечно, тоже очень люблю, но мне трудно относиться к ним как к обычным музыкальным сочинениям. Все-таки они уже часть «музейной традиции». Конечно же, когда я их дирижирую, всегда стараюсь освобождаться от этого «музея», прорываться к изначальному замыслу через текст, а это намного труднее, чем в случае с теми сочинениями, которые остались на периферии всеобщего внимания, как, например, с «Островом мертвых». На мой взгляд, это во всех смыслах выдающееся сочинение.
Рахманинов для меня – глубоко ностальгический композитор, один из тех, кто разминулся со своей эпохой – не опередив свое время, а наоборот, – сильно опоздав. Создавая свою историю, они оставались в XX столетии детьми минувшего века – не провозвестниками нового, но трубадурами ушедшего времени… В каждом из них, безусловно, по-своему раскрылось новаторство. Наряду с Дебюсси, Равелем, Гершвиным, как ни странно, Шёнбергом Рахманинов был существом между мирами, не только во временном, но и в географическом отношении. Эмиграция из России, жизнь на Западе породили двоякость в его музыке позднего периода. Он музыкально озвучил ностальгию, дал звучание тоске по Родине и сделал это так же уникально и сильно. Но эмиграция – локальный феномен. Рахманинова же любят не только в России, хотя относятся к нему часто через какую-то культурную «призму».

Теги: Сергей Рахманинов

31.03.2023